12 тысяч гривен (примерно 30 тысяч рублей, — прим. ред.) — столько потребовали от Натальи за удаление груди, в которой разрослась большая опухоль. Эта сумма должна была пойти на реабилитацию в больнице и покупку основных материалов, необходимых для проведения операции. «Форма для врача, маска, перчатки, бинты», — перечисляет Наталья. Список предметов, за которые нужно было заплатить дополнительно, оказался длинным. До сих пор не ясно, входила ли в эту сумму взятка для врача, без которой специалисты на Украине не любят или не хотят проводить операций.
Насколько реальность расходилась с привычной схемой, Наталья не узнала: на операцию она не пошла. С пенсией в 1 400 гривен (примерно 3 400 рублей, — прим. ред.) отложить 12 тысяч, и так едва сводя концы с концами, ей никак бы не удалось. Несмотря на болезнь Наталья подрабатывает, помогая более пожилой соседке из соседнего дома. Как побороться за свои права, она не знала, боясь, что окончательно потеряет шансы на операцию, ведь теоретически Бахмутский район, в котором она живет и лечится, должен обеспечивать граждан бесплатной онкологической помощью.
Мама выживет?
Многие местные врачи говорят, что рост заболеваемости раком связан с войной: в этом виноват как стресс, так и боеприпасы, которые использует армия, ведь неизвестно, что скрывается у них внутри. Люди винят в своих болезнях конфликт. Некоторые упоминают между собой еще зараженную воду и воздух. Местные электростанции и шахты, хотя линия разграничения проходит совсем рядом, продолжают свою работу, травя людей.
Прифронтовым населенным пунктам, которые находятся в «красной зоне», приходится особенно тяжело. С одной стороны, в том числе в сфере здравоохранения не хватает рабочих рук: многие врачи бежали от конфликта. С другой стороны, в сложном положении находится вся местная экономика. Пациенты не могут собрать денег на необходимую им дорогостоящую медицинскую помощь и, как иносказательно называют взятки, на «подарки» и «двойное налогообложение».
В Троицком, которое лежит на линии фронта, обстрелы происходят регулярно. В мае прошлого года около полуночи жителей разбудил свист снарядов. Это означало, что те падают где-то поблизости. Пролетел один, второй, третий. Все дрожало, оконные стекла едва держались в рамах. Потом запахло штукатуркой и тротилом, через мгновение раздались крики о помощи. Из дома выбежал молодой парень Андрей, покрытый пылью и кровью. Охваченный паникой, он бегал в темноте и искал людей. В его дом попал снаряд, от крыши остались одни сломанные балки. Отец и брат Андрея погибли на месте, его мать сидела у останков мужа с открытой раной на животе, прижимая ее подушкой. Молодой человек тоже был ранен, за ним тянулись длинные полосы крови. «Мама выживет? Помогите! — бесконечно повторял он. — Мама выживет?».
Вызвать скорую помощь к мирным жителям на линию фронта — задача практически невыполнимая. Гражданские врачи редко приезжают в места, где продолжается обстрел или бомбардировка. Система эвакуации существует, но она предназначена для военных, а остальным приходится справляться своими силами. Между тем в домашних аптечках остались только успокаивающие капли, снотворное, болеутоляющее и старые советские перевязочные материалы, которые уже даже неизвестно, как правильно использовать. Самостоятельно уехать сложно: включать фары, которые могут зафиксировать военные тепловизоры, опасно. К тому же дороги и машины в плохом состоянии, а людей сковывает ужас. Непонятно, куда ехать, примут ли там раненых, сколько попросят денег?
Андрею и его матери повезло. После звонка на номер 103 (единый украинский номер вызова скорой помощи) и сообщения, что на месте находятся иностранные корреспонденты, за ними выслали машину, хотя диспетчер долго колебался и тянул время. Выносить раненых помогли военные. Больница, в которую отправили пострадавших, находилась почти в 90 километрах от Троицкого. Для человека с открытой раной живота, которой уже давно должен был бы находиться на операционном столе, это огромное расстояние.
«А сколько людей умерло, из-за того что невозможно было вызвать помощь! — восклицает жительница Дебальцево — городка у линии фронта в так называемой Донецкой народной республике. — Как тут снаряды летали, ужас. Люди умирали от сердечного приступа, от страха… Мы спускались в подвал и молились, чтобы не попало в нас. Сколько было трупов, не хочется даже вспоминать», — рассказывает она.
Куда ты, ***, едешь?
«Я помню, как в 2015 году на Луганское начали падать бомбы, — рассказывает Света, медсестра по образованию. — А мне нужно было попасть к парализованной пожилой женщине, чтобы сделать ей укол. Она была дома совсем одна. Дочь ее оставила, все уехали. Я запаковала шприцы, бинты, села со своей сумкой на велосипед и, несмотря на обстрел, отправилась в путь. По дороге ко мне подбежал военный: „Куда ты, ***, едешь? Не видишь, ***, что происходит?" А мне что делать? Я ему отвечаю, как есть, что мне нужно сделать пациентке укол. Он хотел меня остановить, но я вырвалась и поехала дальше. Когда я добралась на место, старушка плакала и умоляла меня не оставлять ее одну. Но я не могла остаться, мне нужно было вернуться, начало уже смеркаться. Только я вышла, а там новый обстрел, еще хуже прежнего. Я бросила все вещи и практически всю дорогу домой, несколько километров, ползла по земле».
В прифронтовых деревнях многие люди могут рассчитывать только на помощь соседей. Когда нет машин скорой помощи, а до больницы далеко, не остается ничего другого, как помогать друг другу. В родной деревне Светы снаряды разрушили больницу. Ремонт в здании до сих пор не окончен, но в ближайшее время к ней должны прикрепить жителей находящегося в трех километрах поселка Мироновский. Там больница тоже пострадала, но несколько корпусов удалось снова ввести в эксплуатацию.
В «красной зоне» сложно обстоит дело с заботой не только о физическом, но и о психическом здоровье жителей. Конечно, иногда туда приезжают представители гуманитарных организаций, но это обычно социальные работники, а не профессионалы, которые могут помочь справиться с травмой, кроме того, появляются они раз в неделю, а то и в месяц. Никто не подумал о том, чтобы заплатить специалистам, которые помогут живущим на фронте людям вернуться к нормальной жизни без кошмаров и страшных навязчивых воспоминаний. Так что Света продолжает помогать больным: делает уколы, выслушивает рассказы.
Поездки на другую сторону
Наталья нашла в интернете информацию о том, что, несмотря на продолжающийся конфликт, она может получить помощь в донецкой больнице. Появилась надежда, что все будет быстрее, профессиональнее и дешевле. Болезнь не позволяла медлить, поэтому Наталья собралась и отправилась в путь. Операция прошла успешно, но врачи решили оставить женщину у себя для дальнейшего наблюдения еще на месяц. У нее остались хорошие воспоминания о заботе, которой ее окружили. Возможно, это было связано с тем, что заплатить в итоге пришлось всего 3 тысячи гривен (7 300 рублей, — прим. ред.), то есть в четыре раза меньше, чем там, откуда она приехала.
В прошлом году состояние здоровья Натальи снова ухудшилось, потом она обнаружила новую опухоль. Рука начала сильно опухать и болеть. Женщина вновь обратилась в Бахмутскую больницу. Там она услышала то, чего опасалась: опухоль срочно нужно удалять. На этот раз просили 500 гривен (1 200 рублей, — прим.ред.), но у Натальи не было и такой суммы. С деньгами она вернулась через полгода. Врач практически сразу же забрал ее на операцию, но в процессе оказалось, что понадобятся дополнительные исследования раковых тканей, еще одна операция, а потом реабилитация, за которые придется заплатить 2 тысячи. Пришлось занимать.
Километры и часы
Проблемы системы здравоохранения на Украине — это недостаточное финансирование, разгул коррупции и безуспешные попытки модернизации. Война, которая идет в стране вот уже пятый год, усугубила ситуацию, а в прифронтовой зоне порой дословно обратила эту сферу в руины. Многие медицинские работники и врачи отправились искать работу в безопасные районы, больницы, поликлиники и находившаяся в них техника пострадали, некоторые оказались разрушены полностью.
Изменить положение дел планировала Ульяна Супрун, исполнявшая обязанности министра здравоохранения. Родившаяся и получившая образование в США украинка перебралась в Киев в 2013 году. Она активно поддерживала Евромайдан и помогала украинским военным, проводя сбор средств на медицинские курсы для армии и аптечки первой медицинской помощи. В ее план реформирования входили изменение схемы финансирования больниц (которое должно было распределяться в зависимости от потребностей учреждения, а не его размера), улучшение работы врачей первичного звена, внедрение системы индивидуальных страховок и создание базы пациентов по месту жительства. Предполагалось, что благодаря этому эффективность работы больниц и поликлиник повысится. Проблема в том, что внедрить инновации планировалось до 2020 года, уже наступил 2019, но никаких изменений пока не видно. Более того, в части прифронтовых больниц нет даже компьютеров и доступа к интернету, поэтому они не могут создать вышеупомянутую электронную базу пациентов, а таким образом подключиться к реформе на самом элементарном уровне. Когда я заканчивала писать эту статью, пришла новость о том, что Окружной административный суд Киева отстранил Супрун от должности исполняющей обязанности министра.
Из-за дефицита персонала и медицинской техники людям до сих пор приходится преодолевать десятки километров, чтобы провести узкоспециализированные исследования и вернуться с результатами к терапевту. Это особенно сложно для инвалидов или пожилых людей, которых у линии фронта не так мало.
«Я опять не поехала сегодня в больницу на осмотр, — жалуется мне восьмидесятилетняя пенсионерка из Мироновского. — Сил не было. На автобус нужно выйти к шести утра, потом еще час дороги, постоять в очередях и успеть на последний обратный рейс к трем. Такси я себе позволить не могу, а сегодня у меня было повышенное давление, голова кружилась. Как мне было ехать?».