Почему в России практически обожествляют Путина? С какими невероятными ситуациями можно столкнуться во время поездки по Транссибирской магистрали? Почему нам так сложно понять россиян? Журналист Мачей Строиньский (Maciej Stroiński), выпустивший книгу «Это „русский стиль"», рассказывает о своем путешествии и абсурдных явлениях, с которыми он во время него столкнулся.
Wirtualna Polska: 16 лет назад Вы проехали больше 12 тысяч километров от Москвы до лежащего на Охотском море Магадана и описали свои впечатления в недавно изданной книге «Это „русский стиль"». Такое словосочетание Вы используете, описывая самые разные ситуации, в которые Вы попадали в России. Что Вы имели в виду?
Мачей Строиньский: Очень часто говорят, что Россия — не страна, а состояние ума. «Русский стиль» — это образ жизни и мышления россиян, который мы не можем понять, осмыслить или принять. Мы с моим приятелем Ареком использовали это определение, когда хотели быстро прокомментировать разные события, с которыми мы встречались. Фраза «это такой „русский стиль"» заменяла нам развернутый анализ, многочасовые разговоры, описывая состояния ума, образ жизни и действий россиян.
— У меня есть знакомые россияне, которые боготворят Путина и не понимают, почему мы его критикуем. В Вашей книге Путин тоже предстает в образе царя.
— Для меня это была первая встреча с Россией. Когда мы знакомились с нашими попутчиками, нам казалось, что это открытые просвещенные люди, которым близок европейский образ жизни и мышления. Мы думали, что если они выглядят такими «западными», значит, они и российскую политику оценивают соответствующим образом. Нас ждало огромное разочарование.
— Вы можете привести какой-нибудь пример?
— Тема войны всплыла совершенно случайно: на одной из станций на запасном пути стоял состав, загруженный танками, было написано, что они едут в Афганистан. Глядя на эту картину, мы констатировали, что участие России в этой войне бессмысленно, жаль ребят, которые там гибнут. Наш попутчик Андрей неправильно нас понял, решив, что мы относимся к сторонникам жесткой политики. Он начал говорить, что Путин — прекрасный лидер, но в этом вопросе он слишком мягок. «Если бы он сбросил пару бомб, то смог бы закрыть тему», — объяснял Андрей. Мы были потрясены: оказалось, что наш сосед по купе занимает вовсе не настолько прозападную позицию, как мы думали. Он оказался поклонником, буквально обожателем Путина — сильного руководителя, практически царя.
К счастью, мы познакомились и с такими людьми, которые отзывались о руководстве своей страны с меньшим энтузиазмом или высказывались о нем критично. Однако это единичные случаи, а не массовое явление. С одним из критиков власти, руководителем магаданского отдела общества «Мемориал», мы встречались в его квартире в Магадане. Он оценивал Россию с точки зрения историка и нелестно высказывался о политике действующего президента. Я думаю, с возрастом даже в России люди становятся смелее. Нельзя сказать, что все россияне обожают Путина, хотя по большей части это так. После поездки в эту страну я понял, что Владимиру Владимировичу нет нужды устраивать фальсификации на выборах: россияне на самом деле за него голосуют.
— Несколько раз вас принимали за шпионов.
— Да, нас действительно принимали за людей, вынашивающих преступные намерения. В России сосуществуют два мира. Первый — чиновничий, государственный, бездушный, а второй — это мир обывателя, который упорно трудится, чтобы заработать на кусок хлеба. Простые люди более открыты, хотя порой (в особенности представители среднего и старшего поколения) они бывают сдержанными и напуганными. В шпионаже нас подозревали представители чиновничье-государственного мира. Могу биться об заклад, что даже человек в штатском, который кричал нам в автобусе, что фотографировать запрещено, был сотрудником силовых структур.
В целом полтора десятка лет назад вид зеркального фотоаппарата и большого объектива вызывал у людей в форме сильное чувство тревоги. Мы автоматически становились в их глазах преступниками. Нормальные россияне, когда мы начинали искренне интересоваться их жизнью, оказывались на самом деле очень душевными людьми.
— В книге Вы описываете много ситуаций, в которых Вы наблюдали злоупотребление властью. Вы не могли выбраться из Магадана, потому что в Вашем багаже обнаружили ножи. Вам грозила перспектива оказаться в российской тюрьме. Как сейчас, про прошествии времени, Вы оценивает этот инцидент? Это было желание продемонстрировать власть или получить взятку?
— Дело было в золоте. Мы возвращались с Колымы. В магаданском аэропорту висит большой транспарант с надписью «Добро пожаловать на Колыму, в золотое сердце России». Там все держится на золоте. Я думаю, они рассчитывали на то, что если хорошо потрепать наши рюкзаки, там обнаружится золотой самородок или золотой песок.
— За эти годы что-то изменилось? Российские чиновники продолжают злоупотреблять своим положением?
— Честно говоря, я сомневаюсь, что что-то могло измениться. Все это «русский стиль», национальная особенность. Мы часто жалуемся на наших чиновников, на власть, полицейских, но к тому, с чем можно столкнуться в России, мы не готовы, для нас это оказывается неожиданностью. Когда россияне обретают хоть немного власти, они преображаются. Власть в России — это фетиш, и когда кто-то ее получает (даже в ограниченном масштабе), он старается ее продемонстрировать, показать, что он тут хозяин. И если вам кажется, что он не имеет права что-то делать, он докажет вам обратное: отберет фотоаппарат или не позволит сесть в самолет. Если российский полицейский решит показать, что обладает властью, он сделает все возможное, чтобы вас в этом убедить.
Представьте себе такую ситуацию. Самолет уже готов к отправке, но его вылет задерживают из-за одного или двух полицейских, которые размышляют, можно ли пропустить в него польских туристов. Всем пассажирам приходится сидеть и ждать, но никто не возмущается, ведь все знают, что с властью шутки плохи.
Это были удивительные открытия. С одной стороны мы увидели силу, которой обладают государственные служащие, а с другой — бессилие простых людей, знающих, что в этом столкновении они находятся на заведомо проигрышной позиции.
— Когда вам наконец удалось сесть в самолет, вы обнаружили в бизнес-классе кур. Еще одна абсурдная ситуация.
— На огромных пространствах России прокладывать дороги не столько сложно, сколько бессмысленно: дожди, снегопады или паводок все равно их разрушат. Дорога сама по себе останется, но проехать по ней будет нереально. Грузовики там пройти еще могут, но если им не повезет с погодой, они рискуют застрять на несколько недель, ведь асфальта на этих дорогах нет.
Представьте, что вам нужно доставить кур из Магадана в Иркутск. На машине это сделать невозможно, железной дороги нет, но товары-то как-то возить приходится. По морю доставишь не все. Что остается? Самолет. Когда кому-то нужно перевезти 20 кур, он не станет обращаться в курьерскую службу. Самое забавное, что птиц не поместили в транспортный отсек, но, скорее всего, если бы они летели там, то потом им была бы прямая дорога только в духовку.
— Вы посетили золотые рудники: маленький, а потом профессиональный. Вы видели золотые слитки и даже обнаружили на своих брюках крупинки золотого песка. Насколько образы, которые мы знаем по фильмам, соответствуют действительности?
— Многие представляют себе романтическую сказочную картину: Аляска, мужчины с длинными бородами, которые уже много лет занимаются добычей золота… А на самом деле вы оказываетесь в месте, которое напоминает заброшенный завод, где все конструкции сделаны из фанеры, жести и каких-то тряпок. Все выглядит грязным и некрасивым, кроме того, приходится бродить по колено в воде. Так выглядит встреча с сибирским золотым рудником. Место, где добывают золото, называется полигоном. Маленький рудник — это один полигон, средний — 3-4, большой — 10-15.
Золотые рудники наносят вред окружающей среде. Мы были в горах, которые немного напоминают наши Бещады. Золотой рудник отрезает у горы куски, как человек режет хлеб. Специалисты знают, в каком месте лучше искать золотую руду. Потом отрезанный «ломоть» попадает под водяную пушку, из нее под напором подается вода, которая размывает грунт, где скрываются крупинки золота или золотой песок. Они оседают на дне желоба, выложенного пластиковыми ковриками. Потом оттуда нужно достать все, что блестит, как золото, и оно попадает в лабораторию, где проходит ручную очистку.
Маленькие рудники пакуют свой улов с опломбированные контейнеры и отвозят в банк. У больших есть своя печь, где они переплавляют золото в слитки. Они выглядят совсем не такими красивыми и блестящими, как в мультфильмах о Дональде Даке, а, скорее, напоминают буханки хлеба. Форма у них узнаваемая, но блеска нет.
— Чтобы получить от 2 до 5 граммов золота, нужно просеять тонну грунта, значит, природа там действительно сильно страдает.
— По закону каждый, кто добывает золото таким методом, должен, завершив работы на полигоне, вернуть ландшафт в исходное состояние. Теоретически он обязан сформировать заново гору и даже восстановить на ней растительность, чтобы не появлялось лунных пейзажей. Разумеется, никто этого не делает. Даже если какой-нибудь активный отдел по охране окружающей среды решит проверить и оштрафовать нарушителей, штрафы настолько малы, что те лишь пожмут плечами.
— Из Вашей книги мне еще запомнилось, что один иностранец в магаданском ресторане заплатил за обед тысячу долларов в пересчете на рубли.
— Нас это очень удивило, потому что в Магадане не было дорого. Бывает, что в России россияне платят одну цену, а иностранные гости — другую. При поездке в эту страну следует помнить, что если вы хотите купить билет на самолет или автобус, вы заплатите больше, чем гражданин России.
— Вы развеиваете в своей книге еще один миф — о поездках по Транссибирской магистрали. У многих есть романтические представления о путешествии по этому маршруту на поезде, как и о золотых приисках. Они мечтают о таком путешествии.
— Многие люди воображают нечто вроде Восточного экспресса, считая, что поездка по Транссибирской магистрали — это такое романтическое путешествие. Но все не так, совсем не так.
Особенность этой магистрали состоит в том, что поезд пересекает несколько часовых поясов: он отправляется из Европы и очень скоро оказывается в Азии, проезжая символическую границу между двумя континентами. Это действительно интересно и отчасти романтично, ведь можно увидеть, как меняется мир за окном. Правда, эти изменения не так велики, а расстояния между городами настолько огромны, что сидеть у окна и смотреть в него быстро надоедает. Я не знаю ни одного человека, преодолевшего весь маршрут, не отрываясь от окна. Сколько можно смотреть на лес или тундру! Все этого прекрасно, но в определенный момент человеку хочется перевести взгляд и сосредоточить мысли на чем-то другом. И здесь заканчивается вся романтика.
Дальше начинается правда о России. В таком поезде есть несколько купе повышенной комфортности на двоих, там действительно очень прилично. Далее идут вагоны попроще с купе на четверых, а потом уже так называемый плацкарт, в котором есть только внешние стены. У нас тоже бывают вагоны без купе, но проведя в них пару часов, мы уже успеваем устать от наших попутчиков, а здесь поездка длится несколько дней. В одном вагоне люди спят, пьют водку или пиво, играют в карты или шахматы и разве что не занимаются туалетом (если только не едут с маленькими детьми).
— В таком вагоне тяжело дышать из-за смрада.
— Когда открываешь дверь в такой вагон, волна зловония буквально ударяет в лицо. Во время нашего путешествия днем было +30, кондиционеров в этих поездах нет, можно только открыть окно. По пути поезд останавливался на разных станциях, а на перронах продавали вяленую рыбу, которую обожают россияне. Пот, пиво, рыба — это взрывоопасная смесь.
— Меня больше всего поразил фрагмент о семье, которая на одной станции пошла за покупками. По расписанию стоянка должна была продолжаться 40 минут, но поезд тронулся через 10. Без этих людей.
— Мы сообщили проводнику, что наших попутчиков нет: зная, сколько должна длиться стоянка, они пошли в магазин, но поезд тронулся через 10 минут. Железнодорожники пытались играть отчасти друг перед другом, отчасти перед нами, уверяя, что эти пассажиры наверняка сели в последний вагон и скоро придут. Их объяснение звучало наивно, ведь ничто не давало оснований предположить, что ситуация была именно такой.
Это еще один, уже совершенно серьезный пример «русского стиля», мрачный образ превосходства махины над отдельным человеком, с которым в России на самом деле не считаются. Главное — это махина, государственный механизм, все должно двигаться, как этот поезд, и если где-то на перроне остались два-три человека, это не имеет ни малейшего значения. Я до сих пор размышляю, что было бы, если бы мы проявили чуть больше гражданского мужества и сорвали стоп-кран. Я все думаю, как бы повернулась судьба этой семьи и нашего путешествия.
— Кто знает, может быть, вы бы попали в тюрьму.
— Проводник сказал нам, что использование стоп-крана без основательной причины грозит серьезными последствиями вплоть до суда и тюрьмы, чем усмирил наши рыцарские поползновения. Все это было, как в кино: поезд трогается, мы кричим, они смотрят на нас и повторяют, как заезженная пластинка: «Нет, не делайте этого, это может плохо для вас кончиться». Поезд разгоняется, станция отдаляется, мы выезжаем из Новосибирска, а той семьи все еще нет. Яркая сценка, только, к сожалению, не выдуманная, а взятая из реальности.
— Байкал. Очередное место, которое привлекает туристов. Важный пункт вашего путешествия и новое приключение: вас чуть не обокрали.
— К счастью, нам попались «альтернативно одаренные» воры, вернее, они просто были пьяными. Но, действительно, воспоминания остались неоднозначные. С одной стороны, Байкал красив и притягателен, а с другой — он теперь всегда будет ассоциироваться у меня с беготней в полуголом виде. И страшно, и смешно. И это тоже очень по-русски: если ты что-то человеку оставил, будь бдителен, иначе ты можешь этого больше не увидеть.
— А сам Байкал?
— Холодный, ужасно холодный. Это было кошмарное открытие…
— Вы попали туда летом?
— Да, мы ходили, скорее, раздетыми, чем одетыми, с неба струился жар. Было на самом деле очень жарко. А первая попытка войти в озеро была ужасной: вода оказалась просто ледяной. Сводило мышцы, и кровь застывала в жилах. Но если вы уж приехали на Байкал, и неизвестно, попадете ли вы туда еще когда-нибудь…
— Меня удивило, что россияне не были готовы к приему туристов. В Вашей книге Вы пишите об отсутствии гостиниц, старых катерах, переделанных в прогулочные суда.
— Мы были там 16 лет назад, в России в сфере туризма за это время сменилась эпоха. Мой приятель Арек после разных приключений в профессиональной сфере два года назад устроился на работу в компанию, которая организует необычные путешествия. Насколько я знаю, россияне взялись за ум. Появилась гостиница, а между ржавыми катерами, изображающими пассажирские корабли, стоят теперь нормальные лодки, которые возят туристов и даже прилично выглядят.
Ситуация начала меняться. Туристов не столько стали ценить, сколько просто заметили. Это такой холодный расчет: если я предложу что-то лучше, чем предлагают обычно, возможно, иностранец выберет именно меня. Арек говорит, что изменилось многое. Конечно, речь идет о туристических местах. На Байкале, в Иркутске новые гостиницы появились, но в Магадане? Сомневаюсь, что там есть перспективы на развитие гостиничной базы.
— Вам бы хотелось вернуться в Россию?
— Да, но не знаю, хочется ли мне проводить там так много времени, как в прошлый раз. Я бы с удовольствием вернулся в Иркутск, у меня связаны с этим городом теплые воспоминания. Еще мне любопытно, как выглядит сейчас Магадан. И хотелось бы полететь на Камчатку — так, как мы задумывали в нашем изначальном, но нереализованном плане. Я продолжаю мечтать о том, чтобы увидеть там действующие вулканы.