Интервью с сотрудником Отдела вопросов внутренней безопасности в Восточной Европе варшавского Центра восточных исследований Петром Жоховским (Piotr Żochowski)
— wPolityce. pl: Приведет ли произошедшее в Великобритании отравление бывшего сотрудника ГРУ Сергея Скрипаля к каким-нибудь серьезным международным последствиям?
— Петр Жоховский: Мы ждем реакции России на выступление премьер-министра Терезы Мэй. Она заявила, что британская сторона до конца сегодняшнего дня будет ждать от Москвы четкого ответа по поводу программы развития российского химического оружия и объяснений, могло ли средство, которое было использовано для отравления Скрипаля и его дочери, попасть в плохие руки. Лондон в ультимативной форме добавил, что если объяснения окажутся неубедительными, он будет рассматривать этот инцидент как незаконное применение российским государством силы против Великобритании. Сейчас мы можем лишь строить догадки, что предпримут британцы. Показательно выглядит реакция Москвы: министр иностранных дел Сергей Лавров объявил, что Россия не станет реагировать на требования Лондона, если тот не предоставит российским властям доступа к материалам расследования.
— То есть, ситуация будет развиваться, как в истории с Александром Литвиненко: все ограничится заявлениями дипломатов и порицанием России на международной арене?
— В данном случае сомнений в том, что за всем стоит Москва, уже нет?
— Реакция Кремля выглядит очень показательно. Президент Путин отмел обвинения и заявил, что Лондону следует самому провести расследование, прежде чем начинать переговоры с Москвой. Россия всегда сможет сказать, что не имеет к этому делу никакого отношения — точно так же, как она отрицает факт причастности российских граждан к отравлению Литвиненко. С 2014 года, когда россияне напали на Украину, Кремль последовательно выстраивает имидж России как государства, которое проводит наступательную политику в отношении Запада и в особенности НАТО с его оборонными планами.
Если взглянуть, что происходило в прошлые годы, можно заметить, что Россия не отказалась от проведения точечных специальных операций, призванных продемонстрировать свою готовность к применению силы. Я напомню только один эпизод: в 2014 году ФСБ похитила сотрудника эстонских спецслужб, который находился на территории собственной страны. Эти точечные удары по членам НАТО показывают миру, что Альянс не способен защититься от действий такого рода, а, значит, он не сможет эффективно функционировать в кризисной ситуации. Это элемент российской психологической войны: россияне последовательно проводят тезис о слабости Запада, старясь убедить западное общество, что противостоять России бесполезно.
— С чем связано это бессилие? Многие страны не готовы реагировать, поскольку они заинтересованы в сохранении экономических связей с Россией? Мы видим, что тема Украины и введения санкций ничего не изменила, примером может здесь служить прочное партнерство Москвы и Берлина в контексте проекта «Северный поток —2».
— Есть один общеизвестный тезис, который обычно используют, описывая внешнюю политику России: ее стратегическая цель состоит в том, чтобы настроить страны ЕС друг против друга. Москва находится в плохих отношениях не со всеми европейскими странами: она поддерживает политический диалог со многими из них, используя, в частности, экономические контакты. Исключение представляет здесь Великобритания: в ее случае диалог практически сошел на нет.
— Изменит ли что-то солидарное выступление Евросоюза и США в поддержку Великобритании?
— Это политическое заявление, показывающее, что когда Запад становится объектом агрессии, он выступает как единый организм. Ему следует предпринять решительные шаги, связанные с обороной и сдерживанием. Как они будут выглядеть, я надеюсь, мы скоро узнаем.
— Как, если взглянуть на дело реально и прагматично, должно реагировать государство, оказавшееся в ситуации Великобритании?
— Я вижу в этом столкновение двух менталитетов. Обратите внимание на действия России в виртуальной сфере, которые называют сейчас «информационной войной». Члены НАТО и ЕС в последние годы разработали эффективные механизмы, позволяющие обнаружить российскую активность в этой области. Эксперты размышляют, какими методами можно пресечь эту деятельность, думают, имеет ли право Запад в целях обороны прибегнуть к активным средствам. С одной стороны мы видим государства, руководствующиеся принципами международного права и знающие, где проходит красная черта, пересекая которую, можно превратиться в агрессора. С другой стороны мы видим авторитарную страну, которая без колебаний нарушает общепринятые нормы, ставя на первое место защиту своих геополитических интересов.
Реакция Лондона — это проявление крайней обеспокоенности по поводу собственной безопасности, на которую уже неоднократно покушалась Россия. «Британская территория стала очень опасным местом для определенного типа людей», — констатировал российский посол в Ирландии, подразумевая предателей. Один российский журналист в новостной передаче прокомментировал ситуацию так: «Я не желаю никому смерти. Но путь предателя — один из самых опасных в мире, намного более опасный, чем дело наркокурьера». Это ясное послание, адресованное российскому обществу: спецслужбы предательства не прощают.
— Значит, НАТО следует, о чем говорят уже давно, не только укреплять свою военную безопасность, но и разрабатывать методы защиты от информационных и гибридных угроз?
— Ключевая задача в сфере безопасности — научиться противостоять российским операциям, которые носят по большей части характер психологической войны. Россия стремится подавить нашу волю к сопротивлению политическому давлению и заставить считать, что наша безопасность — в ее руках.