Советник Белого дома по национальной безопасности Герберт Макмастер (H. R. McMaster) настаивает на неопровержимости доказательств, свидетельствующих о действиях России по подрыву американской безопасности. А его начальник Дональд Трамп полагает, что у Федерального бюро расследований есть дела и поважнее, чем расследование вмешательства Кремля в выборы 2016 года. Путинская Россия стала важной составной частью и причиной ослабления международной безопасности. Но дефицит здравого американского лидерства — это еще более серьезная проблема.
Последняя встреча глав внешнеполитических и оборонных ведомств на Мюнхенской конференции по безопасности была весьма мрачной. Ораторы один за другим выходили на сцену и зачитывали свои перечни угроз. Это и путинское вмешательство в выборы на Западе, и российский реваншизм на Украине, и жестокий хаос в Сирии и за ее пределами, и распространение исламского терроризма, и стремление Северной Кореи создать ядерные ракеты большой дальности, и наращивание военного потенциала Китая в Южно-Китайском море.
Но наибольшую тревогу вызывает ощущение полного бессилия. Одно дело — перечислять существующие вызовы. Но совсем другое — предлагать решения проблем, чего на конференции не было. Мы должны держаться вместе, демонстрировать решимость. Именно об этом говорят политики, когда они растеряны. Решимость, но с какой целью?
Лидерство Запада должен обеспечивать американский президент, который сегодня воюет со всем своим внешнеполитическим истэблишментом. Иностранцам, которые озадаченно думают о том, в каком направлении пойдет американская политика, советуют не обращать внимания на слова президента и главнокомандующего, сосредоточившись на том курсе, который прокладывают два генерала — глава Пентагона Джим Мэттис и Макмастер. Но насколько мы можем быть уверены в том, что Трамп просто блефует, когда говорит, что обрушит на Пхеньян весь свой огонь и ярость? А вдруг он говорит серьезно?
Сформировавшийся после холодной войны однополярный мир под руководством США приблизился к закату еще до того, как Трамп занял президентский пост. Американская гегемония не смогла пережить перераспределение экономической мощи между Востоком и Западом, и в первую очередь, подъем Китая, который полон решимости утвердиться в качестве глобального лидера. Обамовское «лидерство сзади» отчасти стало признанием таких изменений. Но Трамп проводит политику, основанную на воинственном национализме, на отказе от базирующегося на правилах порядка и на восхищении Путиным. Такая политика привела к краху американского авторитета за рубежом.
Американская сила и влияние были цементирующим раствором, который укреплял международный порядок, ставший тем механизмом, благодаря которому с 1945 года в основном сохранялся мир во всем мире. Но мы не видим ничего, что могло бы прийти на смену этой силе и влиянию. Европа, несмотря на свои финансовые обязательства перед НАТО, до сих пор не уверена, хочет ли она должным образом защищать себя. То, что называют системой альянсов в Восточной Азии, целиком и полностью зиждется на силе и на двусторонних связях с США.
Но острее всего последствия от ослабления американского лидерства ощущаются на Ближнем Востоке. Да, США сохраняют там свое военное присутствие, ежедневно нанося удары по остаткам ИГИЛ (запрещено в России — прим. перев.), но политическое присутствие Америки в регионе совершенно незаметно. Еще недавно Вашингтон был тем ориентиром, глядя на который выстраивали свою политику все игроки на Ближнем Востоке. Там никто ничего не делал, не выяснив прежде возможную реакцию Белого дома.
Теперь и союзники, и враги чувствуют, что могут действовать безнаказанно. Когда на следующий день после вторжения иранского беспилотника в израильское воздушное пространство Израиль нанес авиаудар по Сирии, стороны успокоил и призвал к сдержанности Владимир Путин. Саудовская Аравия считает, что у нее есть карт-бланш на ведение войны в Йемене. Турция воюет в Сирии с курдами, которых вооружают американцы. А Иран прекрасно понимает, что если Трамп осуществит свои угрозы и откажется от ядерной сделки с Тегераном, то это приведет к ухудшению отношений Вашингтона с Европой.
А еще есть Путин. Генерал Макмастер вряд ли мог сказать что-то новое, когда Министерство юстиции выдвинуло обвинения в сговоре с целью повлиять на результаты выборов 2016 года против 13 россиян и трех компаний. Обвинительный акт стал результатом работы специального прокурора Роберта Мюллера и обдуманной отповедью тем республиканцам в конгрессе, которые вместе с президентом нападают на правовые институты Америки. И несмотря на все это, Трамп не хочет сказать ничего плохого о Путине.
Такой раскол вряд ли поможет сформировать здравую и разумную политику в отношении России. Проблема в том, что выбор невелик. Либо Америка соглашается на маниакальное стремление Трампа заключить большую сделку с Путиным, либо конгресс ужесточает свои позиции, заявляя о том, что на любые попытки манипулировать американской политикой надо отвечать усилением карательных мер. Поскольку план президента сегодня стал несбыточной мечтой, есть все шансы на то, что США выберут второй путь. А это сулит нам новую гонку ядерных вооружений и усиливает угрозу непреднамеренного военного столкновения в одной из горячих точек мира.
Нет никакой тайны в том, что можно назвать разумным курсом действий. В годы холодной войны Запад понял, что ингредиентами продуктивного взаимодействия с Москвой являются готовность противостоять агрессии с одной стороны, и желание искать области возможного согласия с другой. Мне кажется, это называлось сдерживание и диалог. Доктрина взаимно гарантированного уничтожения не мешала заключать соглашения о контроле вооружений и осуществлять меры по укреплению доверия.
Сейчас нам нужно нечто похожее. Но на это никто не может рассчитывать, поскольку в Вашингтоне отсутствует вразумительное и последовательное мировоззрение. Западные участники мюнхенской встречи были правы, выражая обеспокоенность по поводу презрительного отношения Путина к основанному на правилах международному порядку. Однако их гораздо больше должна беспокоить неспособность США и их союзников дать ответы с целью снижения градуса напряженности.