Я мечтаю о том дне, когда будут проводиться подобные конференции, на которых случайные убийцы смогут почувствовать целительное воздействие сообщества.
Страдающие от моральной травмы люди задают вопрос: а смогут ли они когда-нибудь стать частью нормального человеческого общества? Перевернутая с ног на голову моральная вселенная предоставляет многочисленные возможности для совершения поступков, которые заставляют нас сомневаться в том, что мы еще находимся на стороне добра.
«Не бывает такого момента — даже когда я смеюсь на вечеринке, — когда бы я не думала об этом», — говорит Пэм Ур (Pam Uhr).
Это был теплый летний день перед окончанием ее выпускного класса в школе. Ур с друзьями купались в реке недалеко от ее города, расположенного в центре штата Техас. Домой она возвращалась на машине и ехала по сельской дороге. Помимо нее, в машине находились еще двое ее друзей. В какой-то момент передние колеса потеряли сцепление с дорогой. Она слишком сильно сработала рулем. Машина пошла в занос. Другая машина, выехавшая со стороны холма, находившегося в слепой зоне, врезалась в ее машину с пассажирской стороны, и после этого все погрузилось во тьму.
Она пришла в себя в больнице. Никто из докторов или медсестер не говорил ей ничего о том, как чувствуют себя те двое парней, который были в ее машине. Ее отец, наконец, сказал ей, что они погибли.
Через много лет после аварии Ур вышла замуж, у нее трое собственных сыновей, но ей не дает покоя мысль о том, что ее дети могут погибнуть из-за своего рода вселенской расплаты.
Я кивал головой, слушая ее историю. Она очень похожа на другие истории, которые я слышал в течение многих лет о случайных убийствах. Сначала, сразу после такого происшествия, возникает шок. Затем появляется наполненная стыдом память о том, что произошло. После этого начинают появляться мысли о неминуемой кармической справедливости, и они нависают над случайными убийцами, как дамоклов меч — в любой момент, даже когда они смеются на вечеринке.
Могут ли люди продолжать нормальную жизнь после случайного убийства? Я много думал по поводу этого вопроса. Я сам тоже случайный убийца.
Мне было 19 лет, за несколько недель до этого я покинул тренировочный лагерь Корпуса морской пехоты и готовился стать студентом первого курса Библейского университета (Bible college) в Западной Виргинии. Это был воскресный вечер, а мой сосед и я были одеты для посещения церкви в соответствии с правилами университета — пиджак и галстук. Мы были двумя молодыми парнями, погруженными в фундаменталистско-евангелический мир нашей юности, мы направлялись на то, что многие евангелисты считают самой святой из церковных служб — на воскресную вечернюю службу.
Я был за рулем моего приведенного в порядок «Супер-жука» компании «Фольксваген» выпуска 1973 года. Около 17:30, когда мы совершали поворот, блеск лучей заходившего солнца ослепил мне глаза. Я зажмурился и попытался опустить солнцезащитный козырек автомобиля. Я почувствовал себя уязвимым в своем ряду и решил перестроиться в правый ряд. Когда я начал перестраиваться направо, я увидел, что на этой полосе уже находится красный автомобиль марки «Джип». Я вывернул руль, пытаясь вернуться в свой прежний ряд, но сделал это слишком резко.
Мой автомобиль ударился о стальную плиту, установленную на разделительном бетонном ограждении. Эта плита сразу же разбила переднюю часть машины, заблокировав при этом колеса и раздробив мою коленную чашечку, после чего нас выбросило на встречную полосу.
Вот следующая вещь, которую я помню: я сижу в своей остановившейся машине и пытаюсь понять, жив ли мой сосед по комнате, находившийся на пассажирском сидении. Я вышел из машины и почувствовал резкую боль в ноге. Все движение на шоссе было остановлено. Там была еще одна сильно разбитая машина, она находилась у края дороги. Я увидел также мотоцикл, лежавший на боку.
Всего в нескольких десятках сантиметров от него лежала женщина в шлеме. Ее шея была наклонена под странным углом, и каким-то образом я сразу понял, что она мертва. Я увидел также лежащего на земле мужчину, и я подошел к нему. Он лежал на животе, и я увидел кровь, вытекавшую на асфальт между его ног.
Он посмотрел вверх и сказал: «Да пошел ты к черту». Я сказал, что мне жаль. Вероятно, я произнес эту фразу тысячу раз и течение того короткого момента, когда наши глаза встретились. Я снял свой красный галстук и попытался остановить у него кровотечение.
Позднее, в больнице медсестры извлекли осколки ветрового стекла из моей руки, а также поставили стабилизатор на мое колено. Они сказали, что какое-то время будет больно. И, действительно, было больно, но я хотел, чтобы было больно. Я хотел, чтобы появилось какое-то другое чувство кроме того, что я должен был умереть вместо той женщины.
В тот же вечер я вернулся в студенческое общежитие. Мой сосед был уже там, — он был потрясен, но его ранения были легкими. Я заснул, а утром ко мне пришел декан, отвечавший за студентов мужского пола. Я все еще лежал в постели. Он пододвинул стул и открыл свою гигантскую Библию короля Иакова. Он прочитал отрывок из Еврейской Библии (Танах) о мистическом Городе-Убежище, древнем прибежище для тех людей, которые нечаянно убили человека. Преступник, пытаясь скрыться от мести со стороны членов семьи погибшего, направлялся в Город-Убежище, и жил там до смерти иудейского первосвященника. Когда умирал первосвященник, случайные убийцы могли вернуться в свои дома, и им уже не грозила месть за убитого.
После прочтения этого отрывка из священной книги, декан сказал: «Господь все предусмотрел на тот случай, который произошел с тобой». Я не помню, что я ему ответил. Я только помню, что не мог понять, почему он прочитал мне именно этот отрывок.
Я не ходил ни на какие консультации, да и никто мне их не предлагал. Я больше не говорил ни с кем о том, что произошло. У меня было чувство вины по поводу того, что я выжил, а та женщина погибла, и я понимал, что этот груз будет со мной всегда. Я помню, как я смотрел на белую стену и чувствовал, как будто я стремительно к ней приближаюсь. Если я засыпал, то затем просыпался вдруг от чувства, что я как будто столкнулся с мотоциклом.
Пару недель я ходил на костылях, но со следующего месяца я уже мог водить машину. Когда я первый раз сел за руль, я испытал симптом посттравматического стресса, — у меня вновь возникало чувство беспомощности, а также постоянное ощущение близкого столкновения в тот момент, когда я ехал по строительной площадке.
Спустя несколько месяцев по решению суда я должен был выплатить 2,5 миллиона долларов. Я выступил с показаниями о том, что произошло, и поскольку я был бедный студент университета, а мой отец был бедным пастором с шестью детьми, а также по другим неизвестным мне причинам, обвинение было с меня снято. Возможно, это произошло потому, что я не употреблял алкоголь и не превысил скорость во время аварии.
Но я знал, что я был неправ, — я совершил зло на каком-то уровне. Я убил женщину. Я понимал, что ничего вернуть назад я уже не могу. Я никуда не мог пойти, чтобы отделаться от чувства, что больше не являюсь хорошим человеком. И конечно же не было никакого Города-Убежища, где я мог бы жить до тех пор, пока не умрет Билли Грэм (Billy Graham) или Папа.
Однако большинство из нас предпочитают хранить молчание, мы охвачены стыдом и обеспокоены тем, что имеющийся кровавый долг когда-нибудь придется заплатить.
Я не только случайный убийца, но и ветеран. Я служил капелланом в Ираке. Вернувшись домой, я узнал о появившейся концепции «моральной травмы» (moral injury). Моральная травма имеет отношение к чувству вины и раскаяния, которое возникает у многих ветеранов после участия в операциях, которые разрушают их моральный кодекс. У вас может возникнуть посттравматический сидром от того, что кто-то попытался причинить вам боль, но вы можете получить моральную травму из-за того, что вы сами — иногда случайно — оказывались хищником.
Страдающие от моральной травмы люди задают вопрос: а смогут ли они когда-нибудь стать частью нормального человеческого общества? Перевернутая с ног на голову моральная вселенная предоставляет многочисленные возможности для совершения поступков, которые заставляют нас сомневаться в том, что мы еще находимся на стороне добра. Я заметил, что некоторые мои боевые товарищи стали вегетарианцами или даже радикальными вегетарианцами. Они больше не хотят убивать. Большую часть времени я нахожусь в их лагере.
Хотя я толком не понял, что говорил мне мой декан в то утро после моего случайного убийства, я в течение многих лет размышлял над этой историей. Может ли быть мудрость в этих древних обычаях?
Психолог Марианн Грэй (Maryann Gray) именно так и думает. Грэй — тоже случайный убийца, хотя она предпочитает термин «человек, ставший непреднамеренно причиной смерти или ранения» (CADI). Я говорил с ней по телефону и поблагодарил ее за то, что она делает для случайных убийц. Ее веб-сайт помог многим людям, ставшим причиной гибели других людей, и они получили возможность поделиться своими историями. Это единственный интернет-ресурс для случайных убийц, который мне удалось найти.
Этот веб-сайт является настоящим Городом-Убежищем. Многие его посетители рассказывают свои истории, и он обеспечивает им понимание, информацию и крайне важное чувство, что случайный убийца не одинок. На самом деле Грэй показала, как случайный убийца может найти себе применение, помогая людям, недавно получившим подобный опыт, ориентироваться в жизни в первые дни, недели и месяцы после случайного убийства.
Способность поделиться своей историей с другими людьми, имеющими похожий опыт, сама по себе обладает исцеляющими свойствами, — и это редкая возможность. Я помню, как много лет назад рассказал свою историю подруге, и вот что я тогда от нее услышал: «Это ужасно. Я не думаю, что я теперь буду также тебя воспринимать, как раньше». Тогда я понял, что не могу рассказывать свою историю всем подряд. Мне нужна была надежность и понимание.
Я считаю, что случайные убийцы испытывают чувство вины, несмотря на то, что все считают, что это произошло не по нашей вине, и причиной этого является находящийся глубоко внутри нас инстинкт, который говорит нам: мы должны заплатить за жизнь. Даже если это была случайность, кто-то должен заплатить. Спустя много лет после моего случая я купил мотоцикл и много ездил на нем, рассчитывая на то, что справедливость восторжествует, если я разобьюсь и погибну.
Никто из случайных убийц, с которыми мне пришлось поговорить, не сказал мне о том, что существует единственный и ясный путь для выздоровления. Тот путь, который я выбрал для себя, совсем не ясен. Он погружен в древние практики ритуального примирения, и это не та вещь, которую можно легко представить в рамках нашей современной и основанной на очевидности культуре.
Древние религии были направлены на восстановление гармонии в племени или в сообществе после смерти человека, которая всегда была потерей для безопасности и силы сообщества. Что касается древней еврейской концепции Города-Убежища, то случайным убийцам предлагалось примирение после смерти первосвященника; получалось так, как будто его смерть оплачивала долг всех случайных убийц в этой стране.
Несколько лет назад на конференции ветеранов я принял участие в ритуале коренных американцев, посвященном очищению после войны. Этот ритуал, сохранившийся в племени Кушатта (Coushatta) в Луизиане, оказался драматичным и простым одновременно: женщина, которая вела церемонию, рассказывала о том, как использовала перья орла для того, чтобы ритуальным образом разрезать кожу, и это делалось для того, чтобы новый человек смог выйти из старой кожи в вернуться в сообщество после войны. Такие же ритуалы есть у племени Зуни Пуэбло (Zuni Pueblo) и Навахо (Navajo), а Национальное управление США по делам коренных американцев (US Administration for Native Americans) стимулирует ветеранов из числа коренных американцев к тому, чтобы они рассматривали эти ритуалы как компонент их процесса выздоровления после участия в войне.
Христианство, моя собственная религия, не является исключением в том, что касается той важности, которая придается теме кровавого долга. Христиане считают, что Иисус Христос умер за их грехи, а литургии и учение об искуплении Христа на кресте часто подчеркивают очищение от греха, особенно от таких грехов и проступков, которые невозможно загладить с помощью простого извинения.
Многочисленные направления в христианстве предлагают различные подходы для достижения подобного примирения. Возможно, наиболее известным является практика исповеди в присутствии священника. Но существует множество других ритуалов: призыв к покаянию в Баптистской церкви, совместная молитва у Пятидесятников, когда братья и сестры произносят какие-то непонятные слова и «говорят на языках», — все это именно те места, где люди могут попытаться освободиться от моральной травмы, вызванной случайным убийством.
Я основал организацию под названием Товарищество епископальных ветеранов (Episcopal Veterans Fellowship), целью которой является информирование членов моей конфессии о моральной травме, а также образование сообщества для ветеранов как внутри, так и за пределами церкви. Каждый год мы проводим конференцию и обсуждаем моральные травмы у ветеранов на семинарах в городе Остине, штат Техас. Во время недавнего Дня ветеранов 75 ветеранов и социальных работников собрались у нас для обсуждения проблемы моральной травмы и форм помощи ветеранам со стороны сообщества. Я мечтаю о том дне, когда будут проводиться подобные конференции, на которых случайные убийцы смогут почувствовать целительное воздействие сообщества, как это испытали ветераны на своей конференции.
Что касается меня, то я постоянно думаю о той аварии. И я никогда не забываю о том моменте, когда я встал на колени перед священником в пустой церкви, а он положил мне руку на голову и произнес такие слова: «А теперь радость на небесах; поскольку ты был потерян, а теперь найден; ты был мертв, а теперь ты жив во Христе нашем Господе. Иди с миром. Господь отпустил все твои грехи».
Дэвид Питерс — священник в Епископальной церкви в городе Остине (Техас).