Министр экономики Польши не согласна увязывать средства на развитие с соблюдением европейских правил и ценностей. По ее словам, уже сейчас немало денег течет на Запад.
«Хандельсблатт»: Госпожа министр, что дали Польше средства ЕС на развитие за последние 15 лет?
Ядвига Эмилевич: Благодаря этим средствам Польша сильно изменилась. В 1989 году, когда я была подростком, мой родной город Краков выглядел совсем иначе. Сегодня это европейский город. Самым важным двигателем этого развития стали фонды ЕС, а не собственные средства.
Благодаря средствам поддержки ЕС мы многого добились, но нам еще предстоит немало инвестировать, прежде всего в связь с востоком Польши с помощью железных дорог и автострад. Вот почему мы так жестко боремся за благоприятный для Польши бюджет ЕС.
— Что вы думаете о требовании увязать средства на развитие с поддержкой ценностей ЕС?
— Мне трудно это понять. Демократия в Польше не под угрозой. Мы — очень стабильная страна с самой быстрорастущей экономикой в ЕС. Это подтверждают и инвесторы, которые появляются регулярно, каждую неделю. А строительство инфраструктуры в Восточной Польше отвечает не только нашим, но и общим интересам.
— Почему?
— Дороги, которые нам предстоит построить, ведут на большие рынки в России, на Украине. И европейские инвесторы охотно продвинулись бы и далее на восток, если будет инфраструктура. И вообще, от каждого евро из фондов ЕС, инвестированного в восточноевропейских странах, 80 центов возвращаются назад в западноевропейские компании. Средства ЕС на развитие и расширение — это проекты-близнецы.
— Официально вы — министр даже не экономики, а предпринимательства и технологий. Как это сказывается на вашей работе?
— Прежде всего мы побуждаем наших предпринимателей активнее действовать за рубежом и инвестировать, а не только экспортировать. Иначе нам трудно будет создавать марку «Сделано в Польше». До сих пор Польша производит и экспортирует прежде всего детали, а не полноценные товары.
У нас есть множество малых и средних компаний, занимающихся информационными технологиями. Они разрабатывают отдельные крупные программные пакеты для таких концернов, как «Интел» (Intel) или «Майкрософт» (Microsoft). Но нам не хватает крупных польских брендов. Над этим мы как раз и работаем.
— Что это означает?
— Я не уверена, знаете ли вы, что Польша является крупнейшим производителем мебели и третьим по величине экспортером мебели в Европе. К сожалению, конечный потребитель подчас не знает, откуда поступила эта мебель, поскольку ей часто дают названия немецких торговых сетей, и это воспринимается покупателями как «Сделано в Германии».
— Но это же нечестно.
— Это прежде всего недостаток уверенности в себе. Поэтому мы помогаем польским предприятиям, прежде всего среднему классу, стать известными на глобальных рынках. Между тем у нас есть несколько компаний, которые успешно работают за границей с собственными брендами: производитель одежды LPP (торговая марка Reserved), производитель поездов «Пэса» (Pesa), крупнейший польский производитель велосипедов «Кросс», который пользуется голландским брендом «Мультисайкл» (Multicycle) — но этого еще слишком мало. Это наши первые шаги к тому, чтобы превратить польскую продукцию в известные бренды с надежным качеством и хорошей репутацией.
— Каковы ваши следующие шаги?
— Пока мы экспортируем главным образом в Европу. Но мы помогаем осваивать и новые рынки в Азии, Африке и Америке из-за ожидаемого ухудшения экономической ситуации. Мы должны искать конкурентные преимущества там, где шансы для этого наиболее высоки. Поэтому мы усилили поддержку внешнеэкономической деятельности. Этому мы научились у Германии, а также у англосаксов. Сюда относится и создание Польского банка развития по примеру «Кредитанштальт фюр видерауфбау» (KfW) в Германии или такого страховщика по эскпортным кредитам, как «Ойлер-Хермес» (Euler-Hermes).
— Этому польское правительство научилось у Германии и других стран-членов ЕС. Но что Польша хочет сделать иначе?
— Мы хотели бы больше конкурентоспособности вместо роста протекционизма в Европе. Нам нужен свободный рынок, о котором когда-то мечтали основатели ЕС. Иначе мы не будем конкурентоспособными в мире. Уравниловка и равные зарплаты в Европе — это не решение. Во всяком случае пока.
— Германия и Польша по-разному относятся к балтийскому трубопроводу «Северный поток — 2». Как вы думаете, почему?
— У нас абсолютно разный опыт общения с Россией. И мы не видим, почему «Северный поток — 2» должен быть чисто коммерческим проектом. Но прежде всего мы видим, что этот российский трубопровод на Балтике противоречит совместной европейской энергетической политике. Мы видим, что российские участники проекта — это не просто свободные предприниматели, а игроки, сильно вовлеченные в политику Кремля. «Северный поток — 2» — это экономический инструмент политики Кремля. Уже одно то, что Газпром назначает различным государствам в ЕС разные цены на газ — одним зачастую вдвое выше, чем другим — доказывает, что для России речь идет вовсе не о рыночной экономике и честной конкуренции.