Эксперты давно спорят о том, насколько эффективна российская пропаганда, особенно в вопросах внешней политики. Могут ли государственные СМИ навязать большинству российского общества удобную Кремлю версию событий, заставить игнорировать нестыковки и не вписывающиеся в нее факты?
Социологические исследования, на первый взгляд, дают неутешительный ответ на этот вопрос. Например, в октябрьском опросе Левада-центра лишь 3% респондентов были готовы обвинить в отравлении Скрипалей российские спецслужбы. Опрос проводился уже после того, как британские власти опубликовали кадры с Петровым и Бошировым в Солсбери, а Маргарита Симоньян взяла у них нашумевшее интервью. Но все это практически никак не повлияло на российское общественное мнение.
Лишь небольшая часть опрошенных, читающая независимые СМИ и сконцентрированная в крупных городах, действительно заговорила о провале российских спецслужб. А для большинства было достаточно прозвучавших объяснений. «Петров и Боширов опровергли слухи» о своей причастности к отравлению, говорили наши респонденты, описывая произошедшее.
Однако показательно, что англичан в произошедшем винит лишь меньшинство опрошенных — около четверти. А большинство уклонились от прямого ответа, выбрав подсказку «это мог быть кто угодно». И такое уклонение является модельной реакцией большинства россиян на любые истории, которые ставят вопрос о возможном вмешательстве России в дела других стран.
Оценки личные и публичные
Похожим образом четыре с половиной года назад на вопрос, кем являются пресловутые «вежливые люди» в военной форме без опознавательных знаков в Крыму, большинство респондентов отвечали «это мог быть кто угодно». Участие России в конфликте с Украиной, присутствие на территории соседнего государства российских войск и вмешательство в американские выборы большинством и вовсе отвергалось.
Однако десятки групповых дискуссий, которые мы с коллегами проводили последние несколько лет, позволяют уточнить эти данные. Среди людей, которые скрывают свое мнение или публично отвергают вмешательство России в дела других стран, много тех, кто на самом деле такое вмешательство допускает.
На фокус-группах участники поначалу тоже отвечают неохотно. На вопрос об отравлении люди говорили: «Мне вообще это неинтересно», «Это настолько далеко от меня», «Мне все это параллельно». В разговорах о том, есть ли на Украине российские войска, большинство участников групповых дискуссий дословно отвечали: войск «официально нет» и войны между Россией и Украиной тоже нет. Ни в чьи выборы мы не вмешивались.
Но более настойчивые расспросы о том, как обстоят дела «неофициально» и «на самом деле», обнаруживают значительное число людей, которые допускают вмешательство России в дела других стран, хотя и не готовы говорить об этом публично. Если модератору удавалось раскрутить людей на откровенный разговор на фокус-группах, люди говорили о возможной причастности российских спецслужб к отравлению Скрипалей, о присутствии российских войск в Крыму (задолго до признания этого факта Кремлем) и на востоке Украины, о вмешательстве в выборы в Америке.
Все эти примеры показывают, что реальная и публичная точка зрения российских обывателей на эти события заметно расходятся. И это расхождение вряд ли можно объяснить только тем, что люди скрывают свое мнение, потому что боятся наказания сверху.
Отравили — ну и что?
На групповых дискуссиях, если удается преодолеть внутренний барьер, который поначалу не дает респондентам свободно выражать свое мнение, люди начинают высказываться довольно откровенно. При этом раскаяние или сожаление по поводу отравлений, тайной отправки в другую страну или вмешательства в чужие выборы люди выказывают редко.
Гораздо чаще в ответах звучит равнодушие, бравада или даже заведомая готовность оправдать любые действия российской стороны: «Наши войска — ну и что?», «Отравили — ну и что?», «Так и надо было», «Все правильно сделали». Плохо не то, что мы вмешиваемся, а то, что иной раз нас на этом ловят. «Вы говорите, что Америка вмешивается в наши дела. А мы вмешиваемся?» — «Конечно!» — «А нужно?» — «Конечно, нужно! Только аккуратно».
Все эти разговоры нередко сопровождаются смешками. Иными словами, значительное число россиян хоть и не желают публично признавать ответственность России за вмешательство в дела других государств, но не сомневаются в том, что такое вмешательство действительно было, и не видят в нем проблемы.
Так происходит в том числе потому, что все большее число людей сегодня уверены, что Россия снова стала «великой державой». А великодержавный статус требует периодического подтверждения, потому что «положение обязывает» и потому что «на фоне других игроков Россия иной раз смотрится бледно». Как неоднократно говорили участники групповых дискуссий разных политических убеждений, России нужно быть жесткой, потому что они — на Западе — «по-другому не понимают» и в противном случае «будут продолжать к нам лезть». Кроме того, нарушая международные нормы, наша страна, по мнению значительного числа людей, ничем не отличается от других великих держав: «Все так делают».
Как только речь заходит о давлении на Россию извне, на сторону российских властей встают даже те россияне, которые в ином контексте скептически относятся к российскому руководству или выступают против активного вовлечения России в международные дела. С точки зрения большинства, внешнему давлению нельзя уступать ни при каких обстоятельствах, следует «держать удар».
Составной частью такого давления, по мнению девяти из десяти респондентов, является информационная война, которую Запад ведет против нашей страны. А в этих условиях зарубежным СМИ верить нельзя по определению. Российские СМИ в контексте информационного противостояния, напротив, в глазах людей наделяются правом отрицать любые факты, которые могут представлять нашу страну в невыгодном свете. Такого мнения придерживается как минимум треть россиян. Становится неважным, были ли на самом деле отравления, отправка войск или вмешательство в выборы. Публично отрицать эти факты — правильная тактика.
В итоге получается довольно причудливая картина. Публично большинство россиян не готовы признать вмешательство своей страны в дела других государств. Формально они разделяют позицию, которую озвучивает государственная пропаганда. Но в более подробных и менее официальных разговорах такое вмешательство допускают гораздо большее число людей, чем показывают опросы.
Однако это еще не означает, что они согласны с западными оценками этих событий и просто боятся заявить об этом публично. Большинство россиян осознанно воспроизводят официальные версии из госпропаганды, даже если сами не верят в их подлинность, потому что они чувствуют себя не сторонними наблюдателями, а участниками информационного противостояния России и Запада.