Выйдем ли мы из этой ситуации? «Будет непросто». «Контрреволюция», давшая название последней его книге, изданной в Италии и рассказывающей о «распаде либеральной Европы», — это не летняя гроза. Популисты-суверенисты не получили большинства в Страсбурге. Но, начиная с принявшей его Великобритании, до Франции, Италии и Восточной Европы, где идеалом для него (как и для миллионов бывших «подданных» коммунистических режимов) казалось светлое будущее эпохи, наступившей после падения стены, либеральные демократии дают сбой. И если либеральная Европа еще не рушится, то она безусловно повсюду сталкивается с сильными встречными ветрами.
Ян Зилонка (Jan Zielonka), ученик Ральфа Дарендорфа (Ralf Dahrendorf) — не «знаменитый профессор» из Оксфорда, или, по крайней мере, не только. Уже, по меньшей мере, в течение десяти лет он является одним из самых авторитетных политологов Европы. Этим он обязан в том числе тому, что на своем пути, начавшемся с «либеральной мечты» 1989 года и завершившемся «распадом», он встретил многих главных героев европейской политической жизни и в некотором роде пытался направлять некоторые решения из мозговых центров, где работал. Одним словом, он «управлял» политикой, ни разу не предав своих либеральных идеалов. Поэтому теперь тем из левых, кто обвиняет в недальновидности певцов, предвещавших прекрасное либеральное будущее после падения Берлинской стены, Зилонка, выросший в коммунистической Польше, отвечает, что червивое яблоко, из-за которого сгнили все остальные, — это вовсе не «либерализм» (в том числе потому, что нет единого либерализма), а предательство либерально-демократических принципов на «практике». Иными словами: «Либералы у власти говорили одно, а делали другое».
Вот причины распада, по мнению политолога из Оксфорда: ряд ошибочных решений в экономической, социальной, миграционной политике и в геополитике… И самая главная ошибка — позволить неолиберализму нанести почти смертельный удар по либерализму. Капитуляция перед предполагаемой непобедимостью тэтчерского лозунга «Альтернативы нет» (There Is No Alternative), утверждавшего отсутствие альтернатив диктатуре рынков.
Эспрессо: Означает ли это, профессор, что для того чтобы отключить заднюю передачу, включившуюся во многих странах Европы и Запада, находящимся у власти либерал-демократам будет достаточно отмотать пленку назад и начать выполнять данные когда-то обещания?
Ян Зилонка: Вряд ли. Наибольшее беспокойство вызывает то, что конфликт перешел в идеологическое поле, а на данный момент не существует практических решений идеологических конфликтов. Будет трудно разобраться с ними без масштабных военных и экологических потрясений. Риск состоит в том, что мы будем все более поляризованы.
— Это очень суровый диагноз. И прогноз, почти не оставляющий надежд… Создается впечатление, что невозможно исправить этот отказ от прав и свобод. Возвращение правых радикалов.
— А либералы этого не поняли?
— Когда в либеральных кругах говорят: «Мы должны быть самокритичны», всегда есть человек, который не согласен: «Нет, нам не нужна негативная позиция, а как же выборы? Давайте атаковать популистов, обвиним китайцев…» Но из сложившегося положения невозможно выйти без понимания того, что произошло, и без самокритики. А также без смены лидеров, которые совершили ошибку. Всех, одного за другим. Это бесконечный список ошибок.
— И с чего начинается этот список?
— Например, когда европейские лидеры за одну ночь после кризиса 2008 года решили, что абсолютный приоритет состоит в помощи банкам. За одну ночь правые и левые правительства сделали одно и то же, даже не задумываясь: они решили помогать банкам, отдавая при этом приоритет многонациональным. Помощь многонациональным банкам, но при этом организованная в национальном порядке: каждая страна платит за свои банки. Но у разных стран — разная платежеспособность… Проблема вот в чем: деньги поступали из карманов граждан, тех самых граждан, которые в ответ на просьбы об увеличении финансирования школ, о повышении зарплат медсестрам в больницах, о выделении средств на ремонт дорог и мостов слышали, что денег нет. А потом вдруг за одну ночь эти деньги нашлись — но для банков. Это фундаментальные основы легитимности политики. Разумеется, мы знаем, какие приводились причины. Лоренцо Бини (Lorenzo Bini) говорил: «Других вариантов нет». «Альтернатив нет», вот именно. Он, как и все прочие, говорил, что без той помощи в результате обрушения финансовых рынков рухнула бы вся экономика…
— И сегодня вы, либерал, говорите, что это была неправда…
— Это была неправда и остается неправдой, всегда есть альтернативы. Это была идеологическая проблема: либерализм — это доминирующая идеология, идеологический путь был избран автоматически. Так появились популисты. Что произошло в Польше? Появился Качиньский и заявил: «Теперь я предоставлю вам бесплатного дантиста для ваших детей, обеды в сельских школах и автобусы в регионах». До этого людям говорили, что на это нет денег. В это невозможно было поверить: избиратели отдали свои голоса за что-то новое, и экономика в Польше не рухнула. Я не хочу сказать, что популисты понимают, как изменить положение вещей, решая эти проблемы: они ведут и будут вести неолибералистскую политику, размахивая при этом национальными флагами. Я хочу сказать, что нужно видеть и показывать альтернативы. Зачем мы проводим выборы, если не можем изменить политику и политические решения?
— Можно было бы добавить: зачем мы провели выборы, если существовала лишь одна-единственная возможность неолибералистской направленности? Так называемые элиты уже давно задаются вопросом, как бы развивались события, если бы избирателю предложили другие опции. Однако ответов так никто и не дал, или их дали слишком поздно, когда уже поднималась волна популизма…
— Либерализм — это не только либерализм, это еще и социальное равенство. Но это равновесие было нарушено. У нас было слишком много свободы и слишком мало равенства. И это произошло не только после кризиса 2008 года, это началось намного раньше. Неравенство сформировалось не только внутри стран, но и между странами. Далее, естественно, кризис только усугубил положение.
— Либеральные демократии по своей природе порождают парадоксы и противоречия…
— Политическая жизнь всегда полна противоречий. Политический дискурс, особенно сейчас, строится на черном и белом, а жизнь не такова. Все проблемы, с которыми нам пришлось столкнуться, созданы людьми, они не свалились на нас с неба. Глобализация не обрушилась на нас с неба или из Китая. Мы своими руками сотворили эту глобализацию: мы приватизировали, дерегулировали, а теперь мы должны расплачиваться за последствия. Мы должны признать, что ошиблись.
— Если не считать бесконечного ряда конкретных перечисленных вами ошибок, вы не думаете, что в основе этого «распада» лежит неспособность создания убедительной риторики либеральных принципов?
— Важны факты, важна политическая ответственность. Но, разумеется, важную роль играет и риторика. У меня возникло впечатление, что либеральное движение было привлекательно, главным образом, для моего поколения. Я дитя эпохи падения Берлинской стены. Сегодня мы живем в другом мире. Наша риторика существовала много лет… Но мы не провели нужные реформы и теперь расплачиваемся за это. Люди в определенный момент заметили это, и, когда они начали задаваться вопросами, мы стали выкручиваться при помощи манипулятивной пропаганды. Сегодня говорят об эпохе постправды, но и мы, либералы, были мастерами «приемов». Не Трамп их изобрел. Если хочешь себе представить Европу будущего, нужно задействовать главных героев этого будущего, новые поколения. И недостаточно прислушиваться к молодежи и давать им слово. Нужно давать им подлинную власть, чтобы изменить положение вещей они должны чувствовать себя хозяевами собственного будущего. Наша риторика не совпадает с их риторикой. Они выросли без стен, с интернетом, они не знают границ. Я бы хотел, чтобы Европа снова обладала притягательностью. Но, чтобы это произошло, она должна следовать «Стокгольмскому», а не «Вашингтонскому консенсусу». Она должна выполнять его в вопросе прав человека, толерантности, интеграции, она должна проводить серьезную, а не лицемерную миграционную политику.
— На данный момент все это не представляется особенно притягательным…
— Да, потому что мы ее предали. Ошибочно думать, что в Европе живут одни ксенофобы. Многие голосуют за популистов, потому что им надоела не только аморальная, но и неэффективная политика. Возьмите, к примеру, миграционную политику. «Либеральные» правые и левые правительства лишили помощи Африку, отказались от идеи развития этих стран, подружились с диктаторами, чтобы держать мигрантов подальше, продавали оружие. Они устраивали бомбардировки… а потом оставили все ополчению. И мы удивляемся, что людям это надоело?