О десятой годовщине финансового кризиса 2008 года будет многое сказано, поэтому я сосредоточусь на глобальной экономике, которая не была так слаба, как похоже многие считают.
По данным Международного валютного фонда, темпы роста реального мирового ВВП (с учетом инфляции) в 2000-2010 годы составляли в среднем 3,7% и были бы близки к 4%, если бы не так называемая Великая рецессия. Для сравнения, среднегодовые темпы роста в этом десятилетии составили 3,5%, что несколько ниже среднего показателя в 2000-е годы, но выше уровня 3,3% в 1980-е и 1990-е годы.
По моим подсчетам, Китай способствовал еще большей доле глобального роста в этом десятилетии, чем в прошлом, причем к концу 2008 года его ВВП увеличился почти втрое с $4,6 трлн. до примерно $13 триллионов на сегодняшний день. За последние десять лет дополнительные $8 триллионов составляют более половины прироста глобального ВВП.
Я давно объяснял финансовый кризис дисбалансами внутри и между США и Китаем, двумя крупнейшими экономиками мира. В то время как дефицит текущего счета США был близок к 5% ВВП 2008 года (и ближе к 7% в некоторых кварталах 2007 года), Китай поддерживал колоссальный профицит текущего счета на уровне 9% или выше.
После кризиса я предсказал, что в течение следующего десятилетия США и Китай должны будут в какой-то мере поменяться местами. Китаю нужно было меньше экономить и больше тратить; а США нужно было больше экономить и меньше тратить. Исходя из их сегодняшних текущих счетов, обе страны достигли значительного прогресса. В 2018 году профицит Китая упадет примерно до 0,5-1% ВВП, что примечательно, учитывая, что с 2008 года его ВВП удвоился. Столь же примечательно то, что в США будет зарегистрирован дефицит в размере 2-2,5% ВВП, что находится в пределах 2-3%, которые многие экономисты считают устойчивыми.
Однако другие глобальные индикаторы не столь обнадеживающие. Еще в 2008 году, в еврозоне наблюдался дефицит текущего счета в размере 1,5% от ВВП, а Германия зафиксировала положительное сальдо около 5,5%. Но большой профицит в Германии во многом был связан с большими дефицитами в других странах еврозоны, и этот дисбаланс вызвал кризис евро после 2009 года. Беспокойство вызывает тот факт, что сальдо Германии с тех пор увеличилось примерно до 8% ВВП. В результате, в еврозоне теперь профицит, близкий к 3,5%, несмотря на, и, вероятно, из-за многолетнего слабого внутреннего спроса в странах-членах Средиземноморья. Это, несомненно, является признаком дальнейшей нестабильности. Фактически, медленный назревающий кризис в Италии может быть предвестником того, что ожидает блок.
Главной особенностью экономики до финансового кризиса был жилищный пузырь в США, который явился следствием изобретения финансовым сектором все более запутанных (и сомнительных) методов утилизации глобальных сбережений. Десять лет спустя, следует упомянуть, что сегодня во многих «глобальных городах», таких как Лондон, Нью-Йорк, Сидней и Гонконг цены на жилье такие, что его могут себе позволить только очень небольшое меньшинство их постоянных резидентов, что связано с растущим спросом со стороны богатых инвесторов из-за рубежа.
Безусловно, постепенное снижение цен на жилье в этих городах будет долгожданным событием с точки зрения экономического и социального равенства. Но можно тщетно ждать времени, когда снижение цен на жилье не приведет к разрушительным побочным эффектам.
Исполняя сейчас функции председателя Chatham House, я стремлюсь поощрять больше исследований, в которых такие факторы, как расходы на жилье, связаны с более масштабными проблемами имущественного неравенства и неравенства доходов. На мой взгляд, миру нужны гораздо лучшие параметры для отслеживания этих взаимосвязей.
Например, очевидно, что за последнее десятилетие имущественное неравенство выросло намного больше, чем неравенство доходов, причем быстрый рост цен на жилье в городах играет центральную роль. Во многих развитых странах, включая Соединенное Королевство, экономическое неравенство является серьезной проблемой. Однако с точки зрения дохода, последние данные показывают, что неравенство фактически снизилось до (еще слишком высоких) уровней 1980-х годов.
Если общее представление о неравенстве имеет тенденцию раздувать то, что на самом деле происходит, то это благодаря тому, что топ-менеджеры многих компаний получают все более огромные суммы по сравнению с работниками, находящимся в их подчинении. Подобные компенсационные пакеты могут быть рационализированы в контексте ценовых показателей, но это вряд ли сделает их оправданными.
Это является еще одной проблемой, которую я надеюсь, мы будем изучать в Chatham House. Странное ралли фондового рынка, которое продолжается практически непрерывно с 2009 года, в значительной степени подпитывалось обратным выкупом акций крупными корпорациями. В некоторых особых случаях, компании даже входили в задолженность для финансирования выкупа своих акций.
Объясняет ли растущее распространение обратного выкупа акций то, почему на Западе фиксированные инвестиции и производительность остаются настолько слабыми? И могут ли эти макроэкономические факторы объяснить некоторые политические потрясения в западных демократиях, таких как Великобритания и США, в последние годы?
Я подозреваю, что в обоих случаях ответ является утвердительным. Если мы не сможем восстановить мир, в котором прибыль от бизнеса действительно служит цели, вероятность больших экономических, политических и социальных потрясений останется недопустимо высокой.