Сегодня гражданское общество страдает от законов, которые принимают авторитарные режимы, чтобы подвергнуть активистов как можно большему давлению. В такой атмосфере люди подумают дважды прежде, чем присоединиться к ним. Это началось в России с так называемого закона об иностранных агентах, а сегодня мы видим эти тенденции в таких странах, как Израиль или Венгрия. Украина также начинает действовать похожим образом. Руководители учатся друг у друга. Они понимают, что гражданское общество может быть угрозой для недемократических правительств.
Сегодня мы видим противостояние между демократией и верховенством права с одной стороны и авторитарными режимами с другой. Последние хотят вернуться к старой патриархальной системе, и один из самых ярких примеров этой тенденции — Владимир Путин.
Но западные демократии также имеют ряд проблем, которые еще предстоит решить. Думаю, имеющиеся недоразумения имеют куда более глубокие корни, чем просто миграция. Вопрос в том, почему мы теряем наших людей? Почему они голосуют за ультраправых и других экстремистов, которые хотят стоять рядом с Россией, а не с Соединенными Штатами?
Очевидно, что что-то неладно глубоко внутри. Это «что-то» разделяет наши либеральные демократии, поэтому мы должны анализировать его.
Будучи немкой и помня нашу историю 1920-х, могу сказать, что мы имеем огромный опыт антикапитализма. Партия Гитлера называлась Национал-социалистическая рабочая партия, это означает, что они обещали равенство, особенно для бедных людей. Муссолини в Италии также имел антикапиталистическую риторику.
10 лет назад, в период мирового финансового кризиса, люди страдали, а политики выглядели довольно беспомощными. Поэтому, думаю, здесь есть немало параллелей с Европой 20-х годов. Это не обязательно означает, что мы получим нового Гитлера или еще какого-нибудь Муссолини, однако наше прошлое может помочь нам понять истоки этих вещей.
Сегодня Украина — это поле битвы. До сих пор ли Запад остается Западом? Существует ли еще трансатлантическое единство? Путин делает все, что может, однако он не мог бы сделать так много, если бы мы не были такими уязвимыми! Он бы не имел такого успеха, если бы мы действительно верили в наши ценности.
Я не ездила на Донбасс, но думаю, одной из линий разделения в Украине является то, что люди, которые до сих пор остаются на Донбассе, верят: «старые добрые времена» могут вернуться вместе с Путиным. И тогда они получат все те вещи, которых не может предложить капитализм и современное общество. Речь идет о стабильности и безопасности, пусть даже на самом скромном уровне.
Поэтому, думаю, это будет предметом дебатов на Украине.
Вероятно, что в течение президентской предвыборной кампании вы будете наблюдать за гонкой между теми, кто предлагает вернуться к так называемой потерянной безопасности, и теми, кто настаивает на движении вперед.
Сегодня, как и много лет назад, мы снова стоим на исторической границе между открытым обществом и реакционными авторитарными режимами.