Игра России в Сирии сводится к принципу «разделяй и властвуй», а ее три основные цели выглядят так: сохранить военную базу на Средиземном море, восстановить имперские влияния на Ближнем Востоке и заблокировать появление неподконтрольного Москве транзитного маршрута, соединяющего Среднюю Азию, Ближний Восток и бассейн Средиземного моря. Восстановление влияний потребует избавления от конкурентов. Кремль мечтает об установлении на Ближнем Востоке чего-то вроде «московского мира», при котором конфликт между противоборствующими сторонами продолжит тлеть. Это бы напоминало ситуацию на Северном Кавказе, где Россия использует похожую тактику, с одной стороны, играя роль защитницы Армении, а с другой — выступая главным поставщиком оружия в Азербайджан.
После неизбежного выдавливания джихадистов из провинции Идлиб и ликвидации остатков «Исламского государства» (запрещенная в РФ организация, — прим.ред.) (на что, впрочем, может уйти еще много месяцев) Сирия окажется разделенной на четыре части. Это правительственные территории (фактически находящиеся под контролем России, Ирана и движения «Хезболла»); земли, которые оккупирует Турция в северной части провинции Алеппо; Демократическая федерация Северной Сирии с базами США и Франции, а также небольшой, но крайне важный со стратегической точки зрения район Эт-Танф, который контролируют американцы. Москва хотела бы избавиться от двух последних элементов этой головоломки, при этом турецкая оккупация части Сирии ей выгодна. Более того, можно легко представить, что россияне негласно поддержат Турцию в том, чтобы она расширила свое присутствие.
В первую очередь Москва хочет избавиться от американцев. Казалось, что россиянам уже удалось добиться этой цели: Дональд Трамп заявил, что силы США покинут Сирию. Однако, судя по всему, процесс затянется. Ясно, что для Вашингтона союз с сирийскими курдами имел чисто тактическое, а не стратегическое значение. Об этом свидетельствует, в частности, то, что американцы до сих пор не поддержали политический проект Демократической федерации Северной Сирии и даже не оказали какой-то значительной гуманитарной помощи, ограничившись военной поддержкой. Приоритетом в ближневосточной политике для нынешней американской администрации остается, несомненно, безопасность Израиля, а Россия заявляет, что если Сирия будет находиться под ее протекторатом, она сможет гарантировать, чтобы та не превратилась в логистический коридор для Ирана.
Однако после встречи Путин — Трамп в Хельсинки и предшествовавшего ей визита Нетаньяху в Москву в Израиль прибыла российская делегация во главе с Лавровым, чтобы уточнить условия соглашения. Россияне предложили ограничить «зону, свободную от Ирана» расстоянием в 80 километров от Голанских высот. До этого Израиль пытался получить согласие россиян на то, чтобы расширить свою оккупационную зону и включить в нее долину реки Ярмук, которую контролирует ИГИЛ. Россияне на это не согласились, израильтяне сдались и сдержали слово, не став мешать сирийским правительственным силам в провинциях Дераа и Эль-Кунейтра.
Попытка россиян изменить условия соглашения привела к тому, что США начали не выводить войска, а укреплять свои базы. Джон Болтон (John Bolton), советник Трампа по национальной безопасности, дал ясно понять, что пока в Сирии находятся иранцы, там останутся и американцы. Более того, углубляющийся кризис в американо-турецких отношениях, а также охлаждение отношений между Вашингтоном и Иракским Курдистаном повысил значение Северной Сирии, превратив ее в потенциального стратегического, а не только тактического партнера.
Российские проблемы в Сирии на этом не заканчиваются. Сирийские правительственные силы пользуются поддержкой российской авиации, а помощь на суше ограничивается присутствием наемников, таких, как «вагнеровцы» (хотя официальная Москва не признает, что имеет к ним отношение). В итоге, правительственные войска становятся легкой мишенью для США, если стараются проникнуть в сферу влияния американцев и Сирийских демократических сил. Это показала бойня в долине Евфрата, произошедшая, когда они предприняли попытку выдавить СДС из занятого этой коалицией района, где находятся нефтяные и газовые месторождения.
На суше сирийские правительственные силы опираются на поддержку движения «Хезболла» и проиранской милиции, ухода которых ожидают США и Израиль. Российская авиация, конечно, играет важную роль, но без сухопутных войск войну выиграть невозможно, а Россия не хочет вводить свои вооруженные силы в Сирию по внутриполитическим соображениям и задействует только «миротворцев», контролирующих «зоны деэскалации». На самом деле они занимаются подкупом экс-мятежников, склоняя их перейти на сторону правительства.
Таким образом Кремль не способен заставить иранцев и связанные с ними силы выйти из Сирии, но на этом список его проблем в регионе не ограничивается. Цель сближения США с Россией состояла в том, чтобы вбить клин между Москвой и Пекином. Россияне, однако, не могут гарантировать, что китайцы не появятся в Сирии, войдя в стратегический альянс с Ираном. Они могут использовать его для создания «нового Шелкового пути» и закрепиться на Ближнем Востоке. Ни у России, ни у Ирана нет средств на восстановление Сирии. Москва, не имея никакого реального влияния на политику Дамаска, пытается разыграть карту возвращения беженцев, чтобы склонить Европу выделить средства на эту цель, но миссия вряд ли увенчается успехом. Из арабских стран помочь россиянам мог бы только лишь связанный с Ираном и Турцией Катар, который до недавнего времени был одним из основных спонсоров выступавших против Асада джихадистов.
В свою очередь, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты уже заявили о своей готовности подключиться к восстановлению Сирии, но их интересует только северная часть этой страны, то есть территория ДФСС. 100 миллионов долларов, которые обещали выделить саудовцы, и 50 миллионов, о которых говорят ОАЭ, это очень мало, но за этими траншами могут последовать новые. Кроме того, их предложение стало четким политическим заявлением, которое Дамаск (и наверняка также Иран) услышал, а потом сразу же выразил свой протест.
Саудовцы понимают, что если американцы уйдут из Северной Сирии, Иран приложит все усилия, чтобы заключить соглашение с сирийскими курдами и взамен за какую-то форму автономии получить безопасный транзитный маршрут, идущий с севера Сирии в Алеппо, Ливан и на Средиземное море. Ирану (а также Китаю, который тоже извлек бы пользу из существования этого маршрута) не нужна конфронтация сирийских проправительственных сил с курдами. У Тегерана есть опыт контактов с Иракским Курдистаном (отношения складываются вполне хорошо), а какая-то форма автономии в Сирии не станет для него проблемой, если речь не будет идти о сепаратизме и курдской государственности. При этом и Сирийские демократические силы, и Отряды народной самообороны, и Сирийский демократический совет решительно подчеркивают, что они выступают против сепаратизма. Кроме того, Иран знает, что вести наступление, а тем более одержать победу в Северной Сирии без авиационной поддержки будет очень сложно. Для России поддержать такую операцию авианалетами — означает открыто выступить против курдов, а она уже привыкла разыгрывать курдскую карту. Перестать претворяться другом и внезапно перейти к агрессии было бы россиянам очень сложно.
Существует еще одно решение, которое с российской точки зрения выглядит идеальным, а с иранской, наоборот: Турция. Москва не хочет, чтобы иранцам удалось создать транзитный маршрут, ведущий к Средиземному морю. Это связано не только с обещаниями, которые она дала США и Израилю, но и с тем, что он станет альтернативой для тех маршрутов поставки нефти и газа, которые находятся под ее контролем. С точки зрения Турции такая ситуация тоже выглядит неблагоприятной, поскольку она утратит монополию на транзит, к которому не имеет отношения Россия. Россияне предпочли бы заключить негласное соглашение с турками, позволив им атаковать Северную Сирию. Иранцы, однако, прекрасно понимают, что это положит конец их мечтам о создании маршрута Иран — Средиземное море, а Турция в результате обретет геополитический перевес, поэтому они сделают все возможное, чтобы не допустить такого развития событий. Россия, в свою очередь, могла бы извлечь из ситуации дополнительную выгоду. Во-первых, используя желание Анкары напасть на Северную Сирию, Кремль вынудил бы ее пойти на очередные уступки и сильнее связал бы ее с Москвой. Во-вторых, чем заметнее будет турецкое присутствие в Сирии, тем больше возможностей для давления на Асада получат россияне. Так что, судя по всему, Россия не будет требовать от Турции, чтобы та ушла с оккупированной территории северной части провинции Алеппо.
Россияне наверняка понимают, что дав туркам «зеленый свет» на захват Африна, они настроили против себя курдов, которые утратили к ним доверие. Это подтверждают официальный представитель Отрядов Народной Самообороны Нури Махмуд и лидер «Движения за демократическое общество», то есть главной политической коалиции в ДФСС, Алдар Халил. Россия может ожидать, что если курдам придется выбирать, с кем договариваться — с Россией или с Ираном, они выберут Иран, зная, что россияне могут их в любой момент предать. Нури Махмуд, правда, исключает возможность, что Отряды народной самообороны пойдут на соглашение с иранцами, однако, говоря это, он ориентируется на сегодняшние реалии (то есть существование американо-курдского союза) и уверенность в том, что США не собираются уходить из Сирии.
Покидать Сирию с точки зрения американцев было бы крайне необдуманно. Речь идет не только о курдах, но и о геополитическом значении северного региона этой страны в контексте иранских и китайских планов. Более того, чем активнее такие государства, как Саудовская Аравия или ОАЭ, будут помогать Северной Сирии, тем меньше ДФСС будет склонна вести переговоры с Дамаском. Взамен она может предложить соглашение, касающееся находящихся под ее контролем месторождений нефти и газа в провинции Дайр-эз-Заур. В этом заинтересована Россия, ведь благодаря ним она смогла бы отчасти возместить расходы на сирийскую операцию.
Кремлю, который продолжит лавировать между Израилем и Ираном, а также сохранит свое присутствие на западе Сирии, судя по всему, не удастся обрести влияние на севере этой страны. Между тем он продолжит свою «безнадежную миссию», пытаясь найти средства на ее восстановление, но инвестиции в итоге попадут в руки китайцев, а это ослабит позицию Москвы.
Помимо прочего россияне не располагают активами в сирийском обществе. Алавиты и шииты всегда останутся в первую очередь союзниками Ирана, а сунниты (в особенности если начнут возвращаться беженцы) не забудут, от чьих бомб им пришлось бежать. Единственная группа сирийского общества, на симпатии которой может рассчитывать Москва — это христиане, которые считают ее спасительницей. Они будут помнить о том, что Европа и США оказывали поддержку джихадистам, которые захватили бы населенную христианами западную часть Алеппо, если бы правительственные силы не заняли его восточную часть (что европейские и американские СМИ назвали главной трагедией войны в Сирии). В свою очередь религиозная близость склоняет сирийских христиан верить, скорее, в поддержку России, чем Ирана и движения «Хезболла». Более того, именно Москва сдерживает Турцию (ассоциирующуюся в первую очередь с геноцидом армян и ассирийцев начала XIX века), войска которой стоят у ворот Алеппо.