Плохая новость заключается в том, что выход из ЕС без соглашения (Джонсон отстаивал эту идею, чтобы выиграть на выборах лидера своей еврофобской Консервативной партии) может привести к внезапной остановке экономической активности, которая будет сравнима с катастрофой, наступившей после краха банка Lehman Brothers в 2008 году. Изначально этот сбой в бизнесе затронет, наверное, только британские предприятия, связанные с торговлей, и приведёт к заключению некоего компромисса между Британией и ЕС в течение нескольких недель или месяцев. Но, как мы узнали благодаря финансовому кризису 2008 года, даже краткого сбоя в нормальных коммерческих отношениях в одной из частей экономики достаточно, чтобы её всю потом трясло ещё много лет.
Хорошая же новость заключается в том, что Джонсон намного более умный и искусный политик, чем его предшественница — Тереза Мэй. Пессимизм по поводу перспектив Брексита стал настолько массовым, что любой вариант выхода из ЕС за исключением варианта выхода без соглашения станет теперь позитивным сюрпризом, который вызовет экономическое оживление не только в Британии, но и в Европе. Да, в долгосрочной перспективе Британия обречена на страдания в любом варианте Брексита. Но если это не будет вариант без соглашения, тогда краткосрочный ущерб удастся компенсировать подъёмом деловых и потребительских настроений, потому что риск полного разрыва внезапно сменится определённостью — длительным переходным периодом, во время которого экономические отношения Британии и Европы останутся практически неизменными.
В этом сценарии изменения в политике по обе стороны Ла-Манша позволили бы перевесить даже тот структурный вред, который Брексит причинит Британии и её торговым партнёрам. Великобритания выиграет от циклических стимулов, которые пообещал Джонсон — повышение государственных расходов и снижение налогов. А остальным странам Европы, особенно Германии и Франции, пойдут на пользу коммерческие возможности, которые откроются благодаря новым решениям ЕС: скорее всего, они будут выдавливать британских конкурентов из общего рынка в таких прибыльных отраслях, как финансы, медиа, фармацевтика, оборона и автомобили.
Насколько же тогда высока вероятность упорядоченного выхода и длительного переходного периода в сравнении с потенциально катастрофичным, внезапным разрывом?
На рынках политических ставок шансы выхода без соглашения сейчас оцениваются в 33%, а некоторые финансовые аналитики считают, что они приближаются к 50%. Это неудивительно, если вспомнить, что основную часть своей предвыборной кампании Джонсон посвятил нормализации идеи выхода без соглашения. Но есть как минимум три причины, почему Брексит без соглашения остаётся крайне маловероятным, даже несмотря на Джонсона — или, возможно, как раз из-за него.
Во-первых, расклад в парламенте сейчас даже больше, чем раньше, препятствует выходу без соглашения. Все оппозиционные партии ещё сильнее объединились против Джонсона, чем раньше против Мэй, и его реальное большинство в парламенте сократилось всего до двух или трёх депутатов. Это означает, что в принципе будет достаточно лишь двух дезертиров в партии тори, чтобы забаллотировать правительство Джонсона и спровоцировать проведение всеобщих выборов. В июле 40 депутатов-тори проголосовали за то, чтобы ослабить переговорные тактические позиции Джонсона, поэтому явно найдётся достаточное число потенциальных диссидентов, готовых свалить его правительство, если это понадобится для предотвращения выхода без соглашения. А если выборы будут объявлены до того, как Джонсон сумеет восстановить единство своей партии, проведя Брексит в том или ином варианте, тогда он, скорее всего, проиграет на этих выборах, войдя в британскую историю, как премьер-министр, занимавший этот пост самое короткое время. Соответственно, внутрипартийный бунт противников выхода из ЕС без соглашения является для Джонсона намного более серьёзным риском, чем разочарование еврофобов, саботировавших Мэй.
Во-вторых, у Джонсона есть способ избежать разрыва с ЕС, который был недоступен Мэй. Если Джонсон сумеет убедить лидеров ЕС предложить некоторые незначительные, косметические изменения к заключённому Мэй соглашению о выходе, тогда он сможет — почти несомненно — убедить парламент утвердить это «новое» соглашение. Причина в том, что у твердолобых евроскептиков, желавших заменить Мэй на «настоящего» сторонника Брексита, теперь не будет иного выбора, кроме как проголосовать за соглашение Джонсона. В противном случае им грозят выборы, по итогам которых они могут вообще остаться без Брексита. Кроме того, многие сторонники Европы в обеих главных партиях, ранее надеявшиеся предотвратить Брексит, теперь поддержат почти любое достигнутое соглашение, просто чтобы избежать кошмара выхода без договора.
Главная угроза, следовательно, исходит со стороны ЕС. Пойдут ли европейские лидеры на достаточное число косметических уступок Джонсону, чтобы «подкрасить свинью» в соглашении Мэй, а Борис потом, как говорится, «принёс домой бекончик»? Наверное, ответ будет «да». Как и Джонсон, лидеры ЕС отчаянно хотят завершить сагу Брексита, а ведь ему реально нужна лишь одна маленькая уступка: изменение «ирландской оговорки», которая призвана гарантировать открытую границу в Северной Ирландии.
Этот пограничный вопрос реально важен только для Ирландии, поэтому позицию Евросоюза будут определять интересы ирландского правительства. Трудно найти причину, по которой это правительство могло бы предпочесть определённость нанесения мгновенного вреда экономическим интересам и безопасности Ирландии в случае Брексита без соглашения, а не лёгкое смягчение «ирландской оговорки», что гарантировало бы длительный переходный период, в ходе которого ничего не изменится. Как недавно отметил Пэт Лихи, известный комментатор газеты «Irish Times»: «А не лучше ли выглядит вероятность введения пограничного контроля через несколько лет, чем определённость введения такого контроля 31 октября?» Более того, во время переходного периода, который наступит после упорядоченного Брексита, Британия будет страстно желать поскорее договориться о постоянном торговом соглашении с ЕС, тем самым, Ирландия окажется в ещё более сильной позиции, чтобы настаивать на требовании сохранения открытой границы.
Всё это подводит нас к третьей причине, почему не стоит делать ставку на выход без соглашения: это собственные заявления и политический стиль Джонсона. Хотя Джонсон неоднократно давал обещания выйти из ЕС уже в октябре «с соглашением или без него», он также оценил шансы реальности выхода без соглашения как «миллион к одному», потому что он уверен в успехе переговоров с ЕС.
Почему мир воспринял обещание Джонсона выйти «с соглашением или без него» как религиозную доктрину, а его же собственный прогноз, что Брексит будет с соглашением, отверг как бессмысленные мечтания? Если обратить внимание на его личные амбиции и способность забывать об обещаниях (а обычно это лучший метод прогнозирования действий Джонсона), можно сделать совершенно обратный вывод.
Если Джонсон начнёт выступать за Брексит без соглашения, он рискует катастрофой в любом случае: либо экономический спад, если он сумеет обойти парламентскую оппозицию и провести обещанный разрыв, либо досрочные всеобщие выборы, если парламент такой разрыв заблокирует. Если же, с другой стороны, Джонсон действительно попытается договориться об упорядоченном выходе, тогда он всё же сумеет провести символический Брексит к установленному сроку в октябре, но при этом обеспечит переходный период, в котором Британия отчаянно нуждается.
Вызванный этим всплеск деловой уверенности позволит сверстать щедрый бюджет со снижением налогов, ростом госрасходов и кейнсианскими бюджетными стимулами. Всё это проложит путь к всеобщим выборам следующей весной, которые Джонсон почти точно выиграет, получив значительное большинство. Для этого политически своевольного человека, чьим единственным постоянным принципом является непостоянство, предпочтительным вариантом, конечно, будет упорядоченный и согласованный Брексит, и не важно, какие безрассудные обещания он давал еврофобам, которые привели его к власти.
Анатолий Калецкий, главный экономист и сопредседатель Gavekal Dragonomics. Бывший обозреватель лондонской Times, международной New York Times и Financial Times, он является автором книги "Капитализм 4.0: рождение новой экономики после кризиса", которая предвосхитила многие посткризисные преобразования мировой экономики. Его книга 1985 года "Издержки дефолта" стала влиятельным учебником для латиноамериканских и азиатских правительств, ведущих переговоры о дефолтах и реструктуризации долга с банками и МВФ.