В Испании прошло первое заседание нового, избранного в конце апреля парламента. Нескольким депутатам выдали мандаты и прямо из зала заседаний увезли их обратно в тюрьму. Это каталонские сепаратисты.
Похожая ситуация может повториться и после выборов в Европарламент, назначенных на 26 мая. Некоторые каталонские политики, находящиеся под судом, собираются повторить успех коллег и стать одновременно испанскими заключенными и европейскими депутатами.
Борьба за отделение Каталонии, которую в Испании называют «Эль Просесс», перешла в процесс судебный — над лидерами сепаратистов, где было решено, что выдвигаться в евродепутаты они могут и из тюрьмы, и будучи в бегах. Но будущий депутатский иммунитет не защитит от ранее открытых уголовных дел. Поэтому, если беглеца изберут, чтобы вступить в должность евродепутата, ему надо будет заехать в Испанию получить мандат. И посидеть на дорожку в тюрьме лет двадцать.
Лидеров каталонских сепаратистов судят за попытку провести референдум о независимости Каталонии в октябре 2017 года. Центральное правительство Испании голосование не признало, а местами даже подавляло силой. Мадрид ввел в Каталонии прямое управление и отобрал все полномочия у барселонских начальников. Зачинщикам незаконного плебисцита вскоре было предъявлено обвинение в организации беспорядков и попытке государственного переворота.
Тогдашний президент Каталонии Карлес Пучдемон и еще шестеро сподвижников спешно уехали кто в Бельгию, кто в Швейцарию. А вице-президента по имени Ориол Хункерас, спикера местного парламента и других не сбежавших, — всего 12 человек, на время расследования посадили в тюрьму.
Они отсидели больше года без права выхода под залог или под домашний арест. По испанским меркам, это довольно жесткий подход. Причина — в медвежьей услуге, которую оказали своим однопартийцам каталонские дезертиры во главе с Пучдемоном. Не сбеги они за границу, у оставшихся был бы сильный козырь: мол, нас притесняют испанские следователи, мы — политзаключенные, Европа, помоги! Но этого аргумента их лишили свои же товарищи. Ведь для того, чтобы кого-то выпустить из-под стражи до суда, следствие должно быть уверено, что обвиняемый не совершит рецидив или побег. Каталонский экс-президент, гуляющий по Бельгии, красноречиво свидетельствовал об обратном.
Так появилась первая большая трещина в стане сепаратистов. Когда одни пьют горячий бельгийский шоколад, а другие сидят в общей камере, это не добавляет взаимной приязни среди соратников. В феврале 2019 года начался судебный процесс. Ставки очень высоки, это самое сложное и резонансное дело за всю историю демократической Испании. Его ведут семь магистров Высокого трибунала Мадрида, шесть мужчин и одна женщина. Большинство из них придерживается правых политических взглядов.
Председательствующего судью пыталось вывести из игры социалистическое правительство Испании, предложив ему максимально возможное повышение — должность председателя Верховного суда. Таким маневром «консервативного» судью рассчитывали заменить на «прогрессивного». Магистр отверг предложение и решил довести дело до конца.
Слуховое окно в Европу
В борьбе Мадрида и Барселоны обе стороны все время апеллируют к европейским институтам. На первом этапе, в 2011-2017 годах, у каталонских националистов в пиаре было преимущество, они хорошо исполняли роль притесняемых властями мирных диссидентов. Вообще, героизация жертвенности — давняя традиция Каталонии. Главный местный праздник 11 сентября — это день поражения в борьбе с армией испанского короля и сдачи Барселоны.
Центральному правительству долгое время не приходило в голову, что им вообще нужна пиар-кампания. Казалось бы, зачем объяснять иностранцам общеизвестные в Испании постулаты? Ошибку заметили только тогда, когда в Европе усилиями сепаратистов уже набирал популярность образ пещерной имперской Испании с примесью франкизма и чуть ли не инквизиции.
Выяснилось, что надо все время напоминать в Европе и в интернете о том, что Испания — унитарная страна с автономиями, а не федеративное государство. Что референдум назначается только центральным правительством с участием всех граждан. Что права наций на самоопределение вплоть до отделения нет не только в испанской Конституции, но и не было нигде в мире, кроме СССР, Югославии и Эфиопии.
Подтверждение того, что в Европе без тонких маневров и правильного пиара ничего не добьешься, Испания получила тоже неожиданно. Как только произошел побег Пучдемона, испанское следствие привычно выписало европейский ордер на его арест и отправило коллегам в Бельгию, приложив несколько страниц пояснения. Статьи обвинения были самые что ни на есть тяжелые: организация беспорядков, попытка переворота, растрата казенных средств. Вопрос казался простым — несколько недель бумажной волокиты, и можно принимать постояльца в мадридскую тюрьму.
Но беглый каталонский политик не зря выбрал именно столицу Евросоюза Брюссель. Наняв адвоката, он смог опротестовать в бельгийском суде и процедуру выдачи, и суть вопроса, и даже сам перешел в контратаку, доказывая, что справедливого рассмотрения дела ему в Испании не видать. И вот уже министерство юстиции в Мадриде получило от своих бельгийских коллег список вопросов «а как устроено правосудие в вашей стране».
Минюст Испании никак не ожидал, что после трех десятилетий в ЕС ему придется доказывать своим партнерам, что он не верблюд. Что испанский суд непредвзятый, что в тюрьмах нет пыток, что законы страны не преследуют за политические взгляды.
Потом оказалось, что статьи об организации беспорядков в Бельгии нет, а есть статья о восстании, но она предполагает обязательное наличие силовых действий с оружием. Незаконный референдум не потянул на вооруженный мятеж, и брюссельский суд решил не выдавать Пучдемона.
В Германии, где он позже тоже был арестован, ситуация повторилась. Региональный судья отыскал прецедент давки в немецком аэропорту, которую засчитали как непроизвольные массовые беспорядки, и все пошло не так. Немцы предложили выдать опального политика разве что по статье о растрате государственных денег, но там вместо 25 лет ему светило максимум четыре года, и испанское следствие отказалось от такой подачки.
Так Пучдемон остался жить политэмигрантом на вилле в бельгийском Ватерлоо и по скайпу потихоньку подогревать «эль просесс» внутри Испании. И с ним шестеро товарищей по счастью, потому что товарищи по несчастью сидят в камерах. Испания оправилась и стала быстро учиться на ошибках.
Все представительства Каталонии за границей были закрыты. Официальные дипломаты испанского МИДа начали разъяснительную работу о том, что никаких политических узников нет, а каталонское дело сводится к попытке узурпации власти, то есть уголовному преступлению. На кампании в прессе и лоббирование в Европарламенте государство потратило немало усилий.
Самый гуманный суд
Именно с оглядкой на Европу, а точнее, на будущую неизбежную апелляцию в Страсбургский суд по правам человека процесс по делу сепаратистов идет как «самый гуманный суд в мире». Мадрид не может себе позволить и тени сомнений в том, что с подсудимыми обращаются как-то неправильно. Иначе ЕСПЧ отменит любой, самый мотивированный приговор по формальным причинам.
И вот уже невиданное дело — заседания идут только по вторникам, средам и четвергам с 10:30 до 18:00. Понедельник и пятница сделаны выходными, чтобы не переутомиться. Предусмотрено и что-то вроде сиесты — обвиняемым накрывают обед из ресторана в отдельном зале.
Это особенно контрастирует с недавним уголовным разбирательством о коррупции против бывшего первого вице-премьера Испании и главы Международного валютного фонда Родриго Рато. На том суде высокопоставленные подсудимые в коридоре по-быстрому жевали бутерброды всухомятку под строгим взглядом приставов. Но то были свои, местные, а тут — дело почти международное, с политическим оттенком.
В общем, сепаратистам обеспечен режим полного благоприятствования. Хочешь говорить по-каталонски — пожалуйста (хотя все участники, естественно, владеют испанским языком). Выступления ограничены рамками регламента, но фактически лимит времени соблюдается только для обвинителей и прокуратуры. Защита и подсудимые говорят сколько хотят, и суд их не останавливает.
Постправда и ничего, кроме правды
В наши времена фейковых новостей и постправды бывает трудно разобраться, где же истина. Вот и в каталонском деле правда у каждого — своя.
В первые дни процесса стало ясно, что у подсудимых две основные линии защиты, причем каждый выбирает свою. Одна — политическая, основанная на споре, кто больший демократ. Согласно ей, после того как в 2010 году испанский Конституционный суд отверг слишком вольный Устав Каталонии, местные политики взяли курс на «эль просесс». С тех пор дважды избиратели отдавали большинство на автономных выборах именно националистам-сепаратистам.
Вице-президент Хункерас аргументирует так: мог ли он как истинный демократ не выполнить наказ избирателей? Ведь они выбрали его партию именно потому, что в ее программе был референдум и потом — независимость. Не мог, отвечает Хункерас сам себе, это было бы предательство демократии.
Вот он и проводил ту политику, которую ему доверило осуществлять большинство каталонцев. Мирно, но настойчиво вел дело к отделению. И у него на это, по его мнению, имелась полная легитимность. На суде он объявил себя пацифистом, демократом и политическим узником.
Контраргументы испанской прокуратуры тоже взывают к демократии. Легитимность, по ее мнению, у тех, кто защищает правовое государство и Конституцию. Ведь истинный демократ, соблюдающий демократические процедуры, должен признавать верховенство закона и судебных решений. А в испанской Конституции никаких прав на отделение не предусмотрено. Референдумы проводит только центральное правительство Испании, а не власти автономной области. По этой версии, источник демократии — это не волеизъявление части населения, а закон и конституционный порядок. И это тоже правда.
Обвинение настаивает на том, что здесь судят не политиков за их взгляды и не граждан за право голосовать и собираться на демонстрации. Судят конкретных физических лиц за уголовные преступления под названием «беспорядки, восстание». И за нецелевые траты народных денег на организацию запрещенного референдума.
Помилования и апелляции
С этим приземленным обвинением полемизирует уже вторая линия защиты — фактическая. Она методично оспаривает каждый из пунктов, все время делая акцент на том, что насилие со стороны сепаратистов не применялось. По версии адвокатов, их клиенты все делали мирным путем.
Они огласили в одностороннем порядке декларацию о независимости, но сделали это не в парламенте, а в соседнем помещении. Они не ставили эту декларацию на голосование и в официальном бюллетене не публиковали. Значит, и смысл этого действа — символический, понарошку. Это правда или постправда?
0Драматически подал свои показания бывший министр внутренних дел Каталонии Форн. Он сообщил суду, что жил в режиме дуализма. Как политик он хотел независимости и делал для нее все возможное. А как начальник местного УВД — подчинялся закону и отдавал приказы прекращать беспорядки и поддерживать конституционный строй.
Показания полицейских офицеров из разных корпусов оказались прямо противоположными. Карабинеры (подчиняются центральному правительству) говорят, что на них нападали демонстранты и сочувствующие. А региональная полиция Моссос (подчиняется правительству Каталонии) показывает, что протесты были мирными и манифестанты сами стали жертвами агрессии со стороны гвардейцев.
Большой резонанс имели показания судебного пристава, которая вела обыск в Управлении экономики в Барселоне. При условии не показывать ее лицо по телетрансляции она рассказала, как после выемки документов была вынуждена эвакуироваться по крыше, а потом прятаться в туалете соседнего здания театра. По окончании спектакля ей удалось выйти, смешавшись с публикой. И все это для того, чтобы пройти незаметно мимо якобы мирной толпы, которая ждала бригаду следователей у входа в Управление экономики. За время ожидания народная масса разбила вдребезги несколько полицейских автомобилей.
Сенсационные показания дал руководитель автономной полиции майор Траперо. Во-первых, он доложил, что предлагал правительству Каталонии отказаться от референдума и от прокламации независимости — чтобы избежать беспорядков и насилия. А во-вторых, он сообщил суду, что в решающие дни подготовил спецоперацию по аресту президента Каталонии Пучдемона и трех его главных сподвижников, включая своего непосредственного начальника — главу местного УВД. Четыре бригады оперативников имели секретные инструкции. В боевой готовности был вертолет Моссос, в считаные минуты способный сесть на крышу парламента и унести задержанных. В приемной председателя Верховного суда Каталонии постоянно находился высокопоставленный полицейский офицер на случай, если будет подписан ордер на арест. Но команды брать в те дни не последовало ни от суда, ни от политического руководства Мадрида.
Показания этих ключевых свидетелей сильно подорвали позиции политических узников-пацифистов, какими себя представляют подсудимые. При временном и слабом предыдущем правительстве социалиста Педро Санчеса у каталонских обвиняемых были шансы, что премьер их помилует после обвинительного приговора, чтобы получить в парламенте поддержку каталонских партий. Но после недавних выборов центральное правительство больше не нуждается в голосах депутатов от Каталонии. Негласный пакт «помилование в обмен на поддержку» больше не действует.
Теперь вполне вероятно, что этот образцово-показательный процесс закончится реальными тюремными сроками на десятки лет. Статьи о госизмене и свержении конституционного строя слишком серьезны. Удастся ли привлечь к ответу Пучдемона, выманив или экстрадировав его из безопасной Бельгии, — еще одна важная интрига. И получит ли он место в Европарламенте?
Суд продолжается уже три месяца. Ожидается, что слушания растянутся до середины лета. Делается перерыв на парламентские и европейские выборы, чтобы не политизировать заседания. С учетом повышенного формализма вполне вероятны и другие переносы и паузы.
Верховный суд в итоге установит техническую, формальную правду. Ее будут оспаривать в европейских инстанциях годами, на ней будет строиться дальнейшая доктрина отношений Каталонии с Мадридом. И у каждого останется при себе своя правда, а суд истории еще не скоро поставит все на свои места.