Российское информационное сопровождение событий украинской Революции достоинства, а потом и так называемой… Еще до сих пор в украинском обществе есть много тех, кто не воспринимает новую историческую политику относительно Второй мировой войны. На постсоветском пространстве подавляющее большинство представителей среднего и старшего поколения не может себе представить празднование 9 Мая без традиционного парада Победы и возложения цветов к Вечному огню.
Кажется, эти ритуальные действия стали неотъемлемой частью нашей жизни, как Новый год и Рождество. Их и дальше передают младшему поколению, которое уже не застало Советский Союз.
Отказ украинского руководства от парада Победы — впервые это было при президенте Викторе Ющенко — вызвал шквал критики как внутри страны, так и со стороны нашего северного соседа. Кое-кто даже воспринял это как кощунство, поношение памяти и неуважение к ветеранам.
Прощание с советской традицией в Украине происходило сложно. Во времена Виктора Януковича практика помпезного празднования 9 Мая с обязательным военным парадом снова вернулась в публичное пространство. Окончательный разрыв произошел только после Евромайдана и начала российской военной агрессии против Украины.
9 апреля 2015 г. Верховная Рада Украина приняла законы о декоммунизации, которые способствовали введению европейской традиции отмечать победу над нацизмом. В украинском праздничном календаре появился День памяти и примирения (8 мая) и новый символ — Красный мак. Он заменил дискредитированную вследствие российской агрессии гвардейскую ленту, которую, несмотря на абсурдность ситуации, с 2005 г. в масс-медиа называют георгиевской.
Еще до сих пор в украинском обществе есть много тех, кто не воспринимает новую историческую политику относительно Второй мировой войны. Почему миф о Великий Отечественной так живуч? Когда и как он возник? Почему он до сих пор сеет раздор в украинском обществе, а в Российской Федерации вообще превратился в ежегодную вакханалию «победобесия»?
Казалось бы, нет ничего странного в том, что ритуал с выхолощенным содержанием стал для многих милее неприятной правды об одной из самых страшных войн в истории человечества. Древняя римская максима «хлеба и зрелищ» не теряет актуальности. Намного веселее наблюдать за костюмированным маскарадом, в который превратился праздник Победы в РФ, чем погружаться в трудную работу с травмой войны, которая по сей день не отпускает постсоветское общество. Но речь не об исторических фактах, хотя без них никак. Ответ на вопрос лежит в плоскости исторической политики, или, как ее еще принято называть, политики памяти.
Историческая память — это, по большому счету, совокупность разных (научных и псевдонаучных) знаний и массовых представлений общества о своем прошлом. Тогда как историческая политика является прерогативой государства. Ее цель — воспитать лояльных граждан, объединенных идеей общего прошлого и общим видением своего будущего. Ведь для успешного функционирования и прогресса общество должно четко видеть две перспективы: кто мы такие и куда идем.
Государственная историческая политика традиционно внедряется через систему образования и официальные государственные праздники. В этом смысле учебник истории превращается в мощный инструмент влияния. Во время праздников внедряются определенные ритуалы — комеморативные практики, призванные объединять граждан. Что касается 9 Мая, то в Советском Союзе такой практикой стали военные парады, возложение цветов, встречи и чествование ветеранов.
Политика памяти, по сути, является составляющей процесса формирования национальной идентичности. Вторая мировая бросила вызов исторической политике всех европейских стран, каждая из которых решала ее по-своему.
История, имеющая живых свидетелей, как в случае Второй мировой войны, с сугубо технического взгляда — еще не совсем история. И здесь возникает множество проблем. Что делать со сложными эпизодами межнациональной вражды, имевшими место во время войны? Как быть, когда опыт войны для разных регионов страны не одинаков? Куда девать эпизоды истории, которые не удается интегрировать в общий национальный исторический канон?
Все эти вопросы актуальны для украинской государственной исторической политики. Вследствие немецкой оккупации Украина была разделена на четыре зоны, с разной степенью репрессивности оккупационного режима, поэтому опыт войны, а соответственно и память о ней для представителей украинских регионов разные. История Второй мировой для Украины не ограничивается лишь победным походом Красной армии и операциями на европейском театре военных действий, как это подавалось в советском каноне Великой Отечественной войны. Наряду с официальной версией тихо продолжала жить личная и семейная память о войне. Эта контрпамять, вышедшая из подполья после провозглашения независимости, заговорила об ОУН-УПА, Холокосте, Волынской трагедии, депортации крымских татар и геноциде ромов. Стала очевидной еще одна проблема. Опыт Второй мировой в Украине для разных национальных групп не только различен, но и потенциально конфликтен, как, к примеру, история украинского освободительного движения и Холокост с одной стороны, и Волынская трагедия — с другой.
Но главный вызов для украинской государственной политики памяти о Второй мировой войне составляет российская агрессия, происходящая в символическом поле Великой Отечественной войны. Она навязывает украинскому обществу и мировому сообществу старые советские пропагандистские клише об «украинских фашистах», «бандеровцах», «карателях». Использует язык ненависти, который был сформирован еще в советское время. Растравляет старые раны и подогревает межнациональные противоречия, выставляя старые счета.
В таких условиях довольно сложно создать национальную историю Второй мировой войны, вокруг которой можно объединить украинскую политическую нацию. В идеале национальная история в публичном измерении должна быть бесконфликтной. В лучшем случае — сглаживать острые углы. Несмотря на всю сложность, этот процесс, запущенный Евромайданом, продолжается. Успех зависит от того, насколько украинскому обществу удастся выйти из плена мифа о Великой Отечественной войне.
Неосведомленному человеку может показаться, что помпезное празднование Дня Победы было начато 9 мая 1945 г. и почти беспрерывно продолжается по сей день. Но на самом деле все было не так…
Впервые акт о безусловной капитуляции нацистской Германии подписан в Реймсе 7 мая 1945 г., но это не удовлетворило советскую сторону. Повторное подписание состоялось вечером 8 мая в Карлсхорсте — предместье Берлина. В тот же день Президиум Верховного Совета СССР издал указ, которым объявил 9 мая Днем Победы. Но на фронте все еще продолжались бои. Прагу окончательно освободили 10 мая, а последние группы немецких войск на территории Чехословакии и Австрии ликвидировали лишь 19 мая.
Для Советского Союза война на европейском театре боевых действий была официально закончена только 25 января 1955 г. постановлением Президиума Верховного Совета СССР «О прекращении состояния войны между СССР и Германией». Документ приняли, когда для советского руководства стало очевидно, что Германия останется разделенной. В этих условиях у СССР возникла необходимость урегулировать дипломатические отношения со своим сателлитом — Германской Демократической Республикой (ГДР).
Но вернемся в 1945 г. 8 августа, выполняя взятые перед союзниками обязательства, Советский Союз объявил войну Японии. 2 сентября, в день капитуляции Японии, Верховный Совет СССР издал указ, которым объявлял 3 сентября Днем Победы над милитаристской Японией. Оба праздника — 9 мая и 3 сентября — объявили выходным днем. Но уже в 1947 г. эти дни снова стали рабочими.
Страна требовала восстановления, да и цена победы была слишком высока — разруха, тысячи инвалидов и сирот, голод и обнищание. Надо ли было советской власти лишний раз привлекать внимание народа к катастрофическим последствиям войны — вопрос риторический. Реальное количество потерь СССР в 26 миллионов 600 тысяч человек сделали достоянием гласности только во времена перестройки. Сталин в 1946 г. в интервью корреспонденту газеты «Правда» заявил, что общие потери Советского Союза в войне составляют семь миллионов. Эта цифра в официальной советской риторике продержалась 15 лет. В 1961 г. Никита Хрущев в письме к премьер-министру Швеции признал, что война унесла жизни 20 миллионов советских граждан. И он знал, о чем говорил, ведь этих колоссальных потерь не могла утаить даже отсроченная перепись населения 1959 г.
Все изменилось с приходом к власти Леонида Брежнева. 8 мая 1965 г., по случаю 20-летия Победы, тогда еще первый секретарь ЦК КПСС (через год он станет генеральным) выступил с докладом «Великая победа советского народа». Она заложила основы мифологии Великой Отечественной войны. Образы Великой победы и народа-победителя стали одними из ее ключевых элементов, вокруг которых кремлевские идеологи начали выстраивать новую историческую общность — советский народ.
Победу советского народа в мае 1945 г. объявили закономерным следствием преимуществ социалистического строя, ленинской национальной политики и мудрого руководства Коммунистической партии, а дружбу народов братских республик СССР, морально-политическое единство и патриотизм советского народа — определяющими факторами победы. Самой победе придавали всемирно-историческое значение — она спасла человечество от фашизма. Отныне 9 Мая стало красным днем календаря. По случаю 20-летия Победы в Москве состоялся помпезный парад, который и заложил традицию праздновать 9 Мая на последующие полвека.
В сущности, миф Великий Отечественной выхолащивал историю войны. Было затерто все, что не вкладывалось в парадигму единства советского народа в борьбе против фашизма — национально-освободительные движения нерусских народов СССР, коллаборационизм. Не нашлось места и Холокосту. Советские идеологи не хотели выделять страдания евреев из общей канвы преступлений нацизма против мирных советских граждан. Тогда же Брежнев сделал уточнение относительно потерь СССР в войне. Озвученная цифра казалась достаточно туманной — свыше (!) 20 миллионов человек.
Понятно, что такой праздник должен был получить свою соответствующую символику. Ею стала гвардейская лента, которую ныне, с легкой руки российской пропаганды, называют георгиевской, что противоречит здравому смыслу. В наградной системе СССР ни георгиевской ленты, ни соответствующего ей ордена не было. И это вполне логично, ведь орден св. Георгия в 1769 г. основала Екатерина ІІ. Позже георгиевская лента стала едва ли не популярнейшим символом Российской империи. В 1917 г. большевики ликвидировали все дореволюционные ордена, медали и отличия. В годы Второй мировой российскую имперскую символику, в том числе и георгиевскую ленту, использовали Российская освободительная армия генерала А.Власова, казачьи соединения атамана П.Краснова и другие российские коллаборационисты. Так что символизм георгиевской ленты прямо противоположен идее победы над нацизмом.
Однако во время советско-немецкой войны Сталин также начал активно возвращать старую имперскую символику, которая апеллировала к героическому наследию российской армии. Это должно было поднять боевой дух и повысить патриотизм в рядах Красной армии.
21 мая 1942 г. указом Президиума Верховной Рады СССР были возвращены гвардейские звания, которые присваивались соединениям Красной армии и ВМФ за особый героизм и победу. А спустя несколько недель нарком ВМФ СССР адмирал Николай Кузнецов утвердил описание гвардейской ленты — «шелковая репсовая муаровая лента оранжевого цвета с нанесенными на нее тремя продольными черными полосками».
После битвы под Сталинградом Президиум Верховной Рады СССР 8 ноября 1943 г. основал орден Славы, стилистически похожий на Георгиевский крест. А 9 мая 1945-го была основана медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.». На ее колодке также использована гвардейская лента. В 1960-х годах гвардейская лента стала одним из официальных символов победы, который активно использовали на открытках и плакатах.
В марте 2005 г. российское государственное информагентство (РИА) «Новости» инициировало всероссийскую акцию «Георгиевская лента». Официальной целью акции была заявлена необходимость «сохранить и передать новому поколению память о том, кто и какой ценой добился победы в Великой Отечественной войне». На самом же деле акция стала началом приватизации Россией героического наследия Великой Отечественной войны. Введение георгиевской ленты как символа победы должно было соединить героику Российской империи и СССР. Россия теперь использовала историю как инструмент в политической борьбе на постсоветском пространстве. Таким образом, георгиевская и гвардейская ленты слились воедино.
После распада СССР имперскую символику начали возвращать в российское публичное пространство. В 1992 г. Президиум Верховного Совета РФ восстановил орден св. Георгия и Георгиевский крест, а в 2008-м утвердил их устав. Георгиевская лента стала одним из атрибутов этих наград. Первыми воскрешенные награды получили военнослужащие, принимавшие участие в агрессии против Грузии.
Если послушать современные российские СМИ, складывается впечатление, что Россия, как в свое время и СССР, воюет исключительно с фашистами. Как же так случилось? Традиция называть немецких национал-социалистов (нацистов) фашистами коренится в 1930-х годах. Сталину не нравилась эксплуатация Гитлером популярного тогда термина «социализм».
В политической риторике СССР термин «фашизм» появился задолго до начала советско-немецкой войны. В 1920-е годы советская печать пользовалась им для определения «украинского буржуазного национализма». Позже словосочетание «украинский фашизм» прочно закрепилось за ОУН. Во время репрессий в 1930-е годы к фашистам причисляли даже «национал-уклонистов» из рядов КП(б)У.
Четкое разделение на своих и чужих, патриотов и врагов, лояльных граждан и предателей — необходимое условие функционирования тоталитарного режима. Здесь нет места для полутонов. Система работает по принципу «кто не с нами, тот против нас».
После нападения Германии на СССР, в государственной доктрине которого была закреплена ведущая роль Коммунистической партии, вопрос определения «свой — чужой» легло на уже подготовленную почву. В советском общественном сознании окончательно укоренилось противопоставление «коммунисты — фашисты».
Поскольку союзники по антигитлеровский коалиции не вписывались в этот шаблон, то их вклад в победу всячески приуменьшали и замалчивали, зато роль коммунистического подполья и партизанских движений в оккупированных странах и странах — союзниках нацистской Германии, наоборот, подчеркивали. Приход к власти в «освобожденных» Советским Союзом странах Европы дружественных к СССР коммунистических правительств должен был подтвердить правильность этой формулы.
Разделение на хороших своих и плохих чужих — фашистов — настолько глубоко укоренилось в общественном сознании, что и сейчас его успешно использует российская пропаганда против Украины. В общем, это универсальная модель, которую применяют к любому оппоненту официальной российской политической линии.
Отставка российского президента Б.Ельцина знаменовала конец непродолжительного периода демократизации России. В 2000-е годы произошло переформатирование российской национальной идеи. В российское публичное пространство вернули советский миф о Великой Отечественной войне, который должен был обеспечить сохранение российского влияния на постсоветском пространстве. История в этом случае стала лишь инструментом. РФ заняла охранительную позицию относительно исторической политики. Любые попытки переосмыслить уроки Второй мировой войны под давлением новых документов, ставших доступными благодаря открытию архивов, начали восприниматься как искажение исторической правды.
В странах Восточной Европы советский воин-освободитель оставил по себе неоднозначную память. Поэтому неудивительно, что изменение российской исторической политики вызвало «войны памяти» с Польшей, Украиной, Латвией, Литвой и Эстонией.
В 2007 г. в Таллине памятник Воину-освободителю из центра города перенесли на военное кладбище. Это событие спровоцировало в России антиэстонскую истерию, которая вылилась в идею запретить «реабилитацию нацизма» на законодательном уровне.
5 мая 2014 г. Путин подписал закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», больше известный как «закон Яровой», по фамилии его инициатора — депутата Госдумы РФ Ирины Яровой. Этот закон предусматривает уголовное наказание за отрицание фактов, установленных Международным Нюрнбергским трибуналом, и распространение сознательно ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны. Закон оставляет много пространства для свободного толкования. Так что, по сути, речь идет о введении цензуры.
Историческая политика России определяется политической конъюнктурой, которая обусловливает ее непоследовательность. С одной стороны, Россия отрицает право других пересматривать историю войны, ведет агрессивную информационную политику в отношении стран постсоветского пространства, обвиняя оппонентов в фашизме. С другой — российское руководство не видит противоречия во введении георгиевской ленты как нового символа победы.
Руководство России своей агрессией против Украины фактически разрушило коллективную систему безопасности, созданную после Второй мировой войны. Был нарушен базовый принцип международного права — незыблемость послевоенных границ. Тем самым Россия прибегла не просто к переписыванию истории, но и к юридическому пересмотру результатов Второй мировой войны.
Казалось бы, российская власть должна была бы перестать играть с символическим ресурсом прошлого, ведь карнавал «победобесия» уже давно перешел грань кощунства. В 2012 г. группа журналистов томского телеканала ТВ-2 — Сергей Колотовкин, Сергей Лапенков, Игорь Дмитриев — инициировала акцию «Бессмертный полк». Суть ее заключалась в том, чтобы люди 9 мая вышли на марш памяти с портретами своих родственников, принимавших участие во Второй мировой войне. Это была попытка российского общества создать альтернативу государственным парадам Победы, которые превратились в театральное представление сомнительного качества.
Но уже с 2015 г. по низовой инициативе акция становится частью государственной исторической политики РФ. Именно тогда к ней приобщился президент России Владимир Путин. Правда, его участие позиционировали как частное, а не как официальное.
Фактически на сегодняшний день в России есть два «Бессмертных полка». Первый оформили томские журналисты как межрегиональное историко-патриотическое движение «Бессмертный полк», в уставе которого четко прописано, что это некоммерческая, негосударственная и неполитическая организация. Второй полк, имеющий официальное название «Общероссийское общественное движение «Бессмертный полк России» (БПР), официально зарегистрирован 5 октября 2015 г. Его возглавляет депутат Государственной думы РФ Николай Земцов.
В лучших традициях «совка» БПР раздает школьникам и студентам портреты, с которыми они должны идти парадным ходом. Вместо акции чествования семейной памяти о Великий Отечественной этот полк становится инструментом государственного патриотического воспитания молодежи. Как заметил один из авторов аутентичного «Бессмертного полка» Сергей Лапенков, полк превращается в ритуал. Несколько последних лет подобную акцию на 9 мая проводят в Киеве. Вместо георгиевской ленты украинскому обществу предлагают новую игру.
Уместить все мифы о Второй мировой в объем одной статьи невозможно, и главное — понять, что в обертке Великий Отечественной Россия принесла в Украину войну.