Когда Яну Гурчеву и Галину Каторову, жертв домашнего насилия, арестовали за то, что они закололи насмерть своих мужей кухонным ножом, в российских государственных СМИ эти убийства не вызвали никакого резонанса.
Однако в этом году они вылились в национальное обсуждение, когда апелляционные суды в противоположных концах страны приняли прежде немыслимое решение, оправдав обеих женщин.
В стране, декриминализовавшей некоторые формы домашнего насилия в 2017 году, два не зависящих одно от другого судебных решения о том, что женщины действовали в законной попытке самообороны, опасаясь за свою жизнь, восприняли едва ли не как беспрецедентное потрясение.
«Здесь всегда обвиняют женщину; по какой-то причине сочувствуют всегда агрессору, — говорит Елена Соловьева, адвокат Галины Каторовой в Находке, городе, находящемся на Дальнем Востоке страны недалеко от Владивостока. — Для меня это была просто идеологическая победа, ведь впервые суд принял решение, что нельзя обвинять жертву, нельзя переносить всю вину на женщину».
Вынесенные вердикты пролили свет на продолжительное противостояние между двумя лагерями по проблеме домашнего насилия. С одной стороны выступают те, кто считает, что государство вопиюще игнорирует проблему, усугубляя ее тем, что бесконечным жертвам не предоставляется юридической и физической защиты.
С другой стороны — консерваторы, связанные с Русской православной церковью, утверждающие, что в соответствии с «традиционными семейными ценностями», которые отстаивает президент Владимир Путин, государство не должно вмешиваться в домашние дела.
«Когда, видите, бьет мужчина свою жену — такой обиды нет, как если обидеть, унизить мужчину», — говорила журналистам в 2016 году Елена Мизулина, политик, возглавившая попытку декриминализации домашнего насилия. Она добавила, что «уважение к супругу» и авторитет в семье являются обязательным условием совместной жизни.
Если раньше за домашнее насилие предусматривалось до двух лет тюремного заключения, то по новым поправкам виновным грозит всего до 15 дней, максимальный штраф, составляющий около 440 долларов, или от 60 до 120 часов общественных работ. И это касается любого насилия в отношении супруга или ребенка, в результате которого у жертвы появились синяки или кровотечение, но не было сломано костей, при условии, что это имело место не более одного раза в год.
В законе не говорилось о положении таких женщин, как Яна Гурчева и Галина Каторова.
37-летняя госпожа Гурчева — инженер, она готовила сметы для строительной компании. Ее гражданский муж — 40-летний украинец Василий Юрчик выполнял разные строительные работы. Когда-то умный, спортивный, он превратился в запойного алкоголика и стал бить Яну.
«Все происходит постепенно, — говорит она в интервью в офисе своего адвоката. — Думаешь, все наладится, но мы знаем, чем это заканчивается».
В ночь убийства, очнувшись от алкогольного оцепенения и увидев, что жена приготовила ужин только на себя, Юрчик стал избивать и душить ее. Пытаясь нащупать что-то, чем можно было бы его ударить, она схватила нож и ударила его в верхний отдел груди.
«Я боялась за себя и за своих детей, — говорит она. — Я достигла предела и хотела ударить его чем-нибудь, чем угодно. Если бы мне в руки попалась игрушка, я бы ударила его ею. Я даже не смотрела, что беру. Это оказался нож».
Когда он пошатываясь отступил, она вытерла несколько кровавых следов с пола, чтобы ее маленькие дочери их не увидели. Она вызвала скорую, но к тому времени, как она приехала вместе с полицией 20 минут спустя, Юрчик уже умер.
Нож проник более, чем на десять сантиметров, и повредил артерию.
На процессе прокурор утверждал, что госпожа Гурчева виновна в убийстве, потому что она не сбежала из квартиры во время ссоры. В таких случаях это стандартное обвинение.
В своей апелляции по делу госпожи Гурчевой ее адвокат Александр Фомин разрешил обычную проблему отсутствия свидетелей, допросив старшую их двух дочерей женщины — четырехлетнюю Дарью.
Девочка говорила простыми предложениями, говорит Фомин и приводит ее слова: «Мама и папа дрались. Говорили плохие слова. Они часто дрались. В этот раз папа взял маму за горло и душил. Мама ударила его ножом».
40-летней Галине Каторовой тоже повезло, что у нее оказался свидетель.
Сосед, присутствовавший при начале драки, пытался разнять пару, когда муж Каторовой Максим грубо оттолкнул его. Сосед вышел на балкон. Оттуда он видел, как господин Каторов избивал жену, а потом пытался задушить ее веревкой, пока она не кинулась на него с ножом, которым недавно резали сыр.
Изначально женщину приговорили к трем годам, что является удивительно легким наказанием по российским стандартам.
Вместе с этими двумя делами, получившими широкую огласку, несколько высокопоставленных представителей судебных и правоохранительных органов присоединились к защитникам прав женщин в призыве к рекриминализации домашнего насилия, говоря о том, что поправка вызвала одновременно и больший всплеск насилия, и большую безнаказанность среди агрессоров.
«Мужчины почувствовали, что могут бить женщин и просто заплатить за это какие-то деньги», — говорит госпожа Соловьева, специализирующаяся на случаях домашнего насилия.
Хорошо известно о неточности статистики по домашнему насилию. В 2016 году, это был последний полный год до принятия поправок о декриминализации, власти зафиксировали 65 500 преступлений, связанных с домашним насилием, и почти 50 000 из них были совершены в отношении женщин.
Защитники прав женщин считают, что домашнее насилие происходит почти в 30% семей в России — как и во многих других странах, говорят они, за тем исключением, что Россия не занимается решением этой проблемы.
«В России очень трудно объяснить, что домашнее насилие — это не семейный конфликт, а насилие, — говорит Марина Писклакова-Паркер, основатель Национального центра по предотвращению насилия, также известного как Центр АННА. — Наша основная проблема — это отсутствие системы реагирования».
Некоторые либеральные церковные деятели помогли открыть приюты, но их мало. Для женщин, ищущих поддержку со стороны закона, нет никаких законных инструментов, например, судебных постановлений, запрещающих агрессору приближаться; и существует очень мало предпосылок для формирования этих инструментов в обозримом будущем.
Оппоненты говорят, что подобные законные меры подорвут роль мужа, а, следовательно, и «традиционных семей». Любой подобный закон, утверждают они, является попыткой навязать западные либеральные ценности и таким образом уничтожить российские традиции, — это излюбленная тема среди ключевых сторонников Путина.
«Мы считаем, что проблемы неравноправия не существует, — говорит в интервью Анна Кисличенко, консервативный блогер. — Женщины здесь считают, что они имеют равные права».
Жертвы домашнего насилия и активисты отвергают подобные разговоры, утверждая, что декриминализация привела к тому, что полиция и социальные службы стали еще чаще отказываться вмешиваться в эту проблему.
Так, например, на судебном процессе госпожа Гурчева говорила, что она много раз обращалась в полицию, но там ни разу не отреагировали. Госпожа Каторова сказала, что дважды подавала заявление в полицию, но местные сотрудники уговаривали ее забрать жалобу вместо того, чтобы отправлять мужа в тюрьму.
По словам активистов, представление о равенстве в России — это клише, оставшееся от конституции Советского Союза, особенно в вопросе домашнего насилия. Различным организациям, занимающимся проблемой домашнего насилия, в том числе и Центру АННА, приклеили ярлык «иностранных агентов», вынудив некоторые из них закрыться.
В судах можно увидеть доминирующую позицию. На суде по делу госпожи Каторовой неожиданное подкрепляющее свидетельское показание появилось от ее тещи, пытавшейся получить финансовую компенсацию за смерть своего сына. Разумеется, ее сын бил свою жену, свидетельствовала она, но госпожа Каторова этого заслуживала, потому что излишне ревновала его, когда он общался с другими женщинами, после того как у него был, по меньшей мере, один роман на стороне.
«Русские давно привыкли, что женщины молчат, чтобы сохранить семью, — говорит госпожа Писклакова-Паркер из Центра АННА. — Если в семье нездоровая атмосфера, значит, в этом виновата женщина».
Однако есть признаки, что происходят некоторые перемены.
В опросе, опубликованном в августе, почти 55% респондентов сказали, что домашнее насилие должно быть уголовным преступлением в России, более 24% высказались за декриминализацию, и почти 21% затруднились с ответом.
В исследовании, проведенном фондом «Общественное мнение», 79% респондентов сказали, что в любом семейном конфликте насилие «не может быть оправдано». Предел погрешности опроса, проведенного среди 1500 человек, составлял 3,6.
В конце концов госпожа Каторова провела один год в тюрьме, вдали от дочери, пока ее дело рассматривалось в суде. Госпожа Гурчева в течение девяти месяцев жила вместе с 50 другими женщинами в камере московского СИЗО номер шесть.
«Я надеюсь, я не одна такая, — говорит госпожа Гурчева. — Многие женщины оказываются в подобной ситуации, когда их, к сожалению, обвиняют в убийстве и сажают на длительный срок».
«Если это что-то изменит, — говорит она, — будет очень хорошо».