Я часто задаюсь вопросом, жива ли мама Мунисы. К сожалению, это маловероятно.
На дворе был 2014 год, когда ее муж, который работал в Турции, потребовал, чтобы она приехала к нему. Ему нужен был человек для готовки и уборки. Неважно, что она была на последних месяцах беременности.
Из Турции он забрал ее в Сирию, превратив в игиловскую* жену.
Ее зовут Барчинай, она узбечка из Оша. У нее густые черные волосы и маленькое родимое пятно под левым глазом. Если она все еще жива.
Мы с фотографом Ругером Турессоном (Roger Turesson) встречались с ее дочерью Мунисой и мамой Сарвачан почти два года назад. Это было в Оше, на юге Киргизстана. Ругер фотографировал их под орешником в красивом семейном саду.
Барчинай поехала в Сирию не по своей воле. Зато некоторые шведские граждане сделали это добровольно. Не только добровольно, но и по убеждению.
Два года спустя после встречи с растущей без матери Мунисой я слушаю интервью Сесилии Удден (Cecilia Uddén) со шведкой Худой (Hoda). Она — жена игиловца, которая передумала и хочет теперь домой.
«Я ничего не сделала, я никого не убивала», — говорит Худа.
Другая шведка, которую зовут Эмма, дала интервью «Шведскому телевидению» (SVT). Она хочет обратно в Швецию — отдать детей на плавание и забыть о прошлом в ИГИЛ.
«Мы не хотим ничего плохого. Мы просто хотим вернуться домой и жить, как вы», — плачет она.
Школы плавания для девочек и мальчиков — квинтэссенция западного общества, которое Эмма сама хотела уничтожить, пока «Исламское государство» было в силе. Теперь, когда стало ясно, что никакого мирового царства божьего не будет, Эмма с удовольствием вернулась бы в Швецию.
Я однажды читала о еврейской паре, которой посчастливилось пережить Холокост. Через много лет после окончания войны они приехали в Германию встретились со старыми друзьями, с которыми близко общались до войны. Холокост не упоминался ни единым словом. Но если бы еврейская пара заговорила о геноциде, их друзья, очевидно, ответили бы так же, как шведка Худа: «Мы ничего не сделали, мы никого не убивали».
Интеллектуальная лень — лучший друг преступников. Инструмент, который никогда не стоит недооценивать, если нужно облегчить свое собственное существование.
В странах, у которых за плечами война или авторитаризм, сталкиваешься с этим на каждом шагу. Я даже не знаю, сколько раз я слышала высказывания вроде:
«У Сталина не было выбора».
«Тогда были другие времена».
«На самом деле он поднял страну».
Этот механизм рассуждений об одном из худших диктаторов мировой истории — тот же самый, что заставляет сторонников ИГИЛ считать себя невиновными, пусть они и были членами террористической организации.
Если коротко, все дело в непоследовательности. Всегда легче рассуждать о чем-то, если не додумываешь мысль до конца. Это очень по-человечески и совсем не удивительно.
Вот почему заявления бывших игиловцев, что они ничего не видели, не слышали или не понимали, можно отметать сразу же. И именно поэтому против каждого из них необходимо тщательное полицейское расследование сразу же по возвращении.
Надо точно выяснять их реальную роль в секте. Неважно, сколько это будет стоить и сколько времени займет.
В ходе дебатов о возвращении игиловцев многие рассуждают о том, как трудно доказать их преступление. Лично мне трудно понять такую постановку вопроса.
Если добровольцам из гражданской организации «Беллингкэт» (Bellingcat) удалось идентифицировать личности двух российских агентов ГРУ, вряд ли невозможно хотя бы частично установить, чем именно бывшие игиловцы занимались в Сирии. Трудно, но не невозможно. В интернете полно открытых источников для тех, кто знает, где искать.
Естественно, часть виновных смогут избежать наказания. Не все получится доказать. Но можно откопать очень многое. Бывшие игиловцы это знают, но надеются, что власти не станут этим заниматься. Потому что это трудно.
Многие важные вещи трудны. Но сейчас главное — выяснить, что именно они сделали.
* террористическая организация, запрещенная в России