Интервью с генералом Беном Ходжесом (Frederick Benjamin Hodges), бывшим командующим сухопутными силами США в Европе, а в настоящее время —сотрудником вашингтонского Центра анализа европейской политики.
Sieci: В прошлую среду Вы провели встречу с премьером Матеушем Моравецким (Mateusz Morawiecki), чему она была посвящена?
Бен Ходжес: Нас с коллегой пригласили на встречу с премьером, чтобы обсудить проект строительства Центрального коммуникационного порта (ЦКП), который должен в ближайшее время появиться между Варшавой и Лодзью. Я, как американский офицер в отставке, рассказал премьеру, какие возможности открывает этот проект. Он не только принесет Польше экономическую выгоду, но и позволит повысить уровень безопасности в регионе.
— Какое военное значение имеет этот объект?
— Это именно то, что нужно Североатлантическому Альянсу, и то, что подразумевает Европейская комиссия, говоря о необходимости повысить мобильность войск. Когда я командовал сухопутными силами США в Европе, основной проблемой была мобильность: нам нужно было получить возможность перебрасывать войска быстрее, чем россияне. Благодаря новому проекту эту проблему удастся решить. Я представлю себе это так: достаточно большие взлетные полосы, чтобы аэропорт мог принимать не только пассажирские, но и военные самолеты, а рядом — железнодорожный узел, который позволит перебрасывать войска из морских портов США и Западной Европы, то есть из всех стран-членов НАТО. У этого хаба — огромный потенциал, его появление может стать толчком для развития других проектов в регионе. Это то, что нужно НАТО и Европе, чтобы повысить уровень безопасности.
— Позволит ли Центральный коммуникационный порт укрепить восточный фланг Альянса?
— Да. Мы сможем повысить потенциал НАТО на востоке Европы, где уже находятся американские и немецкие военные (первые размещаются в Польше, вторые — в Литве). У нас появится возможность быстро перебросить людей и технику из Румынии или с запада Европы в Польшу, если, например, возникнет кризис в районе так называемого Сувалкского коридора. Этот хаб позволит в кризисной ситуации не только ускорить переброску тяжелой техники, но и незамедлительно стянуть в регион дополнительные силы из США, Канады или Великобритании.
— Какие советы Вы дали премьеру Моравецкому по поводу ЦКП?
— Изначальный план авторов проекта уже учитывает, какую большую роль может сыграть порт в обеспечении безопасности региона. Господин премьер позволил мне представить мои скромные пожелания относительно проекта. В двух словах: взлетно-посадочные полосы должны быть достаточно длинными, чтобы на них могли совершать посадку самые большие военно-транспортные самолеты. Должна быть возможность быстро разгружать железнодорожные составы с тяжелой техникой, которые в случае возникновения кризиса будут приходить из Гданьска или других морских портов Европы. При строительстве ЦКП следует также подумать о том, что через него будет перебрасываться большое количество боеприпасов. При объекте можно даже возвести военный госпиталь, куда привозили бы раненых. Это важный элемент нашего потенциала на базе Рамштайн в Германии.
— С этим связаны определенные риски. Не станет ли ЦКП мишенью для России?
— Каждый морской или авиационный порт, а также важный транспортный хаб в Европе может стать целью, которую Россия (или другой противник) изберет для своих агрессивных действий. Например, аэропорт в Брюсселе атаковали террористы. В связи с этим новому порту следует обеспечить надежную защиту. Важную роль играет здесь решение польского правительства о покупке комплексов «Пэтриот» (Patriot) и системы ПРО «Иджис» (Aegis).
— Насколько велика опасность, исходящая сейчас от Москвы? Некоторые эксперты говорят, что Россия — это колосс на глиняных ногах, а ее военный потенциал не позволит ей напасть на Восточно-Центральную Европу, следовательно, ее угрозы не следует воспринимать всерьез. Верный ли это подход?
— Давайте взглянем на стратегические цели России. Если вы спросите украинцев, то они, скорее всего, ответят, что Российская Федерация представляет огромную опасность. Ваши северные соседи скажут наверняка то же самое. Румыния тоже видит в Москве угрозу. Россияне продолжают оккупировать 20% территории Грузии, их «миротворческие силы» остаются в Приднестровье. Я лично считаю российскую угрозу реальной. Однако цель Кремля состоит не в том, чтобы завоевать Европу военным путем, а в том, чтобы изменить существующий мировой порядок.
— Поэтому Россия стремится расшатать единство ЕС и НАТО?
— Да, Россия создает очаги напряженности и провоцирует споры, но я не думаю, что она собирается напасть на Польшу и дойти до Рейна. Я ожидал этого в 1981, когда я был лейтенантом. Сейчас россияне хотят просто показать, что Альянс не способен защитить своих членов. Значит, они могут провести стремительную ограниченную военную операцию с элементами гибридной войны. Они могут прибегнуть к кибератакам и спровоцировать общественные беспорядки, чтобы создать предлог для вмешательства России, которая заявит о своем намерении защитить русское население в Литве или Латвии. Глава российского МИД Сергей Лавров прямо говорил, что Москва обязана защищать русских, которые остались там после распада СССР.
Такая ограниченная атака, показывающая, что Альянс не способен защитить своих членов, может предполагать нанесение ракетных ударов по морским портам или командным пунктам. В этом контексте особое значение приобретает скорость в разведке и в принятии политических решений, а также мобильность — насколько быстро мы способны перебросить наши войска. ЦКП даст нам возможность перемещаться быстрее, чем вооруженные силы РФ. Следует провести учения и подать россиянам четкий сигнал: не совершайте ужасной ошибки, думая, что НАТО не сможет ответить на вашу атаку, вы пожалеете.
— Это означает, что сейчас у Альянса возникли бы проблемы с переброской войск, например, в Польшу?
— Эта тема обсуждается уже не первый год. Еврокомиссия создала программу Постоянного структурированного оборонного сотрудничества ЕС — механизм, который позволит углубить интеграцию в оборонной сфере. Мобильность войск — это один из 17 пунктов этой программы. Мы все понимаем, что нашим силам нужно быть более мобильными, чем войска России, это важно для сдерживания и предотвращения кризисов. У проблемы есть несколько граней: логистическая, политическая, дипломатическая. Честно говоря, начиная службу на посту командующего силами США в Европе, я был несколько наивен: я полагал, что военные колонны могут передвигаться по ЕС совершенно свободно. Но это оказалось не так.
— Некоторые немецкие политики выступали против прохода американских войск по территории их страны, когда те направлялись в Польшу, чтобы усилить восточный фланг НАТО.
— Я думаю, это все в прошлом. Германия решила принять у себя центр планирования, логистики и командования Альянса. Он появится в городе Ульм и станет элементом стратегии повышения мобильности натовских сил. Вместе с проектом мобильности программы Постоянного структурированного оборонного сотрудничества, которой руководит Голландия, и польским портом он позволит решить стоящие перед нами задачи. Кстати, все идеально совпадает по времени.
Проблема лежит в другой плоскости. Нам просто не хватает железнодорожных составов и мостов, которые смогут выдержать такие танки, как «Леопард» или «Абрамс». Европейская инфраструктура раздроблена, она принадлежит разным членам НАТО, ее отдельные фрагменты нужно интегрировать. Такая интеграция, разумеется, имеет также экономический смысл. Альянсу следует разработать формулу, в которой развитие инфраструктуры включат в те 2% ВВП, которые каждый его член обязан выделять на военные нужды. Польша и многие другие члены ЕС выполняют свои обязательства в этой сфере, однако, увеличение пропускной способности железных дорог тоже следует отнести к расходам на оборону, ведь это важная военная инвестиция.
— Значит, нам следует включить в эти 2% затраты на строительство Центрального коммуникационного порта?
— Так я бы рекомендовал. Конечно, требование направлять пятую часть оборонного бюджета на модернизацию следует сохранить. В свою очередь, учет расходов на создание инфраструктуры, которую можно использовать в военных, а одновременно в коммерческих целях, вероятно, склонит страны-члены НАТО, которые сейчас не хотят увеличивать оборонный бюджет, выделить дополнительные средства. Кому же не захочется иметь хорошие дороги и мосты?
— Какую роль играет Польша для НАТО и США?
— Когда я был командующим сил США в Европе, Польша занимала центральное место в стратегии сдерживания Альянса. Это было связано с географическим положением вашей страны, с вашим желанием вести сотрудничество, прекрасным состоянием полигонов, а также с тем, что служащие в польской армии мужчины и женщины — отличные профессионалы. Мы всегда ехали сразу из Бремерхафена в Жагань и Дравско-Поморске отрабатывать быстрое развертывание сил.
Польша была очень важным союзником США еще во времена нашей революции. У этих отношений долгая история. У вас есть общая граница с Россией, а одновременно вашим соседом выступает Украина, к стабилизации ситуации в которой мы активно подключились. Польша находится в центре всего этого, и НАТО будет работать над углублением интеграции на пространстве между Балканами, Балтийским и Черным морями. Страны «Вышеградской четверки» лежат в самом сердце Альянса, так что Польша останется его ключевым игроком. ЦКП олицетворят роль Польши в Европе, и, возможно, когда хаб будет построен, эта роль станет еще более важной.
— ЦКП будет конкурировать с другими хабами, например, с аэропортом во Франкфурте. Может ли Германия выступить против польского проекта или даже постараться заблокировать его при посредничестве Еврокомиссии?
— Но почему? Капитализм — это конкуренция, соперничество, а поляки никогда не боялись конкурировать.
— Возможно, поляки и не боятся конкуренции, но Германия играет в Европе ведущую роль, она способна влиять на Европейскую комиссию, что весьма убедительно показала история с проектом «Северный поток — 2». Немцы могут решить, что им следует отстаивать собственные интересы.
— Значит, следует подумать, нельзя ли привлечь к проекту ЦКП «Дойче Бан», пусть он станет любимым транспортным хабом этой компании. В этом суть конкуренции. Когда появляется привлекательный проект, все хотят к нему присоединиться, этот порт станет своего рода магнитом.
— Какую оценку Вы можете дать польским вооруженным силам? Только, пожалуйста, честно.
— Я служил бок о бок с польскими военными в Ираке и Афганистане, а также здесь, в Европе. По интеллектуальному уровню солдат и офицеров с Польшей не может сравниться ни одна другая страна. Ваша армия ничуть не уступает вооруженным силам остальных европейских государств. Это чистая правда, я видел все собственными глазами. Самое большое впечатление на меня произвело то, как польская армия сумела адаптироваться к натовским стандартам. Она произвела реорганизацию быстрее, чем успела получить новую технику. Я знаю, что польское оборонное ведомство очень серьезно подходит к вопросу модернизации вооружений и их совместимости с техникой других стран Альянса. У вас есть несколько танков «Леопард», а ваш бронетранспортер «Росомак» — отличная машина. Насколько я могу оценить ситуацию как бывший командующий силами США в Европе, вы на верном пути.
— Вы служили в Ираке, в Афганистане, в Европе. Какой опыт оказался для Вас самым важным?
— Каждый этап сыграл в моей жизни свою роль. Самым сложным был, конечно, афганский опыт. В 2009 — 2010 годах я провел 15 месяцев в Кандагаре. Это был очень непростой период. Президент Барак Обама направил в Афганистан дополнительные силы, каждый день мы теряли солдат. Тогда мы занимались уже не преследованием талибов, а защитой местного населения в сотрудничестве с афганской армией и полицией. Регулярно взрывались самодельные взрывные устройства, изготовленные из искусственных удобрений. Их было очень сложно обнаружить. Одновременно на меня произвели впечатление молодые военные, которые творчески подходили к решению проблем и к службе. Поэтому мне так нравится, что главнокомандующий вооруженными силами Польши генерал Ярослав Мика (Jarosław Mika) делает ставку на развитие младших офицеров и укрепление их роли в армии. Возлагая на молодых людей больше ответственности, мы позволяем высвободиться их творческому потенциалу.