65 лет назад шестая часть обитаемой суши узнала об агональном дыхании Чейна-Стокса. Диктатор, распоряжавшийся миллионами судеб, внезапно оказался безнадежным пациентом и простым смертным.
Иосиф Сталин скончался в марте 1953-го, а спустя 65 лет его фигура делит постсоветское пространство на две противоположные части.
В России тоскуют по кремлевскому горцу и запрещают непочтительную комедию The Death of Stalin. Зато в Украине продолжается декоммунизация, и Сталина проклинают чуть ли не каждый день. Но парадокс в том, что Россия еще может извлечь из преступного сталинского прошлого важные уроки, а Украина — уже нет.
Мы окончательно заменили имперскую историческую матрицу национальной. СССР больше не воспринимается нами как своя страна. Уже никого не удивляет, когда внуки и правнуки советских служащих и военных отождествляют себя с УНР и УПА (запрещенная в России организация, — прим. ред.).
Соответственно, украинцы больше не чувствуют моральной ответственности за грехи сталинской империи. Коллективизация, массовые репрессии, ГУЛАГ, военная мясорубка, депортации целых народов, порабощение целых стран — все это делал чужой тиран, чужое государство, чужой оккупационный режим.
Даже если наши кровные предки были винтиками сталинской тоталитарной машины, она все равно считается чем-то чужеродным.
А чужие злодеяния разоблачать очень легко. Для этого не требуется ни воли, ни мужества, ни критического мышления. Для этого не нужно переступать через себя и смотреть в лицо неудобной правде. Осуждая чужие грехи, мы не выходим из зоны комфорта.
Наоборот, к чужим преступлениям охотно апеллируешь, когда кто-то критикует твоих собственных национальных героев с неоднозначной репутацией. «А сколько людей убил Сталин!» — для патриотичного украинца этот аргумент становится таким же удобным, как хрестоматийное «А у вас негров линчуют!»
Однако исторический опыт доказал, что разоблачение тирании чему-то учит, когда тиран считается своим. Именно так происходило с развенчанием Отца народов.
Пока недоброжелатели разоблачали чужого Сталина, это не отталкивало западную интеллигенцию от коммунизма. Зато критика своего Сталина, прозвучавшая из Москвы, поломала всю систему лжи и самообмана.
Да, наш лидер был жестоким самодуром, наше государство проливало кровь невинных — после таких признаний стало невозможно убеждать себя, будто на СССР клевещут. Привлекательный образ советской утопии рухнул.
Не меньшим бурлением умов сопровождалось осуждение Сталина в годы горбачевской перестройки.
Тогдашнее советское общество было потрясено, поскольку отождествляло себя со сталинским СССР и не считало разоблачаемого диктатора чужим.
Речь шла о своей истории, своей стране и своей вине.
Оказывается, наш мир создавался преступными методами, наши деды служили кровавому палачу, наши фабрики и заводы построены на чужих костях, наше государство тайно делило с Гитлером сферы влияния.
Убивало военнопленных в Катыни, выселяло целые народы — для наивного советского гражданина все это стало шоком.
В конце восьмидесятых миллионы людей были вынуждены принять отталкивающую правду и полностью переосмыслить отношение к собственному прошлому. Этот суровый урок сыграл важнейшую роль в разрушении советской системы.
А впоследствии выяснилось, что груз преступного прошлого слишком тяжел, и нести его не хочется никому.
И если Украина просто объявила сталинский режим чужим, то Россия, ставшая официальной правопреемницей СССР, пытается этот режим реабилитировать.
Правда, фарш не прокрутишь назад, и отрицать факты, обнародованные в 1980-х и 1990-х, уже не получится. Поэтому соседские ревизионисты сосредоточились на интерпретации фактов. Обеляя Сталина, сегодняшняя Россия отказывается называть вещи своими именами.
Не зло, а «законы истории». Не преступление, а «государственная необходимость». Не миллионы невинных жертв, а «неизбежные издержки индустриального развития». Не сговор с нацистами и дележ Восточной Европы, а «защита геополитических интересов».
Подобная риторика созвучна с нынешними гибридными реалиями, когда отжим чужой территории объявляется доблестью, солдаты без опознавательных знаков — военной хитростью, а вооруженная агрессия — обороной от США и НАТО.
Возможна ли в России новая десталинизация? Теоретически — да. Но она потребует открыто назвать преступления своей страны преступлениями. Без обтекаемых формулировок, без словесных уловок, без циничных трактовок.
Назвать бесспорное зло 1930-х бесспорных злом — значит отказаться от морального релятивизма, на котором держится вся российская пропаганда. Это чревато крахом всего соседского официоза. И сегодня на это способна лишь небольшая часть россиян.
В современной России осуждение Сталина становится маркером совести, адекватности и гражданского мужества. В этом отличие российского общества от украинского. Для современных украинцев осуждение Сталина — это маркер принадлежности к политической нации, и не более того.
Сталинский режим клеймят все, кто ассоциирует себя с независимой Украиной: отечественные мудрецы и отечественные дураки, идеалисты и конформисты, либералы и сторонники диктатуры, продвинутые борцы за права человека и ксенофобы с пещерными воззрениями. Готовность обругать чужого тирана не говорит ни о каких личностных качествах.
Мы сетуем, что голоса, осуждающие сталинскую диктатуру, звучат в РФ все реже и слабее. Но не стоит забывать, что один такой российский голос значит больше, чем сто украинских. Потому что для нас Сталин — уже чужой, а для них — по-прежнему свой.