С тех пор как российские войска начали захват правительственных зданий в Крыму четыре года назад, международное сообщество постепенно стало привыкать к чуть ли не ежедневным проявлениям российской агрессии.
Люди в масках на востоке Украины, химическая атака в английской провинции, попытка переворота на Балканах — сценарий везде более или менее одинаков. Столкнувшись со свежими обвинениями, Кремль все отрицает и говорит: «Вы не можете доказать, что это мы».
Если же находятся позорные доказательства, Москва настаивает на том, что все это дело рук «внегосударственных акторов», которые действовали независимо от правительства. Владимир Путин занял такую позицию во время своего последнего интервью Эн-би-си (NBC News). Он отклонил обвинения против тринадцати россиян за вмешательство в президентские выборы США-2016: «И что с того, что они русские? Они не представляют интересы российского государства».
Таким образом Путин ведет войну, совершая атаки в мириадах различных направлений и одновременно тщательно сохраняя видимость правдоподобного отрицания, оставляя своих жертв частично парализованными и не способными дать отпор врагу, которого они не могут окончательно разоблачить. За каждым новым случаем агрессии в отношении России всегда остается несколько сомнений, однако главным вопросом чаще всего становится следующее: это дело рук российских приспешников или непосредственно рука Кремля? Результат — медленно закипающий конфликт, в котором Россия позволяет себе лидировать над рядом более сильных оппонентов, которые все никак не могут понять, что они в игре.
Одна из причин, почему путинская стратегия правдоподобного отрицания настолько эффективна, заключается в том, что фактически никто из западных политиков не признает обострения российской враждебности по отношению к миру эры пост-холодной войны. Никто не верит в готовность Кремля осуществлять агрессию. Западу просто невдомек, для чего какой-то рациональной нации демонтировать международную систему безопасности, и он остается в плену устаревших иллюзий о том, что великие державы больше не будут воевать друг с другом.
Такое стремление выдавать желаемое за действительное усложняет возможности Запада распознавать в единичных российских атаках компоненты одной скоординированной глобальной кампании. Зато царит тенденция трактовать каждый инцидент изолированно, без привязки к предыдущим и вынесения очевидных выводов. Американцы кричат о санкциях за вмешательство России в их выборы, приближенные к ней восточноевропейские страны накладывают запреты на российские СМИ, а британские таблоиды призывают заморозить лондонские активы местных олигархов. Тем не менее, мы нисколько не приблизились к тому, чтобы совместно дать России международный отпор, которого она заслуживает. Такая раздробленность распространяется и на войну Кремля на Украине: международные санкции за военную интервенцию России здесь до сих пор отдельно разделяют на крымские и донбасские.
А самое главное — никто не хочет принимать реальность, где война — пусть и гибридная — уже существует между Россией и демократическим миром.
Никаких рычагов сдерживания не существует и внутри России. Идея о враждебности западного мира — это основа медиаполитики Кремля, которую большинство российского населения воспринимает, как нечто само собой разумеющееся. Мировоззрение, навязанное Путиным, является откровенно ревизионистским. Ключевые идеи: трагический распад СССР и последующая несправедливая потеря влияния России. В такой токсической обстановке русское население не требует объяснений или оправданий обмана и придуманного Путиным бренда гибридной войны. Это в буквальном смысле возмездие за грехи Запада. И такая политика значительно уменьшает шансы на какое-то внутреннее сопротивление против геополитического авантюризма Кремля, помогает Москве хранить свои тесно укомплектованные теневые армии и фабрики троллей.
Не существует и никаких намеков на то, что в ближайшее время Россия изменит свой курс — пока ее не заставят. Наоборот, каждый непроверенный приступ агрессии ведет к новой эскалации, а то, что началось 4 года назад на Украине, сейчас распространяется в Европе и Северной Америке. Поэтому каждая слабость и уязвимость Запада — это часть кремлевской игры, повод для наступательной операции. Этнические, религиозные, политические и сепаратистские тенденции там только приветствуют и при случае усиливают. Угроза появления «маленьких зеленых человечков» на Балканах или в Прибалтике остается очень актуальной. Это лишь вопрос времени — осуществить в одной из стран ЕС массивную кибератаку с последующим разрушительным эффектом инфраструктуры, как это было на Украине. И это в то время, как недавние события в Англии мрачно напоминают об очевидной готовности России использовать ядерное оружие против населения.
Единственный способ остановить гибридную войну — это выиграть ее. Сейчас Запад имеет все необходимые инструменты для того, чтобы обуздать Россию, но ему остро не хватает политической воли и механизмов для единства. И первый шаг навстречу — это не поиски мирных ответов на каждую новую атаку, а формирование международного консенсуса о необходимости объединения против гибридной военной кампании России. Никто не хочет объявлять войну России, но цена агрессии Кремля должна резко возрасти. Следует постепенно отключать Россию от системы международных финансов и одновременно атаковать российские активы на Западе, размывая таким образом линии между государством и «внегосударственными актерами» — то есть, вести себя именно так, как сейчас Россия. Здесь и расширение международных инициатив, таких как «список Магнитского», и движение к уменьшению зависимости Европы от российского газа, даже если это приведет к значительным экономическим издержкам. Сюда же входит ограничение возможностей России отравлять СМИ дезинформацией. Ну и, безусловно, бойкот таких цирков пропаганды, как Чемпионат мира по футболу — 2018.
Все эти меры будут как болезненными, так и непопулярными. Одна из ключевых задач, которая встанет перед западными правительствами, — убедить общественность, что серьезность ситуации требует определенных жертв. Любой слабый ответ приведет к катастрофе в ближайшее время. В течение последних четырех лет, большая часть Запада продолжала отрицать масштабы тех вызовов, которые исходили от Москвы. Сейчас же мы должны достичь той стадии, когда российские попытки правдоподобных возражений станут совершенно неправдоподобными. От Крыма до Солсбери Путин ведет гибридную войну против Запада. Чем скорее лидеры ЕС и США это осознают, тем скорее мы придем к общему решению.