«Главной целью переселения лиц W является ассимиляция в новом польском окружении. Не употреблять в отношении к этим переселенцам определения украинец», — говорилось в инструкции министерства возвращенных территорий (МВТ) Польской Народной Республики. Ее получили главы местных администраций в октябре 1947 года после завершения операции по перемещению 140 тысяч украинцев из Краковского, Жешувского и Люблинского воеводств на западные и северные земли, полученные Польшей от Германии после окончания Второй мировой войны.
До ее начала, то есть до сентября 1939‑го, в Польше на своих исконных землях проживало 5 миллионов украинцев. Польскими гражданами они стали не по своей воле после того, как в 1921‑м установили границы Второй Польской республики.
Но это случилось после Первой мировой войны, а вот после Второй мировой часть этих земель отошло к советской Украине и Белоруссии. Взамен поляки получили обширные владения в Восточной Германии, откуда немцев либо изгнали, либо выселили советские войска.
К 1945‑му на польских территориях осталось всего 150 тысяч этнических украинцев. Новое, уже коммунистическое правительство в Варшаве видело в них основу для националистического подполья и приказало переселить их на приобретенные немецкие земли. Соответствующая операция «Висла», получившая название по основному воинскому подразделению польской армии, которая ее проводила, без каких‑либо объявлений началась в конце апреля 1947 года. И длилась три месяца.
На фоне выселения татар из Крыма в 1944‑м и судетских немцев из Чехословакии в 1945‑м эта акция прошла с наименьшими человеческими потерями. Однако условия переселения, а также заточение многих украинцев в трудовой лагерь в Явожно позволяют считать операцию этнической чисткой.
Борьба национализмов
Впервые в ХХ веке интересы украинцев и поляков столкнулись в 1918 году. Украинцы провозгласили во Львове Западно-Украинскую Народную Республику (ЗУНР). Политические элиты Польши грезили об унитарном государстве, включающим и Галицию, чему украинцы стали помехой.
В сентябре 1921 года во Львове оуновцы устроили покушение на Юзефа Пилсудского, главу польского государства. Тот чудом уцелел после того, как Степан Федак трижды выстрелил в него, попав лишь однажды — да и то в офицера сопровождения. В 1931‑м националисты застрелили в Трускавце Тадеуша Голувко, депутата польского сейма, публицистику которого в ОУН считали антиукраинской.
В 1934‑м в Варшаве убили министра внутренних дел Бронислава Перацкого. Он отвечал за пацификацию (принуждение к миру), проведенную в 450 украинских селах Галиции в 1930 году. Эта репрессивная операция надолго засела в массовом сознании местного населения: украинские села окружались военизированными отрядами полиции, всех жителей обязывали сидеть в хатах во время обысков. Если пацификаторы начинали что‑то подозревать — а они искали оружие и запрещенную литературу, — то могли даже разобрать или разбить крыши и стены.
В официальном отчете польская администрация указала: в итоге «умиротворения» конфисковали 1 тысячу 287 единиц длинноствольного оружия, 566 револьверов, 398 штыков, 31 гранату, несколько десятков метров огнепроводящего шнура и 100 кг взрывчатки. За неповиновение и националистические высказывания задержали 1 тысячу 732 человека, среди которых 220 студентов, 360 школьников и 30 священников. Более двух третей задержанных отправили под суд.
В городе Рогатине полиция сожгла украинскую гимназию из‑за найденного на чердаке пистолета. Такая же участь постигла и лицей в Тернополе. Повсеместно закрывались украинские школы. После пацификации в трех воеводствах — Львовском, Тернопольском и Станиславском — их осталось лишь 14.
В 1930‑х борьба с украинским национализмом переросла в истерию. Тюрьма службы безопасности Польши в Березе-Картузской (сейчас — городок в Белоруссии) стала концлагерем, через который прошли тысячи представителей украинской интеллигенции, некоторые — с семьями. Пик загруженности лагеря пришелся на 1938 год, когда в нем находились 5 тысяч украинцев, преимущественно врачи, адвокаты, учителя, инженеры, студенты.
Волынский шрам
Пацификация не коснулась Волыни — на этих землях деятельность ОУН была минимальной. Поэтому и волынское направление стало популярным среди поляков, которые по государственной программе переселялись из центральных воеводств на восточные окраины. В межвоенный период сюда перебрались более 200 тысяч человек: Варшава давала им подъемные, а на месте они получали хорошие наделы.
По планам центральных властей эти люди должны были помочь ассимиляции местных украинцев. Однако в 1930‑м новоназначенный глава Волынского воеводства Генрик Юзевский предложил альтернативный проект. «У местного населения нужно воспитать такое сильное чувство лояльности к Польше, чтобы оно не захотело выйти из нее, даже когда возникнет независимая Украина с центром в Киеве», — считал он. Для этого и попытался создать условия для свободного развития украинцев в крае.
Юзевский начал с того, что оградил Волынь от влияния ОУН: создал так называемый сокальский кордон, усилив присутствие полиции на границах с Тернопольским и Львовским воеводствами. На Волынь не пропускалась пресса и книги из Галиции. Ограничивались даже поездки к родственникам через эту «границу».
В волынских городах закрывались все общественные организации, центры которых были в Галиции. Вместо них Юзевский создал Волынское украинское объединение, которое даже получило места в сейме. В администрации и школы он пригласил украинцев-эмигрантов, но только из бывшей Украинской Народной Республики (УНР), ведь сам был министром в правительстве ее главы Симона Петлюры.
Будущих специалистов стали готовить в народных университетах, созданных в Михайловке под Дубном, в Ружине и Малинске. Там преподаватели пытались убедить слушателей в украинско-польском равноправии, чтобы они потом разнесли эту идею по городам и весям.
Все шло своим чередом, но к 1936 году внутреннюю политику в стране стало полностью контролировать Второе отделение генштаба Войска польского (ВП). Историк того времени Владислав Побуг-Малиновский назвал эту структуру мафией. Он писал: «Его сотрудники, даже тупые поручики и капитаны, имели более важный голос, чем министры». Национальный вопрос те решали так: «На территориях с украинским меньшинством не заморачиваться, а просто держать за морду».
К 1938 году в Польше разрушили около 100 православных церквей, многим из которых было по несколько веков. В знак протеста Юзевский подал в отставку. «Позиция ненависти ко всему украинскому порождает ответную ненависть ко всему польскому со стороны украинцев», — писал он.
В конце 1930‑х в польской публицистике остро обговаривалась тема «разжижения густого украинского соуса». Станислав Красицкий, землевладелец из Стратова (сейчас — Ивано-Франковская область), издал памфлет, изобличающий политику украинизации волынского воеводы Юзевского. Его ошибки автор призывал немедленно исправить ответной полонизацией. А чтобы избежать естественных препятствий, следовало выселить украинцев вглубь Польши. На их место необходимо было привлечь польский бизнес, а на новые предприятия — нанимать работников только из центральных и западных регионов страны. «Создавая привилегии полякам на востоке и украинцам в центральной Польше, построим монолитную сильную Польшу», — писал Красицкий. Его брошюра с посвящением верховному главнокомандующему Эдварду Рыдз-Смиглы выдержала два издания. Украинский историк Иван Патрыляк утверждает, что подобные идеи в то время серьезно обсуждались в самых верхах польского политикума.
В такой атмосфере Волынь встретила Вторую мировую. В сентябре 1939‑го ее занял СССР, летом 1941‑го — Третий рейх. А в 1943 году по этим землям пронеслась волна массовых убийств поляков и украинцев. По поводу причин трагедии и ее многочисленных жертв нет единого мнения. Польские историки склоняются к тому, что резню начала Украинская повстанческая армия (запрещенная в России организация — прим. ред.) по устному приказу ее командующего Клима Савура, который якобы призывал изгонять поляков любыми способами. О приказе поляки узнали не напрямую, а лишь из материалов допросов ряда командиров УПА. Причем допрашивали тех «специалисты» из советского НКВД.
Украинские исследователи рассматривают Волынскую трагедию как обоюдную этническую чистку. В ее авангарде стояли УПА с украинской стороны и такая же партизанская Армия Крайова (АК) — с польской. В итоге на Волыни нашли смерть около 120 тысяч поляков и 40 тысяч украинцев. Свидетели тех событий отмечают немыслимо жестокие методы расправ с обеих сторон.
Бесславный успех
И вот в 1945 году украинско-польские границы вернулись к линии, намеченной еще тайным советско-германским соглашением 1939 года, известным как приложение к пакту Молотова-Риббентропа. Советские войска еще не взяли Берлин, а для украинцев, проживавших за границей до 1939 года — в Краковском, Жешувском и Люблинском воеводствах, уже готовили товарные вагоны для отправки в СССР. До 1948 года из Польши вывезли полмиллиона украинцев, часть из которых, например лемки, даже не задумывались над своей национальной идентификацией.
Однако в тех же воеводствах остались еще около 150 тысяч этнических украинцев. И они, по мнению польских властей, создавали продовольственную базу отрядам УПА, для которых граница не была преградой. Тогда‑то и вспомнилась еще довоенная идея о переселении украинцев в западные воеводства. 27 марта 1947 года на столе главы генштаба Войска польского лежал план операции. Через день при странных обстоятельствах на пограничье погиб генерал Кароль Сверчевский, попав якобы в засаду, устроенную отрядом УПА. Еще через день польское политбюро проголосовало за план генштаба и создание 21‑тысячного воинского подразделения для его выполнения.
Ранним утром 28 апреля в украинские села вошли отряды ВП. Крестьяне получили приказ оставить свои дома в течение пяти часов. С собой каждой семье разрешали взять до 50 кг вещей, а скот — лишь исходя из возможностей имеющегося транспорта. Дальше украинцев ждали фильтрационные пункты, куда снимали прямо с поездов всех подозреваемых в пособничестве УПА.
Военно-полевые суды обвинили в сотрудничестве с националистическим подпольем почти 4 тысячи человек, в основном представителей интеллигенции и духовенства. Их ждал трудовой лагерь в Явожно возле Освенцима, ничем не отличавшийся от нацистского «оригинала». В нечеловеческих условиях там погиб 161 украинец.
С обжитых десятками поколений мест поляки переселили 33 тысячи семей — чуть более 140 тысяч человек. В постановлении политбюро предписывалось селить их на новых землях, «не создавая групп и не ближе 100 км от границы».
На родине украинцы оставили обжитые дома и засеянные поля. Полученное взамен вызывало отчаяние. Даже по данным польского МВТ, в Штетинском воеводстве новоприбывшие получили 9,8 тысячи индивидуальных хозяйств, из которых 75% были полностью или почти разрушены.
Польский историк Роман Дрозд, ссылаясь на доклад инспекторов МВТ за октябрь 1947‑го, пишет: «Во всех домах нет окон, дверей, полов, печей и мебели. Тяжелую жилищную проблему решали по‑разному. В некоторые хозяйства поселено по две-три семьи. Под жилье использованы также все подсобные строения, конюшни и хлева».
Семьи, переселенные раньше всех, кое‑как смогли засеять новые поля. Но большинство не успевали уже обеспечить себя урожаем на будущий год. «Продовольственная ситуация переселенцев представляется трагической, — указано в докладе польской администрации после проверки Бытовского повята.- У 90% семей не будет своего картофеля, а до жатвы следующего года — и хлеба».
Многим украинцам удалось привезти с собой лошадей и коров. Однако на новых местах для них не было пастбищ. Почти везде, где местные власти отводили для этого земли, польские общины не принимали в свои стада скот украинцев. Поэтому тем приходилось продавать своих животных за бесценок.
Дали о себе знать предрассудки в массовом сознании. Так, начальник поезда, прибывшего с украинцами 5 июля 1947 года в Лемборк, сообщал органам безопасности: «[Переселенцы] обеспечены деньгами и даже долларами… Не исключено, что большинство привезли с собой оружие, поскольку все они — члены банд».
В сводке Министерства общественной безопасности в конце лета 1947‑го сообщалось: «В одной из общин повята Колобжег люди не приняли даже несколько украинских семей. В некоторых районах случались грабежи и обстрелы на дорогах. Распространяются слухи об убийствах и грабежах со стороны переселенцев».
На новых местах украинцы не могли справлять и традиционные религиозные обряды. Православным или грекокатолическим переселенцам не было где венчаться или крестить детей. Редким исключением стал отец Орест Серединский, который перешел в католичество, но тайно отправлял службу по православному обряду. А в селе Хжаново у города Элк отец Михаил Рипецкий открыл в заброшенной школе молитвенный дом для грекокатоликов и создал из привезенных книг библиотеку. Он не раз слышал в свой адрес от главы местного католического прихода: «Вас сюда привезли, чтобы вы впитались в наш организм».
Формальный результат операции «Висла» властями был достигнут — процесс полонизации пошел. Например, в Хощенском повяте при выдаче новых документов из 1 тысячи 76 переселенцев назвались украинцами только 81 человек.
В 1952 году политбюро компартии Польши приняло тайное постановление об улучшении положения украинцев. Им предложили сельхозкредиты и узаконили их право собственности на недвижимость. А в 1957-58 годах почти 5 тысяч украинских семей получили разрешение вернуться на родные земли.