К 1931 году Уинстон Черчилль принял участие в большем количестве предвыборных баталий, чем любой другой член британского Парламента. Он с сожалением констатировал тогда, что «один из каждых 30 дней» его взрослой жизни был занят «трудной и беспокойной» предвыборной работой.
Известный вывод Черчилля формулировался так: демократия представляет собой «наихудшую форму правления — если не учитывать все остальные испробованные». Однако он не поддавался пессимизму; наоборот, глубокая мудрость состоит в том, чтобы, столкнувшись с необходимостью сделать выбор из набора не слишком аппетитных опций, выбрать вариант с наименьшим количеством недостатков, а затем заняться их исправлением.
Так же обстоит дело и с иранской ядерной сделкой, пересмотром которой сегодня занимается президент Трамп, тогда как 12 мая, то есть суббота на этой неделе, является следующим предельным сроком для выхода Америки из этой сделки. Среди всех опций, которые мы имеем для обеспечения того, чтобы Иран никогда не получил ядерное оружие, этот договор имеет наименьшее количество недостатков.
У него, разумеется, есть свои слабые стороны, однако я убежден в том, что они могут быть исправлены. На самом деле Британия в настоящий момент работает вместе с администрацией Трампа, а также с нашими французскими и немецким коллегами над тем, чтобы избавиться от этих недостатков.
Не следует забывать, что это соглашение помогло предотвратить реальную катастрофу. В своем выступлении в ООН в сентябре 2012 год Биньямин Нетаньяху, премьер-министр Израиля, справедливо предупреждал о той опасности, которую может представлять собой обладающий ядерным оружием Иран. В тот момент на иранских ядерных предприятиях, согласно оценкам, было 11500 центрифуг, а также почти 7 тонн низкообогащенного урана, а через некоторое время у Ирана могло бы быть уже 20 000 центрифуг и 8 тонн урана. Если бы лидеры Исламской Республики приняли решение о создании ядерного арсенала, то им потребовалось бы всего несколько месяцев для производства того количества оружейного урана, которого было бы достаточно для создания первой бомбы.
Ситуация была еще более тревожной, поскольку месяц за месяцем Иран устанавливал все больше центрифуг и увеличивал свои запасы урана. Но в соответствии с условиями заключенной сделки Иран демонтировал и направил на хранение около трети своих центрифуг, а также отказался от 95% своих запасов урана. Таким образом, период времени, необходимый Ирану для производства атомной бомбы, был увеличен, по крайней мере, до одного года, а заключенное соглашение было разработано таким образом, чтобы этот минимальный порог не уменьшался.
Более того, инспекторы из Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) получили дополнительные полномочия по наблюдению за иранскими ядерными установками, что увеличивало вероятность обнаружения ими любых попыток создания ядерного оружия.
Теперь, когда «наручники» установлены, я не вижу никаких возможных преимуществ, которые могут возникнуть в случае отказа от них. Только Иран выиграет в случае отказа от введенных ограничений в отношении его ядерной программы.
Намного лучший вариант — более строгий контроль над соблюдением положений заключенной ядерной сделки. МАГАТЭ подтвердило, что Иран пока выполняет взятые на себя обязательства, — и одновременно нужно проводить совместную работу, направленную на противодействие воинственному поведению Ирана в этом регионе.
Чего же удалось добиться в результате ядерной сделки? Представьте себе все гражданские войны и междоусобные конфликты, происходящие сегодня на Ближнем Востоке. А теперь добавьте к полученному результату возможность гонки ядерных вооружений, спровоцированную рвущимся к обладанию атомной бомбой Ираном. Это именно тот сценарий, который предотвращает заключенное соглашение.
В своем заявлении, сделанном 12 января, президент Трамп справедливо назвал опасные действия Ирана центральной причиной нестабильности на всем Ближнем Востоке. Британия разделяет его озабоченность по поводу поддержки Ираном террористических группировок, по поводу его поведения в киберпространстве и его программы по разработке ракет дальнего радиуса действия. Мы, конечно же, согласны с тем, что Иран никогда не должен получить ядерное оружие, и на самом деле обязательство Ирана «не пытаться разрабатывать или приобретать» подобный арсенал (без каких-либо временных рамок) обозначено в самом начале преамбулы ядерной сделки.
По всем этим вопросам Британия и Америка имеют единую позицию. С момента упомянутой речи президента Трампа дипломаты Соединенных Штатов и Соединенного Королевства работают вместе со своими французскими и немецкими коллегами над разработкой общего подхода к Ирану, и при этом фокус их внимания направлен на противодействие вмешательству Тегерана в региональные дела, на сокращение ракетной угрозы, а также на обеспечение гарантий того, что он никогда не сможет создать ядерное оружие.
Мы все сыграли свою роль, помогая администрации Трампа максимизировать давление на Северную Корею, и эта стратегия, похоже, начинает приносить плоды. Мы разделяем озабоченности по поводу Ирана. На мой взгляд, мы очень близки к достижению той позиции, которая будет учитывать озабоченность президента Трампа, а также укрепит трансатлантическое единство. В нынешней непростой ситуации было бы ошибкой отказаться от ядерной сделки и убрать те ограничения, которые она налагает на Иран. Г-н Нетаньяху недавно показал, как Иран реализовывал секретный проект в период с 1999 года по 2003 годы, разрабатывая технологии для создания ядерного оружия.
Однако сведения об этом проекте на самом деле подчеркивают важность сохранения ограничений в отношении ядерных амбиций Тегерана, включая возможность экспертам МАГАТЭ проводить инспекции ключевых предприятий. Я считаю, что сохранение существующих ограничений в отношении ядерной программы Ирана поможет также противодействовать агрессивному поведению Тегерана в регионе. Я уверен в одном: любая доступная альтернатива хуже существующей сделки. Самым мудрым шагом было бы улучшить наручники, а не ломать их.