Le Monde (Франция): логотипы крупных компаний появляются на гей-парадах, потому что руководство подталкивают к этому изнутри (Le Monde, Франция)

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ

Эксперт Константинос Элефтериадис считает, что критика коммерческого использования гей-парадов существовала всегда и не является признаком деполитизации. Гей-парад выделяется тем, что работает как широкое общественное пространство, как арена с множеством участников, которые выдвигают собственные требования. Именно поэтому здесь можно увидеть транспаранты известных брендов.

Polaroid, Smirnoff, Visa, Axa, Morgan Stanley… На прошедшем 30 июня в Нью-Йорке гей-прайде логотипы спонсоров заняли столько же места, сколько и плакаты с традиционными требованиями защиты прав ЛГБТ+ (лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры).

Через 50 лет после беспорядков в Стоунволле, которые стали основополагающим событием в борьбе за права сексуальных меньшинств в США, набирает обороты критика коммерческого использования кортежа и постепенного исчезновения его наиболее протестной составляющей. Как считает Константинос Элефтериадис (Konstantinos Eleftheriadis), преподаватель Парижского института политических исследований и научный сотрудник Центра исследования общественных движений при Высшей школе общественных наук, эта критика существовала с первых лет движения и касается самой структуры гей-прайда, а также проливает свет на споры между государством и широкой публикой и даже внутри самого ЛГБТ-сообщества.

«Монд»: Гей-прайд — это в своей основе политическое движение?

Константинос Элефтериадис: Гей-парад — это в первую очередь общественное мероприятие, которое объединяет людей, чтобы привлечь внимание к ЛГБТ в пространстве, где обычно во главе угла стоят гетеросексуальные нормы. Это, прежде всего, уличный протест, который призван показать, что другая идентичность тоже существует и может быть заметной. Первые мероприятия прошли в 1970-х годах в США, а затем в европейских странах и были зачастую связаны с другими формами активизма. Первыми участникам уличных протестов ЛГБТ были также представители феминистического движения и ультралевых.

Кстати говоря, у гей-парадов несколько адресатов: они обращаются с требованиями к государству, стремятся заручиться поддержкой населения и пытаются убедить свое сообщество в необходимости таких демонстраций. Кроме того, он позволяет политизировать новые вопросы, и каждый год появляются новые требования. Например, в этом году в Париже упор был сделан на вспомогательных репродуктивных технологиях. Дискриминация ЛГБТ на рабочем месте тоже является недавно возникшим вопросом.

— Гей-прайд как способ действия отличается смешением политических требований и праздничной атмосферы, на которую делается упор?

— Подобная атмосфера наблюдается и на других демонстрациях, это не отличительная черта гей-парада. Например, то же самое было на собраниях сторонников альтерглобализма в начале 2000-х годов. Гей-парад выделяется тем, что работает как широкое общественное пространство, как арена с множеством участников, которые выдвигают собственные требования. Именно поэтому вы можете увидеть на гей-параде транспаранты брендов вроде MasterCard, развернувшей туристическую кампанию Великобритании и меньшинств (в прошлом году ими были жертвы расизма, а в этом году — транссексуалы и феминистки).

В гей-параде существуют разные формы идентичности, субъективности и активизма. Я рассматриваю его как большое общественное пространство, внутри которого организуются различные группы. При этом не стоит забывать, что именно гей-прайд дает им место для мобилизации. Эти группы, такие как квиры, инвалиды или жертвы расизма, пытаются поставить требования на центральное место в демонстрации. Это не всегда работает, но попытки существуют.

— Когда возникла критика коммерческого использования и деполитизации гей-прайда?

— Мне кажется, она существовала всегда, с самой первой акции. Думаю, еще в 1980-х годах более радикально настроенные активисты были недовольны недостаточной политизацией и радикальностью, чрезмерным «мейнстримом».

Сегодня крупные компании активнее участвуют в гей-прайде, это нельзя отрицать. Тем не менее такое участие сопровождается формированием и работой внутри этих компаний ЛГБТ-групп, которые подталкивают их к участию в гей-прайде. Это не только решение сверху, но и работа снизу. Поэтому не стоит рассматривать гей-прайд как однородное движение и говорить: «Да, он стал коммерческим». В нем есть представители множества разных течений, и нет ничего странного в том, что гей-прайд поднимает вопрос угрозы для разнообразия на рынке труда.

Кстати говоря, эти перемены нельзя записать в число особенностей, поскольку они в большей степени связаны с переустройством капитализма и современным подходом к человеческим ресурсам, разнообразию и дискриминации на предприятии. Логотипы крупных компаний появляются потому, что люди внутри подталкивают к этому руководство, и это касается не всех. Кроме того, речь идет о коммерческих предприятиях, и если существует потенциальный рынок, они попытаются охватить его, как происходит с экологией или женщинами… Несмотря на все это, нам не следует пренебрегать работой, которая проводится в профессиональной среде для улучшения условий труда представителей ЛГБТ.