В 1949 году была запущена всемирная программа ЮНЕСКО по борьбе с расизмом, у руля которой стояли такие интеллектуалы как Клод Леви-Стросс (Claude Lévi-Strauss) и Мишель Лейрис (Michel Leiris). В итоговом заявлении подчеркивалась научная и нравственная необоснованность теорий расового превосходства.
70 лет спустя «раса» никуда не делась. Более того, исполненная ненависти риторика вновь набирает силу в политике и социальных сетях. Кроме того, по-прежнему сохраняется дискриминация и неравенство, в частности в сфере жилья и трудоустройства.
Так, почему же, несмотря на научное развенчание понятия «раса», расизм продолжает оказывать такое влияние на жизнь миллионов людей? Беседа с демографом и экспертом по дискриминации Патриком Симоном (Patrick Simon) из Национального института демографических исследований. Он выпустил множество книг на эту тему, в частности «Расизм и расовая дискриминация на работе» (AFMD, 2018).
«Монд»: Как изменились проявления расизма во Франции за 70 лет?
Патрик Симон: Во время составления программы ЮНЕСКО в 1949 году в политической и общественной сфере открыто ходили теории расовой неполноценности. Позднее публичные проявления расизма по отношению к небелым постепенно исчезли благодаря просветительской работе и антирасистским законам.
Современный расизм ведет себя тихо. Больше никто не говорит открыто: «Раз ты — черный, значит, ты глупее». Как бы то ни было, основанные на цвете кожи стереотипные представления и предрассудки до сих пор сохраняются, пусть и менее заметным и осознанным образом. Это может проявиться в момент принятия на работу или аренды квартиры. Такой скрытый расизм зачастую бывает труднее обнаружить, поскольку практикующие его люди могут говорить о своих антирасистских убеждениях.
— То есть, биологический взгляд на людей практически исчез?
— Здесь можно отметить другую перемену: «научный» расизм, который обосновывал расовую иерархию на биологии и генах, был дискредитирован, и теперь неполноценность определяется через культуру. Идея о том, что не все цивилизации равны, и что некоторые культуры стоят выше других, питает у принадлежащих к последней группе людей ощущение, что они занимают доминирующее положение и заслуживают свои привилегии.
Культура была разбита по категориям и работает так же, как в прошлом биология. Тем не менее это не означает, что расистские теории больше не прибегают к генетике для собственного оправдания: здесь просматривается возвращение связи между генетикой и «расой» на фоне впечатляющего прогресса исследований человеческого генома.
— Предприятия предлагают широкой публике установление происхождения с помощью анализа ДНК. Такие услуги снискали немалый коммерческий успех. Что говорит этот интерес о нашем отношении к биологии?
— Генетические исследования и анализ генома вернули актуальность расовым категориям, которые касаются географического происхождения людей.
Изначальная идея заключается в том, что определенные группы населения жили в изолированных условиях на некой территории в течение продолжительных периодов времени. Все это сформировало общность между генетическими характеристиками и географическими зонами. Коммерческие предприятия обещают установить генетическое наследие человека. Все это полностью противоречит победоносной риторике 1950-х годов о научной несостоятельности рас. Разумеется, установленные на основании ДНК группы не являются «расами», но эти категории в некотором роде повторяют классификацию «научного расизма».
— С чем связано сохранение расистских практик, например, при приеме на работу и аренде жилья, несмотря на регулярную критику со стороны правозащитников?
— Переход от открытого расизма к более размытому проявляется в повседневной практике отбора в школе, на рынке труда и жилья, в здравоохранении.
Как ни парадоксально, этническая и расовая дискриминация стала лишь сильнее с количественным ростом разнообразия и социальной подвижности людей. Исследования демонстрируют, что за 20 лет дискриминация при приеме на работу не сдала позиций, хотя менталитет меняется. Кроме того, просматривается и возвращение к более открытому расизму, как показала ситуация с оскорблениями в адрес Кристиан Тобиры (Christiane Taubira), когда она еще была министром юстиции. Точно так же публичные заявления о мусульманах (им вменяют некие гегемонистские планы и неспособность принять ценности равенства французского общества) создают пространство для неприкрытых проявлений расизма, и это клеймит мусульман и создает условия для других проявлений расизма, которые казались невозможными до недавнего времени.
— Понятие «раса» возвращается на первый план в общественных науках. Может ли это усилить позиции расовых категорий, как опасаются некоторые?
— «Возвращается на первый план» — понятие относительное. Значение самого понятия и его категорий совершенно изменилось с 1950-х годов: преемственность — это иллюзия, которая сформирована употреблением одной терминологии. На самом деле, сегодня слово «раса» представляет собой социальный конструкт, а не биологическую или политическую реалию.
Несмотря на то, что произошло в США, французские социальные науки до недавнего времени не обращали особого внимания на расовый вопрос. Расизмом занимались по большей части философия и история идей, а также социальная психология формирования предрассудков и стереотипов. Социологической составляющей расизма и его проявлений занимались меньше.
Такой подход подрывает антирасистскую стратегию отказа от цвета, которая заключается в борьбе с расизмом путем стирания расового вопроса, вплоть до удаления самого слова из конституции.
Новые антирасистские движения указывают на противоречия данной стратегии. Они зачастую представляют интересы определенных меньшинств в отличие от универсалистских ассоциаций, которые говорят от имени общества. Тем не менее этот раскол носит несколько карикатурный характер, поскольку аналитика и предложения занимающихся расовым вопросом ассоциаций касаются всего общества и могут быть частью универсалистской концепции.
— В любом случае, использование дискредитированного наукой понятия «раса» для анализа механизмов расизма представляется парадоксальным. Как перешагнуть через это противоречие?
— Нет волшебного решения, которое помогло бы справиться с этим противоречием. Хотя понятие «раса» отягощено историей и является научным отклонением, оно все еще сохраняет значение и несет в себе социальную реалию, на которую сложно закрыть глаза. «Расу» не получится заменить «нацией» или «этносом», у которых есть свое собственное значение.
Следует, скорее, рассмотреть социальные отношения, которые ложатся в основу такой категоризации, что перекликается с половыми и гендерными различиями. Тем не менее сравнение довольно быстро теряет смысл, поскольку гендерные исследования не заставили исчезнуть отсылки к полу: мы (чаще всего) говорим не о людях, которые считают себя мужчинами или женщинами, а о мужчинах или женщинах. В расовой сфере же считается недопустимым говорить о людях черной или азиатской расы.
Это довольно проблемный момент, потому что многие люди считают себя черными или азиатами, и я не вижу, на основании чего нам следует лишать их принципа самоопределения.
— За последние 70 лет расизм не исчез, а мутировал. Как можно достичь пострасового общества?
— Ситуацию следует рассматривать с точки зрения временных периодов. В XIX и ХХ веках мы прошли через фазу интеллектуального и политического расизма, которая доходила до массовых убийств.
Окончание Второй мировой войны положило начало периоду отхода от расы, но он носил крайне неоднородный характер: во Всеобщей декларации прав человека 1948 года говорилось о равном достоинстве всех людей, но расовое неравенство все равно сохранялось в колониальных державах, США, ЮАР и т.д. При этом деколонизационный процесс, безусловно, ускорил дискредитацию расовых теорий.
Как бы то ни было, расформирования политической и юридической системы недостаточно для разрушения основ, которые созданы коллективными представлениями.
С 1960-х годов миграция охватывает бывшие колониальные империи: бывшие колонизированные народы и колонизаторы делят одно пространство, что вновь придает сил расистским представлениям. В европейских обществах сегодня существует внутренний «расовый вопрос», который принимает эстафету у долгой истории европейского антисемитизма.
В частности, это касается французского общества. Пока мы рассматривали этот вопрос с внешней стороны: европейская экспансия навязала расовые категории остальному миру. В рамках колонизации это приняло те же формы исключения и клеймления, которые сложились в отношении религиозных меньшинств и, в частности, евреев в Европе XV и XVI веков.
— Французская модель универсализма подвергается критике со стороны новых антирасистских движений, которые утверждают, что государство «не видит цвета» и, следовательно, расизма…
— Подобное непризнание не защищает меньшинства от расизма, а наоборот только сильнее подставляет их под него. Отказ видеть цвета осложняет критику дискриминации.
Помимо персональных проявлений дискриминации, следует обратить внимание на работу институтов, но это системная составляющая дискриминации оспаривается, в частности потому, что для этого пришлось бы признать, что расовые и этнические характеристики не так уж незаметны… Причем, решение не обязательно следует искать в опыте США, где расовые категории признаются, но расизм не исчез. Волшебного средства не существует, но в наши коллективные представления следует в срочном порядке ввести разнообразие, чтобы затем сделать его обычным делом и добиться принятия общего доступа к ресурсам.
Нужно вернуть возможности для коллективной мобильности и провести глубокие преобразования французского общества, сделать его более справедливым. Эта проблематика касается всех форм неравенства. При этом я понимаю, как сложно представить себе, что для того, чтобы у нас больше не использовалось понятие «раса», нужно в первую очередь начать учитывать его.