Сегодня довольно часто озвучивается мысль о том, что скандал с участием до сих пор безымянных российских заговорщиков — «хуже Уотергейта». Может быть, но при таком сравнении из виду упускается более уместная параллель.
Золотым стандартом государственных заговоров остается расследование крушения рейса 800 компании TWA у южного берега Лонг-Айленда, которое произошло в июле 1996 года. Тогда укрывательством и созданием «дымовых завес» во многом занимались те же самые лица, которые сегодня привлечены к Рашагейту. Ближайшая цель тоже была аналогичная: обеспечить победу Клинтону на президентских выборах.
Как и в скандале с Россией, не все участники сговора по делу TWA 800 были в одинаковой степени мотивированы и влиятельны. Белый дом направлял этот сговор через Министерство юстиции. ЦРУ бессовестно занималось его исполнением. ФБР неохотно уступило ЦРУ. А «Нью-Йорк Таймс» послушно и с сознанием долга писала то, что ФБР нашептывало в уши репортерам.
Что касается Национального комитета безопасности на транспорте (НКБТ), являющегося единственным ведомством, уполномоченным проводить расследования авиакатастроф внутри страны, то Министерство юстиции с самого первого дня оттеснило его в сторону. Командование ВМС США, чьи военнослужащие случайно сбили Боинг-747, закрыло рот на замок и ушло в тень. Раскачивать эту лодку ему было очень невыгодно.
В случае с TWA 800, как, возможно, и в деле о России, заговорщики действовали не в составе какой-то группы, и очень немногие из них представляли себе всю картину целиком. Белый дом имел дело с ВМС, но ВМС старались как можно меньше контактировать с ФБР и ЦРУ. ЦРУ подчинялось Белому дому, но не контактировало с Национальным комитетом безопасности на транспорте и очень редко имело дело с ФБР. А «Нью-Йорк Таймс» ни разу не беседовала с ЦРУ и ВМС.
ФБР вело разговоры почти исключительно с «Нью-Йорк Таймс». Репортеры высоко ценят такие тесные связи с источником. Та информация, которую они от него получают, повышает статус газеты и прославляет работающих в ней репортеров.
Если у репортера имеется конфиденциальный источник, который разговаривает только с ним, газета зачастую формирует содержание новостей таким образом, чтобы не настроить этот источник против себя и не отдалить его. Редкий репортер в состоянии сопротивляться манипулированию со стороны ключевого источника информации, особенно если этот источник рассказывает историю, соответствующую редакционной политике.
Такой механизм соблазнения и манипулирования по всей видимости повлиял и на репортажи о расследовании действий России. А чем еще можно объяснить столь невероятный и комичный заголовок в «Нью-Йорк Таймс»: «ФБР использовало информатора для расследования связей России с предвыборным штабом, а не для шпионажа, как утверждает Трамп»?
Я беседовал, по меньшей мере, с двумя журналистами «Нью-Йорк Таймс», которые занимались делом TWA 800, причем с одним из них с глазу на глаз. Меня удивило то, насколько мало им известны важнейшие детали этого дела, включая участие в нем ЦРУ.
Как показывают найденные и опубликованные недавно документы ЦРУ, «разведывательное управление стало заниматься „ракетной версией" уже на следующий день после катастрофы». Согласно информации из ЦРУ, агенты ФБР допросили 145 «отличных» очевидцев вероятного ракетного удара и пришли к выводу, что доказательства такого удара являются «неопровержимыми». Аналитик ЦРУ хвастался тем, что отговорил ФБР публиковать отчет о ракетной версии. Похоже, это ему действительно удалось.
Спустя две недели ФБР разрешило «Нью-Йорк Таймс» взять интервью у одного-единственного свидетеля. Тот свидетель увидел катастрофу краем глаза и считал, что на борту взорвалась бомба. Он стал единственным свидетелем, у которого «Нью-Йорк Таймс» за все это время решила взять интервью.
По указанию ФБР 23 августа 1996 года редакция газеты опубликовала на первой странице в верхней половине полосы заголовок «Первичные доказательства указывают на взрыв в салоне TWA 800». Заговорщики решили, что версия о бомбе менее страшна и более удобна, чем о ракете. На протяжении нескольких недель «Нью-Йорк Таймс» по указанию ФБР публиковала материалы об остатках взрывчатки, найденных в разных частях лайнера.
19 сентября, когда с момента катастрофы минуло два месяца, газета просигнализировала о том, что власти переключились с версии о бомбе на историю о механической неисправности. 20 сентября, чтобы как-то оправдать свои рассказы об остатках взрывчатки на борту самолета, ФБР заявило, что машина «прежде использовалась правоохранительными органами для натаскивания служебных собак на взрывчатые вещества».
Независимые исследователи с легкостью доказали, что никаких тренировок по натаскиванию собак на борту TWA 800 не было, и что используемые в качестве учебных средств взрывчатые вещества ни по составу, ни по месту закладки не соответствуют остаткам взрывчатки, найденным после крушения. «Нью-Йорк Таймс» ни разу не задавала вопросы полицейскому, который проводил тренировки собак, а репортеры не спрашивали ФБР о нестыковках в его истории, хотя они были очевидны любому, кто хотел обратить на это внимание.
Над рейсом TWA 800 в момент взрыва находился самолет ВМС Р-3 «Орион» с выключенным ответчиком. «Орион» играет важнейшую роль при проведении ракетных испытаний, передавая информацию о различных «комбатантах». В данном случае он сообщил о крейсере и трех подводных лодках, которые находились в «непосредственной близости» от места крушения.
Читатели «Нью-Йорк Таймс» так и не узнали, что там был «Орион». Газета не задала ни единого вопроса офицерам ВМС. А к ноябрю 1996 года ее редакторы и репортеры открыто высмеивали любого, кто говорил о причастности флота.
Заговорщикам надо было решить одну последнюю проблему, чтобы можно было закрыть дело: как объяснить то, что 250 с лишним очевидцев, включая военных, летчиков, рыбаков и как минимум одного человека с видеокамерой, заметили ракету или ракеты, попавшие в Боинг-747. Кто-то из верхушки заговорщиков отнял эту задачу у ненадежного ФБР и поручил ее ЦРУ, а если конкретно, то двум его аналитикам, не имевшим соответствующего опыта и знаний.
ФБР с неохотой передало показания свидетелей в ЦРУ. К концу 1996 года, просмотрев лишь малую часть этих показаний, аналитики ЦРУ пришли к выводу, что причиной катастрофы стал спонтанный взрыв топливного бака, который оторвал кабину Боинга-747. Затем лишившийся носовой части горящий фюзеляж начал падать с километровой высоты, из-за чего очевидцы подумали, что они видели ракеты. Довольно нелепый сценарий, в котором СМИ, тем не менее, не усомнились.
Закрывая дело в ноябре 1997 года, ФБР показало графическое изображение набора высоты, приписав авторство видео ЦРУ. «Нью-Йорк Таймс» не задавала вопросов о причастности ЦРУ, даже когда мир узнал о «стене» мешавшей этим ведомствам сотрудничать в преддверии терактов 11 сентября. Читатели до сих пор не знают, что автор служебной записки о «стене» заместитель генерального прокурора Джейми Горелик (Jamie Gorelick) после составления этого документа также осуществляла взаимодействие между ФБР и ЦРУ в ходе расследования по TWA 800.
Расследование по делу TWA 800 вызывает тревогу. Однако дело о российском вмешательстве вызывает еще большее беспокойство. В расследовании TWA 800 был сговор с целью сокрытия фактов. Этим часто занимаются все государства.
В деле о России также присутствует сговор с целью сокрытия (расследование по Хиллари) фактов, а еще намного более редкий сговор при исполнении (расследование по Трампу). Оба сговора наверняка потерпели бы неудачу, если бы не содействие ведущих средств массовой информации, в частности, «Нью-Йорк Таймс».
В этом состоят два важных различия между делами 1996 и 2016 годов, и они повлияют на исход расследования против России. Первое — это интернет. Второе — Дональд Трамп. Есть надежда, что крах второго сговора приведет к разоблачению первого.