Стенограммы разговоров 1990-х годов указывают на то, что США могли помочь России встать на иной путь развития.
Стенограммы телефонных звонков и личных бесед между Биллом Клинтоном и Борисом Ельциным, опубликованные президентской библиотекой имени Билла Клинтона, свидетельствуют о том, что их отношения были сложными. Эти стенограммы также ставят перед нами вопрос о том, каким мог бы стать мир, если бы отношения между ними были более равноправными.
Американские эксперты по России, чьи имена попали в списки стенографистов президентских разговоров, утверждают, что недавно рассекреченные документы опровергают кремлевский нарратив об униженной, обманутой России, чье агрессивное возвращение при президенте Владимире Путине было запоздалым. Но, с точки зрения российских читателей, эти расшифровки служат подтверждением истории о виктимизации России.
«Читая эти документы, можно с легкостью представить себе, как формировались разнообразные нарративы и поводы для обиды, реальные и воображаемые, которые определяют нынешний образ мыслей Кремля, — написал в твиттере Эндрю Вайсс (Andrew Weiss), ветеран администрации Клинтона, который сейчас занимает должность вице-президента фонда Карнеги. — Но несмотря на все мифы Кремля, нет никаких указаний на то, что США хотели унизить и изолировать Россию». Стивен Сестанович (Stephen Sestanovich) и Джеймс Голдгайер (James Goldgeier), которые тоже работали в администрации Клинтона, а теперь являются известными учеными, придерживаются точно такого же мнения.
И они вполне могут оказаться правы. Стенограммы демонстрируют нам довольно теплые отношения, которым взаимные шутки придавали некоторую остроту и которые были основаны на очевидной схожести этих двух талантливых популистов. Возможно, более удивительным открытием является то, что инициатором большей части разговоров был президент США, который стремился обсуждать с Ельциным все важные вопросы международной политики.
Одним из немногих эпизодов, когда Ельцин позвонил Клинтону в ярости, стал их разговор от 24 марта 1999 года, когда Организация Североатлантического договора начала бомбить Югославию, не предупредив об этом Россию. «Да, конечно мы будем продолжать общаться. Но больше не будет того задора и той дружбы, что была раньше. С этим кончено», — сказал Ельцин.
Их дружба продолжилась, несмотря на этот и другие напряженные моменты. В другой момент в период косовского конфликта уже рассерженный Клинтон позвонил Ельцину после того, как российские военные заняли аэропорт Приштины. Но в итоге лидеры стали обсуждать, как крепко они обнимутся в скором времени.
Стенограммы их бесед указывают на то, что Клинтон демонстрировал уважение по отношению к Ельцину. Когда между ними возникали разногласия — в первую очередь в связи с расширением НАТО на восток — президент США никогда не демонстрировал пренебрежения и всегда старался объяснить свое видение ситуации. Когда Ельцин предложил заключить «устное джентльменское соглашение» о том, что ни одно постсоветское государство не вступит в НАТО, Клинтон заявил, что это негативно отразится на России. «Смысл будет примерно "мы все еще против России, но теперь есть линия, которую мы не пересекаем". То есть вместо нового НАТО, которое движется к единой неделимой Европе, у нас будет организация, которая будет ждать от России гадостей».
Клинтон, несомненно, пытался внушить Ельцину идею необходимости партнерских отношений. Однако проблема заключалась не в риторике Клинтона и не в его искренней симпатии по отношению к его российскому коллеге. Проблема заключалась в динамике власти.
Ход и тематику большинства их бесед определял именно Клинтон. Самое часто встречающееся высказывание Ельцина в их беседах — «я согласен». И дело не в том, что более молодой, более здоровый, лучше образованный Клинтон лучше понимал суть происходящего: как и Ельцин, он знал, кто главный.
Было два эпизода, когда Ельцин открыто попросил у американского президента денег.
В начале 1996 года Ельцин должен был соперничать на выборах с лидером коммунистов Геннадием Зюгановым. Те выборы были особенно трудными, потому что у правительства накопились огромные долги по зарплатам и пенсиям. 21 февраля Ельцин попросил Клинтона воспользоваться его влиянием в Международном валютном фонде, чтобы увеличить размеры финансовой помощи России с 9 до 13 миллиардов долларов. А когда этот кредит был согласован (на сумму в 10,1 миллиарда долларов — это был самый крупный подобный кредит, одобренный МВФ), Ельцин попросил Клинтона ускорить его выдачу, не делая никакой тайны из того, зачем он ему нужен. «Билл, пожалуйста, пойми меня правильно, — сказал он американскому президенту 7 мая 1996 года. — Билл, для избирательной кампании мне срочно нужно, чтобы Россия получила кредит на 2,5 миллиарда долларов… Проблема в том, что мне нужны деньги для выплаты пенсий и зарплат».
Неизвестно, действительно ли Клинтон вмешался, но Россия получила от МВФ 3,8 миллиарда долларов в 1996 году, и большая часть долгов по зарплатам и пенсиям была погашена к дню выборов.
Во второй раз Ельцин попросил помощи от МВФ в 1998 году, когда в России начался кризис. В конечном счете в 1998 году МВФ предоставил России 6,2 миллиарда долларов. Это его не спасло, но Ельцин не мог винить Клинтона в том, что тот ему не помогает.
Зависимость от кредитов Запада, которые, как Ельцин полагал, Клинтон будет помогать России получать несмотря на то, что она не выполняет условия МВФ, означала, что российскому президенту нужно было мириться с тем, что американцы будут вести себя так, как им заблагорассудится. Клинтон будет бомбить Югославию и Ирак, и неважно, насколько неудобно будет чувствовать себя Ельцин. На протяжении 1990-х годов Ельцин активно выступал против расширения НАТО, однако к 1996 году он мог только просить Клинтона повременить с принятием новых членов в этот альянс до 2000 года — или, по крайней мере, до окончания выборов.
Объяснение Клинтона, почему он не может пообещать не принимать определенные страны в НАТО, прозвучало достаточно дружелюбно, но, вероятнее всего, было не совсем искренним. Рассекреченные документы, опубликованные ранее библиотекой Клинтона, могут рассказать нам о том, что он говорил восточноевропейским лидерам в то время, пока он общался с Ельциным. В январе 1994 года Клинтон сказал президенту Чехии Вацлаву Гавелу, что он не считает Россию серьезной угрозой для ее соседей из-за того, «что случилось с российской армией и экономикой». Но, добавил он, «если исторические тенденции подтвердятся, нам придется организоваться, чтобы мы могли ускорить процесс не только приема в НАТО, но и налаживания таких связей в области безопасности, которые могут послужить сдерживающим фактором».
Это доказывает, что, хотя Клинтон убеждал Ельцина, что у России должна быть возможность вступить в НАТО (в какой-то момент Ельцин сообщил о том, что он в этом заинтересован), политика США все равно должна была быть «организована против России» на случай, если Россия попытается обмануть Америку.
Ельцин не заблуждался: он отлично понимал, что происходит, и он говорил Клинтону о том, что он принимает его предложения о сотрудничестве с НАТО только потому, что у него нет иного выбора. С точки зрения Ельцина, лучшим вариантом развития событий мог бы стать уход США из Европы, но он понимал, что Клинтон не станет рассматривать такой вариант. В ноябре 1999 года — вероятно, уже после того, как больной и обессилевший Ельцин принял решение об отставке, — он решил подразнить лидера США:
Ельцин: Билл, я прошу тебя об одном. Просто отдай Европу России. США не в Европе. Европой должны заниматься европейцы. Россия — наполовину Европа, наполовину Азия.
Клинтон: То есть Азию ты тоже хочешь?
Ельцин: Конечно, конечно, Билл. В конце концов мы договоримся обо всем этом.
Клинтон: Я не думаю, что европейцам это очень понравится.
Ельцин: Не всем. Но я европеец. Я живу в Москве. Москва — это Европа, и мне это нравится. Ты можешь взять все другие страны в мире и обеспечивать их безопасность. А я возьму Европу и буду обеспечивать ее безопасность. Ну, не я, а Россия.
Эта шутка Ельцина очень похожа на троллинг Путина в его беседе с президентом Франции Эммануэлем Макроном ранее в этом году (Путин предложил заменить США в качестве гаранта безопасности Франции). Часто в расшифровках бесед прослеживается некая преемственность между Ельциным и Путиным. Когда в 1995 году Клинтон выразил обеспокоенность в связи с военными действиями России в Чечне и раскритиковал ту войну, Ельцин резко ему ответил: «Пусть те, кто предлагает ввести санкции против России, не забывают, что Россия — не Югославия. Этим нас не напугать». Путин говорит практически то же самое о западных санкциях.
Ельцин знал, что его избирательная база является прозападной. В одном из разговоров накануне выборов 1996 года он попросил Клинтона похвалить переход России к демократии, добавив, что это позволит ему набрать на 10% больше голосов. Однако во внешней политике его взгляды чаще всего были очень похожи на взгляды его преемника.
Путин не создавал мифы, когда он подчеркнул в своей особенно воинственной речи, что в эпоху Ельцина Россия настолько глубоко погрязла в долгах и была настолько слабой в военном смысле, что американские лидеры решили, что с ее мнением можно не считаться. Расшифровки бесед Клинтона и Ельцина подтверждают эту интерпретацию. В этом случае факты, озвучиваемые Путиным, верны, ошибочна лишь та политика, которая на них основана.
Вполне возможно, Ельцин вел бы себя более уверенно и решительно, если бы за его плечами была такая армия и такие деньги, которые сейчас есть у Путина. Но я сомневаюсь, что он стал бы отталкивать Россию от Запада настолько радикальным образом, как это делает Путин. Он был бы в более благоприятном положении для того, чтобы продвигать свое видение Европы, которая включала бы в себя демократическую Россию и которая опиралась бы на Россию в вопросах обеспечения ресурсами и безопасности.
Сегодня у такого видения мог бы появиться шанс, учитывая то, что европейские лидеры с ужасом наблюдают за агрессивным поведением президента Дональда Трампа. Путин, отказавшийся от принципов демократии и нападающий на соседние страны, сделал российскую альтернативу для Европы невозможной. Хотя расшифровки бесед Клинтона и Ельцина подтверждают известные всем недостатки Ельцина, они все же демонстрируют его как лидера, который в отличие от Путина не стал бы лишать Россию ее исторического шанса.