Вы ожидаете от меня речи, полной критики в адрес Европейского Союза. И я вас, наверное, не разочарую, однако я должен сказать, что в последнее время в Европе кое-что серьезным образом меняется. Сегодня выступить с критической речью о ЕС уже не геройство. Сегодня критиковать Евросоюз — это нормально, если даже не обязательно. Этим занимаются почти все, за исключением брюссельской администрации и связанных с ней групп де-факто активистов в отдельных странах-членах Евросоюза.
Сегодня немалая смелость уже нужна для того, чтобы защищать Европейский Союз. Именно поэтому мало кто этим занимается. Нужно быть ужасно упрямым и невосприимчивым, чтобы не замечать трагических дефектов Европейского Союза. Однако сегодня я не буду пытаться встать на сторону апологетов ЕС. Я не настолько смел.
Моя точка зрения, отличающаяся от политкорректной, то есть допускаемой критики ЕС, заключается в том, что я называю уже давно обсуждаемые дефекты ЕС врожденными. То есть речь идет не о тех проблемах, которые можно решить какими-то, наверное, во благо задуманными, но по-старому проводимыми реформами ЕС. Резкость моих суждений — я предпочитаю сказать об этом еще в самом начале — связана с моим жизненным опытом. Будучи в Баварии, я должен напомнить, что я родился в Протекторате Богемии и Моравии, что большую часть своей жизни я прожил в коммунистической Чехословакии, и что на протяжении долгого времени я занимал высшие политические посты в Чешской Республике. То есть я постоянно имел дело с проблематикой Европейского Союза.
Поэтому мой жизненный опыт отличается от опыта тех людей, которые жили в Фрайлассинге в Баварии или в Германии (за исключением бывшей ГДР). В коммунистические времена мы, по крайней мере некоторые из нас, тяжело переживали не только несвободу и унизительное давление на каждого из нас, но и неприкрытый конструктивизм социума, грубое манипулирование людьми, постоянную индоктринацию молодежи и, что немаловажно, революционное желание создать «нового коммунистического человека». Я вспоминаю, как я, уже будучи молодым студентом, не мог смириться — кажется, это точная цитата — с кодексом молодого строителя социализма. Из-за нашего опыта, накопившегося за четыре десятилетия, мы — те, кто все это пережили, теперь разочарованы тем, что нечто подобное мы переживаем в современном Европейском Союзе. Слушатели возразят, что сегодня все это менее выражено, но с течением времени интенсивность нарастает, и тенденция наметилась однозначная.
В 60-е годы я жил не в Париже или Берлине — у нас был свой 1968 год, но цели его были совершенно противоположные. Мы хотели совершенно другого, не того, чего добивались студенты в Париже и в Берлине. Мы хотели капитализма и традиционных гражданских прав и свобод. Мы не хотели разрушать капитализм.
Мы удивлялись наивности тогдашних западноевропейских студентов, но стоит признать, что, к сожалению, мы недооценивали изменения, которые произошли в самой сути западного мира из-за этого бунта. Мы недостаточно их понимали. Мы думали, что на Западе все равно все останется по-старому, что будет старый добрый Запад будет по-прежнему на Западе существовать. И только в 90-х годах, после так называемого возвращения в Европу, мы поняли, что все иначе.
После краха коммунизма мы хотели провести (и провели) фундаментальные системные изменения, а не отдельные реформы. Мы хотели рыночную экономику (как я всегда говорил, «без примесей») и не хотели немецкого социального рыночного хозяйства. Но рыночной экономики в духе Мизеса, Хайека, Эрхарда или Ойкена в современном Европейском Союзе не существует. Мы также хотели традиционной парламентской демократии с политическими партиями с ясной идеологией, а не пост-демократические институты Европейского Союза. Поэтому нынешние реалии в нашей стране, в Германии и во всем Евросоюзе для меня — большое разочарование.
Когда коммунизм рушился, я ничего подобного не ожидал. Настоящую политическую конкуренцию идей и политических программ заменили политическая корректность, морализаторские заявления надменных «добродетелей», невероятное медиа-манипулирование, которое, однако, сочетается с глухим молчанием о принципиальных вещах. Мы живем в политически корректном и все более «моноидеологическом» мире, который, правда, нам преподносят как мир без идеологии. Культурный марксизм франкфуртской школы, этого рассадника прогрессивистской левой идеологии, доминирует в современной Европе.
Также говорят о демократическом дефиците в современном Евросоюзе. Однако протагонисты и идеологи ЕС не видят в этом проблемы. С их точки зрения в этом, наоборот, заключается огромное преимущество. Они получают возможность претворять в жизнь свои недемократические планы, не оглядываясь на мнение граждан европейских стран. Европейский демос, народ в политическом смысле, им не только не нужен — они его просто не хотят. Ведь он только нарушит их планы. А поскольку политический народ существует только в национальных государствах, «старые» европейские страны сегодня превратились в основной объект для атак со стороны европейских поборников прогрессивизма. Поэтому они и стараются изо всех сил ослабить эти государства.
Чтобы в будущем у Европейского Союза остался хоть какой-нибудь смысл, необходимы не мелкие реформы, а радикальный переворот. По-немецки это прозвучит как eine radikale Wende, а по-чешски — это «бархатная революция».
Отрывок из выступления Вацлава Клауса на конференции в Фрайлассинге в Баварии 22 апреля 2018 года.