19 декабря Министерство обороны запустило с космодрома Куру во французской Гвиане первый из трех новейших спутников французской военной орбитальной группировки оптико-электронной разведки. В начале 2019 года президент Макрон сделает доклад о французской оборонной стратегии в космическом секторе. Закон оборонного планирования на 2019-2025 годы уже предусматривает инвестиции в размере 3,6 миллиарда евро для освоения космического пространства.
«Монд»: Помимо необходимой модернизации своих средств обороны, намерена ли Франция продолжать участвовать в гонке вооружений в космосе?
Ксавье Паско: В последние годы Франция не сильно продвинулась в космической сфере, за исключением оборонной составляющей. Вооруженные силы
увеличили использование космических средств в рамках таких операций, как «Сервал» в Мали в 2013 году. Гонка космических вооружений была возобновлена с участием новых действующих лиц, такими как американец Илон Маск, которые располагают большими финансовыми средствами, поступающими как от частных лиц, так и от государства. Возрождаются соревнования, в космосе растет дипломатическая напряженность, являясь отражением противостояния на земле. В слишком взаимосвязанном мире гражданский и военный миры сливаются воедино. Перед лицом такой ситуации, Франция хотела бы активизировать свои действия.
Ядерное сдерживание отличает позицию Франции в Европе, потому что оно касается космической области. Франция считает, что здесь она должна продолжать иметь возможность реагировать, и что сам факт присутствия в космосе необходим, чтобы быть уважаемой нацией. А это подразумевает наличие средств. Аспект суверенитета является приоритетным и касается в первую очередь контроля. Другой фундаментальный вопрос — это обеспечение гарантированного доступа в космос, наличие космической техники и определение их объемов.
США насчитывают 150 военных спутников, у Франции только 12. Все зависит от поставленных задач. «Пересмотр», то есть способность проходить одну и ту же точку несколько раз в день, позволит иметь некоторую устойчивость в наблюдении. Этому будут способствовать группы коммерческих спутников. Благодаря своей мобильности спутники оптико-электронной разведки повысят способность реагирования.
Для обороны необходима глобальная стратегия, но Франция таковой никогда не имела. Реинвестирование зависит от того, насколько страна хочет быть военной державой, от того, какой боеспособностью она хочет располагать, чтобы проводить внешние операции… Существует также вопрос о надежных партнерах, на которых может опираться государство, в контексте постоянно меняющейся промышленности. Министр обороны Франции Флоранс Парли призвала определиться с этим. Наконец, как защитить эти необходимые средства? Нужно выяснить, как далеко можно зайти и каким образом сдерживать гонку вооружений.
— Что повлечет за собой резкое увеличение числа спутников, от 1 500 до 7 000, запланированных на 2025 год?
— Космическое пространство станет более обитаемым. Все больше объектов будет выведено на орбиту, в том числе мегагруппировки спутников, с более умными, коллективными и более маневренными системами. Европа еще не повторила достижения США, планирующих произвести 11 000 спутников, обещанных для группировки Маска.
Сегодня мы говорим об «управлении космическим движением». В этой густонаселенной среде, включая космический мусор, все большее значение приобретают технологии предотвращения столкновений. В этой области также важна независимость, потому что, если Париж попросят переместить один из спутников, мы должны быть уверены, что не окажемся в плохой ситуации. До сих пор Франция говорила о модернизации своей радиолокационной системы «Грав» (Graves). Теперь она хочет пойти дальше, чтобы отслеживать увеличение трафика на низкой орбите.
— Не приведет ли это к конфликту в космосе?
— До 1993 года спутники-разведчики не имели официального статуса. В соглашениях по космосу 1972 года их не называли спутниками-шпионами: речь шла только о «национальных технических средствах». Сегодня этот термин признан, и мы идем дальше: космическое пространство не является больше защищенным из-за американского понимания угрозы. Я бы не говорил о войне в космосе, а скорее о новой напряженности, особенно после первых запусков Китаем и США противоспутниковых систем в 2007-2008 годах.
Китай продолжает выводить на орбиту ракеты (пять или шесть запусков, в том числе один на высоту 10 000 километров). В 2013-2014 годах Россия запустила космический аппарат «Луч», который приблизился на расстояние до 2 километров к французскому геостационарному спутнику Intelsat и вызвал вопросы по поводу его истинной миссии по сбору данных. Три великие космические державы проводят такие эксперименты. До сих пор французская позиция состояла в том, чтобы «видеть, слушать, понимать» из космоса, который не рассматривался территорией для военных. Теперь он становится таковым.
— Какова позиция главной космической державы — Соединенных Штатов?
— У американцев всегда было три основных плана действий. Во-первых, это наблюдение, которое позволяет охарактеризовать объекты и их полезную нагрузку и даже инспектировать геостационарные спутники. Их термин спутниковых инспекторов стал распространенным. Эта способность иметь представление об окружающей среде дает статус власти. И Франции и Европе надо идти тем же путем. Во-вторых, это «оборонительное космическое пространство», предназначенное для защиты спутников от электромагнитных атак и наблюдения вокруг них. Наконец, существует «наступательное космическое пространство», где могут использоваться технологии по радиоэлектронному подавлению или даже по разрушению объектов.
— Что представляют собой военно-космические силы Трампа?
— После того, как Барак Обама утверждал, что США становятся все более уязвимыми и настаивал на сохранении сопротивляемости космических средств, Дональд Трамп сообщает о «наступательном контроле» над космосом, для чего предусмотрены инвестиции в размере 8 миллиардов долларов на пять лет. Акцент смещен, но реализация программ началась фактически уже несколько лет тому назад.
Эта реорганизация получит мощные вливания. Проект Space Fence планирует в ближайшие пять лет увеличить в десять раз количество контролируемых космических объектов. Это должно заменить радиолокационную систему ВМС и ВВС, чтобы улавливать все, что происходит на низкой орбите, и обнаруживать больше объектов в более высоких частотных диапазонах. Переход от находящихся под наблюдением 20 000 объектов к 200 000 означает, что будут отслеживаться все мелкие объекты (размером до 10 сантиметров).
— Каковы проблемы совместного использования военного космического пространства с гражданскими субъектами?
— Дуальность существовала всегда. Теперь это касается не только задач, но также и средств: одни и те же объекты могут использоваться в космосе для различных целей. Таким образом, «активное удаление мусора» полезно для гражданского пространства, и необходимость «почистить» космос никогда не была такой актуальной. Но системы, способные удалять мусор, могут разрушить разные объекты, а это может спровоцировать конфликт.
Стартовый проект «Планета» предлагает, например, 170 космических мини-кораблей, снабженных камерой с разрешением 3 метра на 500 километров. Это не что-то необычное, но позволяет обнаруживать любые изменения с высокой частотой. Планета продает свои услуги по предоставлению три раза в день информации о происходящем во всех уголках земного шара, утверждая, что важно делать съемку Земли, чтобы использовать искусственный интеллект и объединять изображения с другими данными: «Мы продаем информацию». Проблематичным становится получение информационной системы в поддержку самой космической системы. Космос становится ближе к миру интернета и к реальному времени.
Соединенные Штаты готовили это, начиная с 1990-х годов. В 1994 году они либерализовали наблюдение за Землей с разрешением в один метр. То же самое для GPS в 1996 году. Одновременно была разработана политика соглашений о пусковых установках. Это развитие сопровождало «революцию военных вопросов», основанную на контроле над информацией. У него есть гражданский аналог — знаменитый проект «информационных магистралей», направленный на проведение политики глобальной инфраструктуры и стандартизации Интернета, где будут расширяться возможности «Гугла», «Эппл», «Фейсбука» и «Амазон».
Существовала промышленная и политическая согласованность. Цель состояла в том, чтобы придать смысл инструментам холодной войны как средству силы, соединяя их с новым информационным миром. Таким образом, космос остается вектором силы: благодаря прочной связи с информационным пространством он приносит пользу тому, кто технологически продвинут, финансово могущественен и политически крепок на международной арене. Цикл замыкается на участниках типа Маска и Безоса, способных разработать боевое оружие. Большое сообщество актеров в США все громче заявляет о себе, вспоминая «Звездные войны», главной целью которых было уничтожить всех потенциальных конкурентов.
— Выходит, что космическое пространство невозможно защитить при помощи договоров?
— Надо признать, что космос становится все более уязвимым, и что это место конфронтации заставляет нас вооружаться. Проекты договоров об ограничении гонки вооружений в космосе малочисленны, неполны и не имеют реального будущего. Тем не менее, в космосе национальная безопасность проходит через коллективную безопасность, и различные участники поддерживают идею общего пространства. Все мы здесь взаимозависимы. Настоящий риск сегодня заключается в том, что любой спутник может быть подвержен атаке, при этом его владелец не узнает о произошедшем. Отсюда стремление американцев иметь максимум информации для мониторинга всего, что происходит, и продвигать политические рамки для обозначения тех, кто не играет по правилам.