Когда я рассказала друзьям, что летом поеду на озеро Байкал, они удивленно спросили: Разве оно не пересохло? Они спутали Байкал с Аральским морем. Озеро Байкал находится в Сибири, объясняю я. Его глубина достигает 1 642 метра, и поэтому оно считается самым глубоким озером в мире. Если бы вся его вода вылилась на земную поверхность, то она покрыла бы сушу слоем в 20 сантиметров. Услышав все это, друзья на минуту замолкают, а потом невольно задают следующий вопрос: Ты берешь с собой достаточно свитеров?
Скажу заранее: свитера мне не понадобились. Наоборот, в Сибири я провела самые жаркие дни последнего лета. Тем не менее, некоторые сомнения обуревали и меня, когда после перерыва в несколько лет я вновь собралась на Байкал. Правду ли рассказывают, что в Листвянке, когда-то маленькой рыбацкой деревушке, теперь полно туристов? Что стало тогда с островом Ольхон, этим волшебным местом? Можно ли еще собирать дрова для костра, гуляя по шпалам байкальской железной дороги? И увидеть, как разваливаются чудесные, украшенные резьбой деревянные дома Иркутска?
Первый раз я поехала туда вскоре после воссоединения Германии. В магазинах тогда не было ни колбасы, ни сыра, но зато мы ели великолепные пироги с рыбой, испеченные для нас одной сибирской крестьянкой. Жарили на костре, разведенном на берегу, омуля, знаменитую байкальскую рыбу. Прятались, согнувшись в три погибели, за песчаными дюнами от холодного северо-восточного ветра и все равно купались в ледяной воде. И конечно, вылили несколько капель водки в озеро, чтобы приехать сюда вновь.
И вот теперь я вновь приземляюсь в Иркутске, его называют воротами Байкала, это единственный город в Сибири, заслуживающий такого названия — в этом мои друзья убеждены. Он был построен на берегах Ангары, единственной реки, вытекающей из Байкала, текущей дальше на запад. По числу жителей — 600 тысяч — Иркутск меньше Франкфурта, но зато в несколько раз превосходит его по площади.
Почти двести лет назад после восстания против царя дворяне-мятежники были сосланы в восточную Сибирь. После десятилетий заключения некоторым из них было разрешено поселиться в Иркутске. Они принесли с собой европейскую музыку, живопись, целые библиотеки. Позже сюда была проложена Транссибирская железнодорожная магистраль. Богатые купцы построили в городе многоэтажные деревянные дома с роскошной резьбой на окнах и по скатам крыши. Пару лет назад часть этих домов один находчивый губернатор приказал разобрать и вновь собрать на берегу Ангары. Там возник новый район с ресторанчиками, барами, торговым центром, музеями местного быта, пешеходной зоной. Жители Иркутска любят этот сибирский Диснейленд. Здесь все дороже, чем в центре, но зато надежнее, объяснила мне одна знакомая. Хорошо что хотя бы таким образом удалось сохранить пару старых домов. Церкви отреставрировали, истратив много золота. Построили мечеть. Привели в порядок километровую прогулочную набережную Ангары. Иркутск обрел новый аэропорт.
Но самые большие изменения, как мне кажется, принесли китайцы. Дети моих знакомых учат в институтах китайский язык. С горящими глазами они рассказывают о соседней стране: «Ты приезжаешь через год в то же самое место, и вместо пары деревянных домов там стоит целый город!» Во время перестройки первые китайцы приехали сюда по Транссибирской железной дороге, нагруженные клетчатыми пластиковыми сумками, содержимое которых они уже распродали по дороге. Сегодня даже надписи в аэропорте помимо кириллицы и латиницы сделаны китайскими иероглифами. Ювелирные магазины рекламируют на китайском языке изделия из янтаря, хотя в Сибири есть почти все виды драгоценных и полудрагоценных камней, но именно янтаря нет. Китайцы построили 70-километровую дорогу от Иркутска к Листвянке на Байкале и ездят теперь по ней на своих туристических автобусах. Они приходят в музей деревянного зодчества и полностью заполняют своими группами старинные казацкие избы. Даже через тонкие деревянные стены недавно построенного отеля на Байкале я слышу китайские голоса.
Пляж в Листвянке, бывшей когда-то сонной рыбацкой деревней, превратился в нечто, подобное мини-Римини. На каменистом берегу возникли маленькие павильоны, где можно получить в аренду столы для пикника. Перед павильонами, на протяжении приблизительно двадцати метров стоит огромный надувной батут в виде средневекового замка и пять дымящихся грилей с шашлыками. Загорающие плотными рядами лежат на полотенцах на каменистой полоске берега между надувными матрасами, пластиковыми дельфинами и кругами для плавания. Некоторые решаются даже зайти в воду, но ненадолго. Более привлекательны прогулки на катерах. В Листвянке заканчивается автомобильное шоссе, отсюда дальше можно или пройти пешком, или поплыть на катере. Зимой ездят по льду на машинах. Вдоль крутого, поросшего лесом берега пролегает живописная тропа для пеших прогулок, она начинается крутым подъемом и дальше ведет все время вдоль береговой линии.
Земля под ногами мягкая, сосны и лиственницы, растущие на крутых склонах, чудесно пахнут. Между высокими стволами деревьев видны просторы озера. На противоположном берегу сквозь дымку виднеется горная цепь. На подходе к деревне тропа опускается к берегу. Несколько туристских палаток стоят на маленькой поляне на берегу. Знаменитую Байкальскую тропу, по которой мы проходим еще чуть дальше, еще не заполонили туристы. На последних метрах перед деревней на соснах висят самодельные картонные объявления с номерами телефонов. На них написано «Душ» или «Горячая баня». Слово «горячая» снабжено восклицательным знаком. Вероятно, не всегда в августе тут бывает так жарко. Для мытья головы вода в озере слишком холодная. Кроме того, тут нельзя пользоваться мылом. Разведение костров тоже запрещено, разрешены только газовые плитки — опасность возникновения лесных пожаров очень велика. С мая практически не было дождей, рассказывают местные жители. Таким жарким и сухим как в этом году лето не было никогда.
Приблизительно через пять часов мы доходим до Больших Котов, деревни как из книжки с картинками: цветные резные наличники на домах, ухабистая грунтовая дорога в роли деревенской улицы, деревянный мост через ручей. Еще в семидесятые годы в этом ручье мыли золото, но потом старатели ушли. В деревне осталось всего несколько семей. Они выращивают картофель и сдают комнаты туристам. Недавно тут появился сельский магазин. За самодельными столами в саду сидят молодые туристы с рюкзаками и прихлебывают кофе. Правда, очередь внутри магазина довольно большая. К счастью, мы приглашены на ужин в семью. На улице мы опять встретили какую-то китайскую группу. Их доставил сюда катер на воздушной подушке, теперь они пьют чай в соседнем здании, едят домашние пироги, любуются разноцветными деревянными домами, а через час уезжают назад. Берег остается в нашем распоряжении. Вода кристально чистая и намного теплее, чем я ожидала, приблизительно градусов 18. Но проплыв всего пару метров, я понимаю, что вода ледяная. Экскурсовод в Лимнологическом музее Листвянки подтвердила мое ощущение. С 1977 года температура на поверхности воды поднялась приблизительно на два градуса. По ее мнению, это может быть опаснее для уникальной экосистемы Байкала, чем любое нашествие туристов.
Катера на воздушной подушке, курсирующие в направлении Ольхона, как правило, зафрахтованы на все лето. Поэтому мы на автобусе сначала возвращаемся в Иркутск, а оттуда едем по направлению к острову через маленький Усть-Ордынский автономный округ. Там живут буряты, родственный монголам народ. В досоветское время они жили как скотоводы и кочевники. Лошади до сих пор пасутся в степной траве и стоят даже рядом с автобусной остановкой. Судя по всему, они тут до сих пор главное средство передвижения. Прямо напротив высится огромный конный памятник.
Во время остановки, в придорожной закусочной нам предлагают отведать манты, бурятские пельмени. Затем мы едем через лес. Прямая дорога ведет вверх и вниз по холму, по обеим ее сторонам березы, сосны, лиственницы и опять березы. Грозовые облака затемняют небо. По водительской рации я слышу, что возникли проблемы с переправой на остров. Один из паромов сломался, один из трех, и притом самый большой. Но нам повезло: на нашей стороне переправы ожидают только несколько грузовиков и микроавтобусов. Открывающийся отсюда вид суровых крутых берегов острова захватывает дух.
На самом острове царит полнейший хаос. Километровые пробки. Семьи, дети, туристические автобусы — вечер воскресенья, все хотят попасть домой. Некоторые стоят на дороге уже двенадцать часов и ждут. Около пристани нет туалетов, нет даже куста или дерева, за которым можно было бы спрятаться. Нет и киосков с питьевой водой, ничего, кроме пары пакетов с чипсами, которые кто-то раздает. Люди со своими машинами ждут буквально в пустоте. Несколько грузовиков с фекалиями и мусором стоят в стороне от очереди и тоже ждут переправы. Мусор и нечистоты откачивают из отелей и грузовиками вывозят с острова, объясняет нам водитель. Если они в скором времени не вернутся, то дерьмо польется через край. Он смеется, а я не могу поверить в то, что он сказал. На Ольхоне нет канализации, до сих пор?
Он говорит, что электричество на остров провели, но водопровода как не было, так и нет. Грунтовые воды на острове залегают слишком глубоко, чтобы рыть колодцы, да и почва каменистая. Если копать не слишком глубоко, то трубы лопнут при морозе. Поэтому воду берут из озера и привозят сюда грузовиками. Круглый год на острове площадью 730 квадратных километров живет лишь 1 700 человек, а летом сюда приезжают сотни тысяч. За их снабжение отвечают сами отели, продолжает объяснять водитель. И конечно, есть всякие предписания касательно санитарных норм. Моя хозяйка-бурятка это подтверждает. Я сама вижу, как водовоз перекачивает воду в цистерну рядом с нашим хостелом. Поэтому мне удалось снять комнату с душем. А раньше тут была лишь одна баня на всех. Я хорошо помню, как экономно нам приходилось черпать воду из корыта с горячей водой. Мои русские подруги обходились таким малым количеством воды, что я по сравнению с ними казалась себе настоящей мотовкой.
Тем не менее, на острове ведется активное строительство. Рядом с одним из фьордов среди нетронутой природы возводится огромный комплекс из деревянных отелей. Разве здесь не заповедник, хотела я спросить у водителя. Но у него другие заботы. На грунтовой дороге образовалась глубокая колея, и он сворачивает направо в сухую степь. И просто едет по траве. Другие следуют его примеру. Если дорога разбита, то все едут рядом, иногда даже обгоняя друг друга. Вдоль дороги вся степь изрезана следами от колес.
Летом несколько жителей острова обратились прямо к президенту. По телефону во время телевизионной «Прямой линии» они красочно описали Владимиру Владимировичу, как называют Путина островитяне, состояние единственной дороги, ведущей в их деревню, и попросили его помочь. Неделю спустя туда приехал инспектор. Как он сказал, асфальт, о котором мечтали жители, использовать в заповеднике нельзя, на дорогу насыплют новый слой щебня. Но почему в таком случае в заповеднике строят все новые и новые отели? Об этом жители Владимира Владимировича не спросили.
Хужир с его 1 300 жителями еще не утратил шарма дикого Востока: пыльные улицы с более или менее наскоро сколоченными деревянными домами, битком набитые лавки, в которых теперь продаются еще и круги для плавания, надувные утки и темные очки. Пустые, пыльные площади. Из бурятской юрты раздают глухие удары бубна, там местный шаман дает свое ежедневное представление. Напротив — продажа пива и водки. К ярко окрашенным деревянным заборам, окружающим дома и сады, прибиты щиты, рекламирующие поездки на лодках, прогулки на лошадях, комнаты в наем. На самой высокой точке обрыва построили кафе. Алкоголь там не подают, зато посетителям вручают теплые одеяла и большие чайники с чаем. Отсюда открывается великолепный вид на противоположный берег. Обвитые пестрыми лоскутами столбы образуют что-то вроде ворот над обрывом. Перед ними сидит какой-то русский аскет с длинными, спутавшимися волосами. Узкая тропа ведет вниз к полуострову. Как говорят, там, в изъеденной ветром белой скале на краю серпообразной песчаной Хужирской бухты в пещере живет Бурхан, бог Байкала. Согласно бурятским преданиям, это священное место на священном острове посреди священного озера. Только шаманы имели право заходить в пещеру. Женщинам же было запрещено даже близко походить к ней. Нельзя было и объезжать скалу на лодке, чтобы не рассердить властителя Байкала.
Первое святотатство совершили советы, построив у подножья скалы рыбоперерабатывающий завод. Так и возник поселок Хужир. Омуля поставляли оттуда во все концы Советского Союза и даже экспортировали в ГДР. Но все это давно в прошлом. Сегодня рыбу ловят только для собственных нужд. Туристы лазают по шаманской скале, плещутся в воде со своими резиновыми кругами у ее подножья, плавают вокруг на моторных и надувных лодках. Пока бог Байкала взирает спокойно на эту суету. Вечерами, когда солнце опускается за скалу, туман и холод выгоняет купальщиков из озера, а черное небо пронизывают красные отблески солнца, раскрывается все очарование этого места.
На легендарном УАЗе, военном джипе российского производства, на следующий день мы едем на мыс, северную оконечность острова. На сиденьях в машине нет ни обивки, ни пружин, но зато окна украшены занавесками с золотыми кисточками. Заплатив въездную плату, мы минуем шлагбаум и въезжаем по усеянной рытвинами и выбоинами песчаной дороге в заповедник. Дороги еще раскисшие от вчерашнего дождя. Но небо сияет голубизной. На противоположном берегу горные выступы, похожие на медвежьи лапы, как бы сползают в озеро. Степь сменяется светлым лесом, поросшим лиственницами. Одна бухта сменяет другую, берег поднимается все выше и выше, пока мы, наконец, не оказываемся на северном мысе острова. Тут водители на защищенном от ветра месте на краю леса организуют пикник, в то время как мы ходим по изъеденному ветром и дождем рифу. Конечно, мы тут не одни. Каждый, кто только может добыть джип, едет в этот солнечный день на мыс. Но группы быстро рассредоточиваются.
Вид, открывающийся отсюда, потрясающий. Какая-то азиатка возбужденно машет руками. У подножья рифа она обнаружила тюленей. Швейцарцы нашли в степной траве горечавку и эдельвейс и пришли от этого в восторг. Некоторые взобрались на белую скалу, возвышающуюся над рифом, и просто смотрят на бесконечную водную гладь. Внизу проплывает прогулочная лодка. На севере над водой подобно пуху лежит тонкий слой тумана. Пока мы ходит по каменистому берегу, туман как серый ковер раскатывается по озеру, водная поверхность исчезает, небо тоже. Кажется, что озеро протянуло к нам свою призрачную руку. Скоро в густом тумане пропадают первые скалы, а затем и люди, идущие впереди. Поднялся обжигающе холодный ветер. К счастью, береговая линия указывает нам путь к джипам.
На следующее утро наваждение исчезает. Мы лежим на пляжном песке и опять купаемся в озере. После обеда «Комета» — катер на воздушной подушке — привозит нас обратно в Листвянку. Но прежде чем пристать к берегу, наш водитель резко останавливается у какого-то холма. У правого края дороги стоит обвитый пестрыми лоскутками столб. Перед ним — стол с монетами, сигаретами, ржавыми пуговицами. «Ты должна что-то пожертвовать Бурхану», — объясняет мне водитель, суровый тип с огромным крестом на груди, который ему, однако, не мешает соблюдать и шаманские обычаи. Он заботливо подвигает ко мне сигарету. После короткого колебания я достаю из сумки монету. Наш перелет длится пять часов. Не помешает умилостивить бога Байкала.