В долгой и темной ночи, которая окутала Сирию, пробивается робкий луч света. 15 декабря около сотни одетых по случаю христиан собрались на процессию в храме Богородицы в старом квартале Хомса: там прошла первая служба после реконструкции церкви. Разрушенную минометным снарядом в 2012 году крышу полностью восстановили, однако на лицах, освещенных огнем свечей, не видно особого облегчения. Тень войны все еще нависает над третьим по величине городом страны через 3,5 года после того, как он был отбит армией Башара Асада.
Сидящие на скамьях семьи рады вновь оказаться здесь, однако они ничего не забыли. Ни муки иезуитского священника Франца ван дер Люгта (Frans van der Lugt), которого неподалеку отсюда убили джихадисты в 2014 году. Ни обстрелов со стороны сил режима, которые превратили целые городские кварталы в груду развалин. На улице Вади-Сайя, где некогда жили представители мусульманского и христианского среднего класса, взгляду предстают изрешеченные боями дома. Улицы расчистили, однако подача воды и электричества до сих пор не восстановлена. Тут и там стоящий на обшарпанном балконе цветочный горшок свидетельствует о том, что семья вернулась домой. Молодой христианин Мишель начал ремонт семейной квартиры, однако недавно он с удивлением обнаружил, что установленные двумя днями ранее двери были унесены грабителями. На каждом шагу синей краской намалеваны номера телефонов: они принадлежат предпринимателям, которые занимаются сносом неподлежащих восстановлению зданий.
Похищения епископов
Сейчас оружие смолкло (по крайней мере, на время) после семи лет войны, которая унесла сотни тысяч жизней и сделала миллионы сирийцев беженцами. Сирийским силам, которые действуют при поддержке российской авиации и направляемых иранскими консультантами шиитских отрядов, удалось отвоевать значительную часть территории. Но что дальше? Этот вопрос не дает покоя сирийским христианам, которые не захотели уезжать, но опасаются за свое будущее. Вернутся ли когда-нибудь те, кто бежали от боев за границу? И каким будет место их общины в разрушенной стране? Христианское меньшинство старалось держаться в стороне от конфликта алавитских властей и суннитских мятежников. Как бы то ни было, эта позиция не предотвратила запустения в деревнях, убийств светских и религиозных деятелей, похищений епископов, разрушений церквей в результате боев или от рук джихадистских вандалов, кражи икон…
«Христианам, как и сирийцам другого вероисповедания, пришлось заплатить высокую цену, хотя они по большей части и были всего лишь сопутствующими жертвами в войне, которая их не касается», — считает маронитский епископ Дамаска Самир Насар. Его резиденция 26 раз оказывалась под минометным обстрелом со стороны удерживаемых мятежниками кварталов. По его словам, число погибших в его общине нельзя даже сравнивать с гекатомбой среди мусульман с обеих сторон линии фронта. Как бы то ни было, массовая эмиграция в Европу, Канаду и Австралию лишила христианскую общину значительной части молодежи и жизненных сил. «Это настоящая драма, серьезная рана», — говорит кардинал Марио Дзенари (Mario Zenari), апостольский нунций в Сирии. По его сведениям, число христиан в Алеппо сократилось с довоенных 150 000 до 30 000 сегодня. «Дело Востока», католическая организация, которая поддерживает христианское присутствие в регионе, говорит о том, что их общее число по стране сейчас составляет 750 000 человек, тогда как до войны речь шла о 2 миллионах.
Первые расправы
Оставшиеся люди явно травмированы, осторожно подбирают слова и по-разному оценивают обстановку. Будь то епископы или простые верующие, многие решили в свою очередь поддержать риторику власти, забывая, что сирийское восстание изначально (то есть до того, как его подмяли под себя вооруженные исламистские группы) было гражданским протестом против ограничения свободы, отсутствия демократии и пыток демонстрантов. Сейчас люди объясняют все заговором иностранных держав. «Террористам из Восточной Гуты, которые обстреливали нас все эти годы, платил Катар. Они не боролись за права, а хотели разрушить страну», — говорит, например, Басма аль-Хури, сидя рядом с дочерью Кристиной. 22 января эта девочка с ангельским личиком потеряла ногу в результате обстрела со стороны мятежников у входа в старый Дамаск. Ее близкая подруга Рита Нида аль-Эйд погибла прямо на месте.
Лидеры основных сирийских церквей издавна поддерживают связи с режимом и были напуганы успехами мятежников в первые месяцы войны. Все они встали на сторону Башара Асада. «Это был, скорее, не выбор по велению сердца, а вынужденное решение, — говорит попросивший не называть его имени священник. — Мы жили с этой стороны, на подконтрольной режиму территории. Естественно, мы встали на его защиту». Другой объясняет этот противоречивый альянс звучавшими тогда на демонстрациях лозунгами: «Христиан — в Бейрут, алавитов — в могилу…»
Уставшие от европейской критики сторонники режима описывают Сирию до 2011 года как настоящий образчик терпимости, где христиане и мусульмане совершенно спокойно жили рядом друг с другом под зонтиком гарантий светского государства.
Отец двух детей Абу Жорж подтверждает это. До войны этот католик, чья ухоженная бородка напоминает ту, что красуется на лице Башара Асада, переехал из Дамаска в спальный район Адра в центре Восточной Гуты в поисках более доступного жилья. В его 20-этажной «башне», которая напоминала «Дом Якобяна» Аля аль-Асуани, жили христиане, алавиты, друзы, исмаилиты и сунниты. "Все прекрасно ладили, а по праздникам Санта ходил по всем этажам", — вспоминает он.
11 декабря 2013 года, когда пригород оказался в руках боевиков «Джабхат ан-Нусра», «Джаиш аль-Ислам» и «Исламского государства» (все три организации запрещены в России — прим.ред.), главы семей провели экстренное собрание. Все представители меньшинств решили тогда, что будут скрываться у суннитских соседей. Абу Жорж стал Абу Мухаммадом, а его жена и дочь закрыли лицо вуалью. Снаружи джихадисты устроили первые расправы, уверяя при этом жителей, что пришли защитить их от «террористов» сирийской армии. Абу с семьей скрывались 21 день, пока им, наконец, не удалось бежать. Они получили помощь от армии и нашли прибежище в квартале Джарамана. Сейчас они ждут, когда вооруженные группы вытеснят из Гуты. «Наши соседи сунниты предлагают приютить нас на время ремонта нашей квартиры», — говорит Абу Жорж, которому, с его слов, не терпится перевернуть эту страницу.
Он считает, что луч надежды есть. Как бы то ни было, не все воспринимают ситуацию так же, как он. В «долине христиан», где нашли убежище многие семьи после подъема джихадистских групп, Жорж и Руба задаются вопросом о том, что ждет их в будущем. Эти уроженцы Ракки прожили 15 месяцев под властью ИГ, а затем бежали в августе 2014 года. Хотя осенью 2017 года город был освобожден «Сирийскими демократическими силами», они не собираются возвращаться туда. «Наши соседи мусульмане позаботились о нашем доме, но все эти наполненные тревогой часы оставили слишком много болезненных воспоминаний», — объясняет Жорж. Их жизнь, как и жизнь 350 других христианских семей в Ракке, совершила резкий поворот весной 2013 года. Руба с дочерью были вынуждены носить вуаль и стали вести затворническую жизнь. Жорж старался сохранить хотя бы видимость нормальности, однако несколько раз становился свидетелем публичных казней. Его сын Мишель получил травму левой ноги в результате взрыва бомбы в автобусе. Три городских церкви были разграблены. «Мы три дня провели взаперти дома, потому что были убеждены, что они придут по наши души», — вздыхает Руба. «Некоторые наши друзья-мусульмане извинялись перед нами, а несколько тысяч жителей устроили демонстрацию с протестом против этого злодеяния, — добавляет Жорж. — Но что они могли сделать?»
В апреле 2014 года глав семей созвали на собрание, которое организовал высокопоставленный представитель ИГ Абу Али аль-Анбари. Там он заявил, что всем христианам отныне предлагается такой выбор: обращение в ислам, выплата подати в 17 граммов золота в год или смерть. Абу Жожу удалось бежать вместе с семьей. Несмотря на поражение ИГ, теперь он хочет обосноваться в другом регионе. «Мы знаем, что наш город сильно изменился за четыре года под властью ИГ. Вокруг теперь живут другие люди, а существовавшего раньше доверия больше нет. Не хочу, чтобы там росли мои дети…»
Пушечное мясо
Если отойти от официальных заявлений и позиций, многие христиане признают, что лежащий в основе доктрины «Баас» миф о единой Сирии серьезно пострадал за годы войны. В деревне Маалула (она известна на весь мир тем, что ее христианское население говорит на арамейском, близком к тому, что использовался во времена Христа) менее трети жителей вернулись обратно после того, как «Джабхат ан-Нусра» выдворил их осенью 2013 года. Они с горечью вспоминают о том, как многие мусульманские жители деревни встали в тот момент на сторону исламистов. «О том, чтобы вновь жить с ними, не может быть и речи», — в один голос заявляют два десятка женщин из швейного ателье, которое было создано здесь, чтобы поддержать остатки местной экономики.
Когда со стороны режима полетели снаряды, взявшие в руки оружие жители сначала попытались успокоить христианских соседей. Как бы то ни было, массовое прибытие иностранных боевиков со стороны Ливана в конце зимы 2012 года резко изменило расклад сил. Они захватили церковь и взяли священника в заложники. «В тот день мама решила, что больше никогда не сядет за один стол с мусульманином», — рассказывает Нажуа Мамари, испытывая облегчение при мысли о том, что большинству мусульман пока что запрещено возвращаться в опустошенные кварталы.
Как бы то ни было, этот глубокий раскол не отменяет недоверчивого или даже враждебного отношения некоторых христиан к режиму. «Мы не можем ничего сказать, но это не значит, что мы этого не думаем», — говорит священник, принимая нас в комнате, где на самом видном месте висит портрет Башара Асада. Свидетельствует об этом и массовый исход сирийских христиан, несмотря на защиту режима. В чем причины их решения? Большую роль здесь играет подъем джихадизма. Способствует этому и позиция режима, который зациклился на логике жестокого противостояния и ведет повальный призыв мужчин в возрасте от 18 до 45 лет на неопределенный срок.
Священник из дамасского района Кашкуль говорит, что большинство студентов-христиан намеренно остаются на второй год или же просто скрываются от призыва. К их числу относится и 24-летний Элиас. Этот дипломированный теолог отказывается становиться пушечным мясом и сидит дома из страха, что его может забрать полиция. «Я не езжу на такси и каждый раз трясусь от страха, когда нужно пройти через блокпост», — рассказывает он. В случае задержания ему грозит срок в восемь лет и отправка в армию. «Брат давно нашел убежище в Ливане, и я бы с радостью последовал его примеру, если бы мог. К сожалению, маме некому помочь, кроме меня. Поэтому я застрял здесь».
В Алеппо, который несет на себе кровавый след многолетних городских боев и российских бомбардировок, люди говорят еще свободнее. Два года спустя после освобождения город все еще испещрен блокпостами и афишами во славу Башара Асада и Владимира Путина. Как бы то ни было, вдали от чужих ушей некоторые священники признаются в симпатии к первым демонстрациям «арабской весны». «Что бы ни говорили на этот счет режим и поддерживающие его епископы, в шествиях вместе с мусульманами было немало христиан», — говорит один из них, называя это краткое «сближение» небывалым явлением для современной истории. «Хотя сирийские христиане действительно жили в безопасности до 2011 года, стоит признать, что у них было очень мало контактов с суннитами», — продолжает он. Кроме того, один епископ подчеркивает необходимость восстановить государственные институты страны так, чтобы власть, которая была десятилетия назад конфискована алавитским меньшинством, более равномерно разделялась с христианами и суннитами.
Венсан Жело (Vincent Gelot) из сирийского представительства «Дела Востока» отмечает следующее: «После всех перенесенных страданий у многих христиан может возникнуть соблазн закрыться в своей общине. На самом деле им важно восстановить связи с мусульманским населением, которое зачастую путает их с теми, кто обстреливал его». Его организация наладила связи со многими религиозными общинами и не довольствуется поддержкой восстановления пострадавших в боях церквей или социальных программ для христиан. В полностью мусульманском Восточном Алеппо, который в прошлом был оплотом джихадистов, она занимается при помощи иезуитов раздачей еды, поддерживает клинику и проводит учебные курсы для детей, что были вынуждены на несколько лет забросить школу…
В Восточной Гуте, где долгое время скрывались мятежники, пока в апреле их не вытеснили оттуда в результате кровопролитных боев (20 000 погибших) Конгрегация пяти сердец с недавнего времени раздает палатки, одежду и средства гигиены. «Ситуация немного странная, — признает сестра Мария Арбаш, ливанка с яркой улыбкой и сединой в волосах. — С одной стороны, мусульманское население относится к нам с недоверием и не понимает, почему мы хотим помочь после того, как отсюда бесцеремонно изгнали христиан. С другой стороны, наши верующие недовольны, что мы поддерживаем районы, откуда на них в течение многих месяцев летели снаряды…»
Она прагматично отмечает, что вызванная войной гуманитарная катастрофа дает уникальную возможность для нового начала: «Разумеется, мы не знаем, что в голове у мусульман, которые принимают нашу помощь. Но разве нам было это лучше известно, когда мы не разговаривали с ними?»