«Атлантико»: Хотя Эммануэля Макрона регулярно представляют новым лицом и лидером Европы, не скрывает ли все это подъем другого лидера, Виктора Орбана, обойти которого в политическом долголетии на континенте может разве что Ангела Меркель?
Эдуар Юссон: Эммануэль Макрон, безусловно, пользуется популярностью среди части международной и прежде всего европейской общественности. Как бы то ни было, речь идет о наиболее обеспеченных слоях нашего общества. Подобно Джастину Трюдо в Северной Америке, президент Франции стал в Европе последним представителем течения, которое получило с 1980-х годов название «неолиберализм». Этот неолиберализм носит в первую очередь даже не экономический, а культурный и нравственный характер: освобождение нравов и мультикультурализм неотделимы от «финансизации» экономики и распространения свободной торговли.
В лице Макрона и Трюдо мы видим своеобразную лебединую песню эпохи, которая началась в 1960-х годах и продлилась полвека. В неолиберальной эре были свои проигравшие, как и в любой другой системе, которая заняла доминирующее положение в тот или иной исторический период. Она разрушила немало жизней и расшатала положение множества людей, которых стремилась (по крайней мере, на словах) освободить. Сейчас же либерализм сдает позиции в Европе. На западе континента пока еще не видно политика, который смог бы стать воплощением альтернативной тенденции.
В то же время в Центральной Европе появляется новый консерватизм: Австрия, Чехия, Польша и Венгрия выражают все большее недовольство неолиберализмом, который проявляется в схожих позициях Берлина, Брюсселя и Парижа. Сильнейшее неприятие проявляется в той части Центральной Европы, которая в прошлом находилась под властью СССР. В этой зоне Орбан сейчас, безусловно, является самым сильным и харизматичным руководителем. Не стоит забывать, что Венгрия, Польша и Чехия выжили под властью угнетавших их империй благодаря обостренному национальному самосознанию. Если вы пережили нацизм и советскую власть, вас вряд ли впечатлит вялый тоталитаризм с запада континента. Политический путь Виктора Орбана прекрасно отражает произошедшее: во время первого премьерского срока в 1990-х годах он проявил себя как либерал, но так и не смог добиться переизбрания. Вновь у власти он оказался в 2010 году после того, как совершил поворот в сторону консерватизма.
Сириль Бре: Фигура Виктора Орбана тем более примечательна, что она вызывает раскол, причем не только в европейских институтах, но и Центральной и Восточной Европе и даже в его собственной стране. Политическое долголетие дает о себе знать, однако его одного недостаточно: авторитет зависит от действий во время кризиса. В этом плане венгерский премьер пока что себя никак не проявил. Лидер партии «Фидеш» провел немало лет во власти: с 1998 по 2002 год и с 2010 года по настоящий момент. Вместе с союзниками христианскими демократиями ему принадлежит две трети кресел в парламенте. Его кандидат в президенты далеко обошел всех соперников в 2017 году. Как бы то ни было, Орбану не удается стать лидером Вышеградской группы из-за разногласий с Польшей по поводу отношений с Россией и вялости венгерской экономики. Сравнение с Меркель складывается для него не лучшим образом. Пусть даже канцлерин и вызывает недовольство, особенно на юге Европы, она приобрела авторитет во время кризисов: жесткая позиция пот отношению к России после аннексии части Украины, ее искреннее стремление принять мигрантов, активная борьба в ходе избирательной кампании и т.д. Все это позволило ей завоевать уважение за пределами ее партии ХДС-ХСС и границами страны. У венгерского премьера нет таких качеств: он все еще — глава партии, а не лидер континента.
— Бывший советник Дональда Трампа Стив Бэннон (Steve Bannon) называл его «самым значимым человеком на европейской сцене», а новые австрийские власти берут его миграционную политику за образец… Как оценить влияние Виктор Орбана в Европе?
Сириль Бре: Влияние измеряется способностью собрать вокруг себя не только союзников, но и некоторых противников, предложить объединяющие проекты. Обран, безусловно, привлекает центральноевропейские партии, чей электорат с недоверием смотрит в сторону мусульманских мигрантов и не горит желанием передавать национальные полномочия европейским институтам. Приуменьшать его опыт и харизму, конечно, не стоит, однако он раздражает противников в той же мере, что и воодушевляет сторонников.
Его поддержка нынешней австрийской коалиции еще больше расширила этот раскол.
— Что вы думаете о двух этих сторонах как никогда расколотого союза? Как оценить текущее и будущее соотношение сил? Чего ждать от будущего Европы, смотрящей в разные стороны?
Эдуа Юссон: Европейский союз разделился на три части. Север ЕС по большей части стоит на позициях либерального гипер-индивидуализма. Юг переживает экономический и социальный кризис из-за навязанной севером валютной политики. На востоке дела в экономике обстоят лучше, но он не приемлет либерализм в культуре и политике. Северу ЕС пока что удается сдержать это недовольство, главным образом благодаря Франции, которая по политическим причинам поддерживает север ЕС, хотя у нее есть все основания для солидарности со средиземноморской Европой в социально-экономическом плане. Все дело в том, что наше руководство давно отказалось от голлизма, который сблизил бы его с Центральной Европой.
Какие бы решения ни приняла Франция через два-три года, можно не сомневаться насчет потери влияния «неолиберальной партии» в ЕС. Великобритания вышла из ЕС, тогда как Россия, где Путина переизбрали еще на шесть лет, будет содействовать европейскому консерватизму. Пока у нас продолжат утверждать, что если вы против неолиберализма, значит, вы против демократии, раскол на континенте никуда не денется. В то же, время, если у нас смогут вновь открыть для себя плодотворность национального характера демократии, у Европы получится преодолеть разногласия.
Сириль Бре: В Истории Евросоюза не было ни одного золотого века без внутренних разногласий. Отцам-основателям пришлось преодолеть множество препятствий, чтобы запустить Европейское объединение угля и стали и подписать Римский договор. Европейское оборонное сообщество было отклонено французами, которые не хотели вооружать немцев в 1950-х годах. Формирование общего рынка с трудом шло под началом Жака Делора (Jaques Delors), несмотря на сопротивление Франции, Великобритании и т.д. Что касается большого расширения 2004 года, для его проведения потребовалось преодолеть множество сомнений на востоке и западе. ЕС — плод непростых компромиссов и сотрудничества. В этом нет ничего нового.
Если говорить о расколе между франко-немецким дуэтом и странами Вышеградской группы на протяжение последних четырех лет, они очень значительны, поскольку в игре оказывается координация между национальным суверенитетом и необходимой интеграцией в союз. Напряженность следует воспринимать не как признак провала ЕС, а как симптом растущей интеграции и значимости Восточной Европы. Будущее нашего континента в значительной степени решается именно там.