У себя дома в Калифорнии Джоанна Стингрей — агент по недвижимости. Есть у нее и две другие подработки. Но в России 58-летняя американка — живая легенда, и поклонники русского рока и сами музыканты буквально боготворят ее за то, как отважно она отстаивала советский андеграунд во время холодной войны. «Ты — мать русского рока!» — крикнул один фанат, когда Стингрей представляла свою автобиографию в московском книжном магазине.
«Мне всегда нравилось, что в России я знаменитость, а возвращаюсь домой — и никто меня не узнаёт», — объясняет Стингрей, когда мы встречаемся недалеко от Красной площади. (Пока что книга «Стингрей в Стране Чудес» вышла лишь на русском языке.) С 1996 года, когда она покинула свою вторую родину и вернулась в США, это лишь второй ее визит. С годами ее восторги о времени, проведенном в самом сердце подпольной рок-сцены в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург), ничуть не померкли. «В Америке у нас были шестидесятые. А в России такая эпоха была в Ленинграде».
Впервые в СССР Стингрей отправилась в марте 1984 года, когда ее собственная рок-карьера забуксовала. Она выпустила сингл «Проказница с Беверли-Хиллс» (Beverly Hills Brat) и успела выступить в культовом ночном клубе «Студия 54», но поругалась с менеджером, и дальнейшие планы застопорились. Поездка в Россию стала чем-то вроде юношеского бунта: в 1962 году ее отец снял антисоветский документальный фильм с закадровым голосом Рональда Рейгана, и он частенько предупреждал ее — в коммунистические страны даже не суйся. «Когда родители тебе что-то запрещают, ты только еще больше распаляешься», — говорит Стингрей.
Приехав в Ленинград, Стингрей с младшей сестрой сбежали от положенных государственных гидов, чтобы встретиться с неким рок-музыкантом, чей номер телефона им дал один русский эмигрант. Борис Гребенщиков оказался лидером «Аквариума», — который тогда считался ведущей группой советского рок-подполья. Как и другим группам, отказавшимся сдавать свои тексты на «литовку» правительственным цензорам, «Аквариуму» закрыли доступ в государственные студии и запретили выступать на сцене и даже выпускать пластинки. Свои альбомы они распространяли из под полы на самописных кассетах, а выступали в акустике по коммунальным квартирам. Исключение составлял Ленинградский рок-клуб, где этим группам разрешалось выступать, но под недреманным оком оперативников КГБ. Иностранцев же туда вообще не пускали.
Но тогда Стингрей еще ничего об этом не знала. «В тесной квартире Гребенщикова, — вспоминает она — я вытащила свои обложки к пластинкам и демки. Мне еще казалось: он небось подумает, какая я крутая американская рокерша». Но вышло так, что она сама прониклась музыкой «Аквариума» — смесью русского и западного рока с поэтическими текстами, позже снискавшими Гребенщикову лавры «советского Боба Дилана». «Тут-то я и поняла, что никакой я не музыкант; я — лишь глупая американка, которая косит под рокера», — говорит она. «А этот парень — настоящий художник, и он просто волшебен». Следующим вечером Гребенщиков взял ее на подпольный экспериментальный концерт. «Это был едва ли не лучший вечер в моей жизни. В тот момент я поняла, что застала события необычные и сюрреалистические».
Вдохновленная, Стингрей пообещала вернуться в Ленинград как можно скорее. Перед отъездом Гребенщиков дал ей номер одного американского банкира, знакомого с менеджером Дэвида Боуи. Банкир познакомился с Гребенщиковым в Ленинграде и потом передал записи «Аквариума» Боуи, который пообещал помочь группе с инструментами. Гребенщиков просил гитару «Фендер стратокастер», красного цвета. Вернувшись в США, Стингрей позвонила по номеру, и Боуи — он и сам бывал в СССР в 70-х — обещание свое сдержал. Стингрей привезла гитару в Ленинград в том же году. Возникла загвоздка: таможня требовала, чтобы всякое музыкальное оборудование благополучно вывозилось из страны обратно. Пришлось пойти на ухищрения. Друзья Гребенщикова сделали муляж вплоть — до серийного номера. Трюк сработал.
В следующие свои приезды Стингрей завязала дружбу с музыкантами «Аквариума» и «Кино» — еще одной ленинградской группы. За ее гитариста Юрия Каспаряна она позже выйдет замуж. В 1986 году «Аквариум» пригласил ее выступить вместе с ними, но из это ничего не вышло: КГБ пригрозил, что отменит концерт, стоит ей только выйти на сцену. Однако спустя несколько месяцев Стингрей выступила вместе с «Кино», всего через неделю после неудачных переговоров Горбачева и Рейгана в Рейкьявике. «К сожалению, руководители наших стран в Рейкьявике не смогли договориться. Но здесь, на сцене, мы, русские и американцы, можем достичь полного взаимопонимания», — заявил вокалист Виктор Цой, представляя Стингрей. Музыканты выступали в майках от Стингрей с надписью «Спасем мир» по-английски и по-русски.
Твердо решив донести музыку ленинградского рок-подполья до западного слушателя, Стингрей заручилась поддержкой зарубежных дипломатов. «Люди из консульств США, Франции и Швеции эти группы обожали, — вспоминает она. — Порой нам удавалось высылать записи по дипломатическим каналам». Стингрей сама возила контрабандой кассеты и атрибутику. «Распечатки текстов я запихивала в зимние ботинки, а еще у меня была кожаная куртка с кучей карманов. Если бы меня заловили, мне кранты. Но когда ты молод и тебе не все равно, ты бесстрашен».
Пластинка «Красная волна» вышла на американском лейбле «Биг тайм» (Big Time), собрала хвалебные отзывы критики, а дома стала андеграундным хитом. Что еще важнее, Горбачев требовал, чтобы советский рок дошел до советских граждан, и государственная цензура прекратилась. Вскоре после «Красной волны» «Аквариум» записал свою первую пластинку на государственной фирме грамзаписи «Мелодия». «Когда Стингрей появилась в Санкт-Петербурге в начале 1980-х, казалось, будто наши молитвы услышаны», — вспоминает Гребенщиков.
В США частые поездки Стингрей в Советский Союз тоже вызвали подозрение. «Три года назад мне показали досье ФБР времен холодной войны, — рассказывает она. — Так вот, они подозревали, что я работаю на КГБ. Представляете, какой абсурд».
C началом перестройки Стингрей переехала в Ленинград. Вернулась она лишь в 1996 году, успев выпустить два альбома на советских лейблах. В 2014 году один пропутинский депутат предположил, что ее подослало ЦРУ, чтобы музыкой «Кино» подтолкнуть советскую молодежь на бунт. «Чушь собачья, — говорит Стингрей. — У цээрушников писать такие песни таланта не хватило бы».