Древние греки, посмеиваясь над склонностью египтян обожествлять всё подряд, шутили: в Египте проще встретить бога, чем человека. При взгляде на киевскую улицу Грушевского так и тянет перефразировать эту шутку: здесь проще увидеть палатки протестующих, чем самих участников протеста.
Акция, стартовавшая в середине октября, и поначалу была не слишком массовой. Теперь же площадь перед Верховной Радой вовсе выглядит пустынной. Стоит сцена, стоят ряды палаток с плакатами, а людей — раз-два и обчёлся. Полиция лениво делает вид, будто кого-то от кого-то охраняет. В действительности же для такой «охраны» не то что полицейской собаки, но даже щенка вполне бы хватило.
Можно посмеяться над малочисленностью манифестантов. Или сделать вывод, что народ, каковы бы ни были его настроения, не пожелал идти за Михаилом Саакашвили и другими инициаторами протеста. Или же заключить, что действующая украинская власть — при всех своих отдельных иногда кое-где — пока ещё пользуется доверием граждан. Но интереснее было бы задать вопрос: те люди, которые в октябре вышли к Раде и стоят там до сих пор — кто они?
Их немного, но они есть. Они поднимают простые и понятные лозунги: «Закон выше президента!», «Украина без олигархов» (кстати, на Майдан выходили разве не за этим?). Упорства этим людям не занимать, что они уже успели доказать. И они готовы вести за собой других — вот только этих других пока что немного. Вовсе не обязательно во всём соглашаться с обитателями палаток, но в главном с ними спорить трудно: цели, заданные Майданом, и в самом деле не достигнуты. Кто-то, взяв на себя роль Капитана Очевидности, должен будет напомнить об этом.
Это не массовый протест, но это его скелет. Те кости, на которых могут однажды нарасти мышцы. Могут, впрочем, и не нарасти. Или же, что представляется более вероятным, мускулами обрастут другие кости — какие именно, пока ещё неизвестно. Эти люди в самом деле готовы возглавить протест, но если они по каким-то причинам не подойдут, то могут найтись и другие.
Нужно помнить, что революция имеет и свою логику, и свою механику. Если она порождает военный конфликт с другими державами (что есть скорее правило, чем исключение — 2014 год лишний раз это подтвердил), то в обществе неизбежно возрастает роль революционной армии. Со временем она может потребовать, чтобы в политике считались с ней. А тогда, каким бы календарём ни пользовалась страна, по нему однажды может наступить 18 брюмера.
Украине, впрочем, до этого ещё далеко. Бонапартизм всегда призван зафиксировать результаты революции, а сейчас эти результаты не так чтобы есть — фиксировать особенно нечего. Нынешняя Украина отличатся от Украины 2013 года, но вряд ли эти отличия можно назвать кардинальными. На дворе несколько иная ситуация: армия настроена более радикально, чем правительство, и подталкивает его в спину. Насилия при этом нет и в помине, тем паче вооружённого. Только ведь меч необязательно вынимать из ножен — достаточно, чтобы все знали, что он там есть.
Палатки на Грушевского вполне могут исчезнуть в ближайшее время. Более того, они почти наверняка исчезнут — мало кому хочется быть командирами без армии, а желающих рассуждать в логике «Чего там думать, трясти надо!» и того меньше. Протест, начавшийся в октябре уходящего года, имеет все шансы завершиться пшиком. Но вскоре палатки появятся снова, не в этом месте, так в другом. Ведь стоящие перед обществом вопросы до сих пор не разрешены.
Главный из этих вопросов — «расторжение брака» между властью и крупным бизнесом (многократно преданная проклятию коррупция — лишь частный случай этого «брака»). Речь, конечно, не идёт о том, чтобы полностью исключить из украинской политики фактор «больших денег», чтобы интересы любого гражданина имели такое же значение, как интересы Виктора Пинчука или Игоря Коломойского. Если бы такого результата в самом деле удалось достичь, это было бы не просто хорошим — идеальным итогом. Но на то он и идеал, что в реальной жизни можно к нему более или менее приближаться, а вот полностью достичь нельзя.
Ежу понятно, что и в политике, и в любой другой сфере жизни человек с деньгами при прочих равных условиях располагает большими возможностями, чем человек без денег. Всё дело в том, каковы именно эти возможности — все мы помним, где кроется дьявол.
Вообразим, что некий состоятельный человек обвинён в преступлении и должен предстать перед судом. Когда и где бы ни происходило действие, он постарается употребить свои деньги на то, чтобы добиться оправдательного вердикта. Но в нецивилизованной стране богач потратит эти деньги на подкуп суда, в цивилизованной же — наймёт высокооплачиваемого адвоката. Цель и средства вроде бы совпадают, но разница всё же есть.
Назначение Майдана, или, точнее, Майданов состояло как раз в том, чтобы сдвинуть страну от первого положения ко второму — не уничтожить особое положение людей с большими деньгами, но хотя бы строго его формализовать, поставив под контроль закона и государственной власти, которая, в свою очередь, была бы подконтрольна гражданам — своим избирателям.
Сейчас всё названное существует разве что в проекте, и резких перемен пока что не ожидается. Есть, конечно, надежда, что нынешняя украинская власть всё же изменит положение дел, но надежда эта — и с самого начала не особо сильная — со временем становится всё слабее.
Следовательно, есть основания ожидать достаточно серьёзного протеста. А руководители этого протеста уже готовы, причём руководители закалённые и обстрелянные.