Сфера исследований профессора Бостонского колледжа Курта Вулгайзера — языковая политика и языковые конфликты в постсоциалистической Восточной Европе. Сегодня господин Вулгайзер проводит в украинских городах (Киев, Харьков, Одесса, Днипро) фокус-группы с молодыми носителями украинского языка: с теми, кто в силу обстоятельств раньше общался на русском, но сделали осознанный выбор в пользу украинского, и теми, для кого украинский язык — основной язык общения с детства.
ИНТЕРЕС К УКРАИНСКОМУ ЯЗЫКУ ВОЗНИК ВО ВРЕМЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ РОССИИ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
— Господин Вулгайзер, расскажите об учебном заведении, в котором вы работаете, и предмете вашего исследования.
— Сегодня я преподаю в Бостонском колледже, это частный иезуитский исследовательский университет, который находится в бостонском пригороде Честнат Гил. Я работаю на кафедре славянских и восточных языков и литературы, такое необычное сочетание. В Америке учебные заведения иногда объединяют совершенно разные по происхождению языки в один департамент, но, с другой стороны, очень интересно работать в таком пестром научном обществе. На сегодня отдельного преподавания украинского языка у нас нет, однако преподаются польский, русский и болгарский языки. В будущем к ним может добавиться и украинский.
— Как у вас лично появился интерес к украинскому языку?
— Я уже долгое время изучаю украинский. Начал, когда изучал политические науки в рамках программы по исследованию России и Восточной Европы Мичиганского университета.
Тогда я впервые познакомился с Украиной, ее историей благодаря замечательным лекциям профессора Романа Шпорлюка (историк, экс-директор Украинского научного института Гарвардского университета — ред.). Впоследствии, учась в магистратуре Индианского университета, я писал работу об Украине во времена руководства Петра Шелеста (первый секретарь ЦК КП Украины в 1963-1972 гг.). Я исследовал украинское национальное движение и диссидентское движение в СССР и «двоякую» роль Шелеста в этих процессах.
— Вы изучали работы выдающихся украинских диссидентов, в частности Вячеслава Черновола?
— Да, я изучал эти работы в свои студенческие годы. Постепенно мой интерес дошел до лингвистического аспекта положения Украины в СССР. Как социолингвиста, меня интересует взаимодействие социальных и лингвистических процессов. Изучение политических наук способствовало моему интересу к Украине и ее языку. Именно тогда, в 1980-х, перед началом перестройки, я написал работу, посвященную украинскому националистическому движению в УССР в 1960-х годах.
— Вы видите существенные изменения в положении украинского языка тогда и сейчас?
— Должен отметить, что я впервые посетил Киев в 1982 году. Я был в составе делегации американских студентов в тогдашнем Ленинграде, нам организовывали экскурсии в другие советские республики, и я побывал в Эстонии, Армении и, собственно, Украине. Тогда украинский язык на улицах столицы Украины почти не был слышен. Но все же мне удалось приобрести несколько сборников стихов Шевченко, это были отличные сувениры. Затем я перешел от исследования политических наук к лингвистике и ее социальным аспектам, не потеряв интереса к истории Украины и судьбе украинского языка.
В конце 1980-х я начал исследовать также белорусский язык и его положение в БССР. Должен отметить, что положение украинского языка в УССР было лучше тогдашнего положения белорусского языка в БССР. Там местные коммунисты совершенно не заботились о белорусском языке, в то время как украинские коммунисты, по крайней мере иногда, пытались общаться на украинском языке.
В США НАБЛЮДАЕТСЯ РОСТ ИНТЕРЕСА УЧЕНЫХ К УКРАИНЕ И ЕЕ ЯЗЫКУ
— Есть ли за пределами Украины исследователи, которые изучают положение украинского языка в Украине, какие-то работы по этой тематике?
— Хочу отметить, что в США наблюдается всплеск интереса к украинскому языку, многие университеты вводят его преподавание. Конечно, этот интерес усилился после событий Евромайдана, многие исследователи начали уделять внимание Украине и украинскому языку, хотя и иногда в пределах какого-то более широкого исследования. К сожалению, вообще изучение иностранных языков становится менее популярным в США. Впрочем, многие исследователи, которые ранее изучали российскую тематику, понимают, что им надо выучить украинский язык, чтобы исследовать Украину, и они его изучают.
— По вашему мнению, какой вклад украинской диаспоры в США и Канаде в изучение Украины и ее языка?
— Думаю, что в прошлом они организовывали много конференций, посвященных этой тематике, хотя это не было главным фокусом внимания американских ученых. Сейчас интерес к изучению Украины растет, украинская диаспора, конечно, поддерживает эти научные инициативы, включая создание кафедр изучения Украины. Например, Украинского научного института в Гарвардском университете не существовало бы без поддержки диаспоры. Также они создали программы по изучению украинской тематики в университете штата Канзас, хотя этот штат не из тех, где больше всего представлена украинская диаспора. Так же и в Канаде украинская диаспора поддерживает интерес к изучению Украины в научных кругах.
В УКРАИНЕ УНИКАЛЬНОЕ СОЧЕТАНИЕ ЯЗЫКОВЫХ СИТУАЦИЙ
— С точки зрения ученого, в чем заключается особенность положения украинского языка по сравнению с другими?
— Положение украинского языка поражает с той точки зрения, что, на первый взгляд, это язык этнического большинства в Украине, по крайней мере, большинство украинцев считают его родным языком. Но когда речь идет о ежедневном использовании этого языка, вы понимаете, что в некоторых регионах Украины это фактически язык этнического меньшинства, или язык «меньшей культурной значимости». К этому привела языковая ассимиляция местного населения, в результате которой украинский язык практически извели на этих территориях.
Нечто подобное произошло в Ирландии, где местный язык с XIX века стал уступать английскому. А также в Беларуси, где большинство людей считают белорусский язык родным, но не пользуются ним в жизни, для них он остается частью национального самосознания, которое не имеет воплощения в жизни.
В этом смысле Украину можно назвать страной сочетания ирландского и белорусского сценариев с ситуацией в Каталонии, где местный язык подвергался дискриминации, но в последнее время активно возрождается, пользуясь поддержкой властей и самих каталонцев, которые, собственно, никогда не отбрасывали собственный язык. Сегодня в Каталонии идет политика побуждения иностранцев, которые туда приезжают, к изучению каталанского языка. И должен отметить, что они преуспели в этом.
Итак, в Украине ситуация на западе и в центре страны несколько схожа с Каталонией. В то же время, на юге и востоке, особенно в городах, больше вспоминается печальный опыт Беларуси и Ирландии, хотя на официальном уровне украинский язык все же используется, в основном, государственными служащими.
Украина — это уникальное сочетание разных языковых ситуаций в одной стране. Поэтому интересно наблюдать, какое влияние окажет новый «языковой закон», особенно на юге и востоке страны.
РОССИЙСКИЕ МЕДИАРЕСУРСЫ СДЕЛАЛИ ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ВКЛАД ДЛЯ ИСКАЖЕНИЯ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ В УКРАИНЕ
— Вы упомянули о недавно принятом Законе Украины «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного». По вашему мнению, он выполнит свою миссию?
— По моему мнению, закону не хватает четко прописанного механизма принуждения к его выполнению. То есть, если человек пишет жалобу о нарушении этого закона, власти должны сначала отправить предупреждение нарушителю и только при повторном нарушении возможно наложение штрафа, поэтому непонятно, насколько это будет эффективным.
— Без надлежащего механизма наказания нарушителей закон не справится со своей миссией?
— Если сравнивать этот закон с подобными законодательными нормами других стран, я бы отметил ситуацию в Квебеке, где в свое время ввели штрафы за неприменение французского языка. Тогда большинство представителей англоязычной бизнес-элиты Квебека перенесли свой бизнес из Монреаля в Торонто и другие города в англоязычных регионах Канады. Когда их начали реально штрафовать за отсутствие французского, они решили, что им лучше переехать, чем выучить местный язык.
В Украине, конечно же, ничего подобного не произойдет вследствие действия языкового закона, тем более без надлежащего механизма принуждения. Но здесь интересно, какую роль сыграет давление общества для внедрения норм нового закона. Ведь в Украине есть общественные движения, которые защищают языковые права украинцев. Хотя для большинства населения страны, еще, наверное, не понятно, что это такое — языковые права и обязательность их соблюдения. Интересно, будут ли в конце концов защищены права украиноязычных в Украине, ведь русскоязычные здесь точно не ощущают нарушения своих прав в отличие от украиноязычных граждан. Я считаю, что главная цель этого закона — обеспечить использование украинского языка в публичном пространстве. К сожалению, российские медиаресурсы сделали значительный вклад в искажение языковой политики в Украине, в частности ее восприятия в западных странах.
СТОЛИЦА УКРАИНЫ СЕГОДНЯ — ЭТО БИЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ГОРОД
— Из вашего опыта, украиноязычные граждане в разных регионах нашей страны имеют определенные отличия?
— Это один из вопросов моего исследования. На сегодня я могу утверждать только на примере Киева и Харькова, на следующей неделе я отправляюсь в Одессу и Днипро для проведения фокус-групп там.
Киев — очень интересный город в этом смысле, ведь его сегодня можно назвать билингвистическим. Это резко контрастирует с ситуацией, которую я лично наблюдал здесь шесть лет назад, до Евромайдана, и еще раньше, в 2007 году. Сегодня на улицах города слышно значительно больше украинского языка. Например, в сфере обслуживания заметны существенные изменения, сейчас персонал кафе и ресторанов значительно чаще обращается к посетителям на украинском языке. Это тоже в контексте языкового закона, который требует обслуживать на украинском в случае, если человек обращается на государственном языке относительно какой-либо услуги.
В Киеве я замечаю разительные изменения по сравнению с прошлыми визитами. А в Харькове ситуация совсем иная, русскому языку там довольно трудно составить конкуренцию, хотя и там есть некоторые интересные изменения. Скажем, шесть лет назад я почти не слышал украинской речи в Харькове, а сейчас в некоторых заведениях сферы обслуживания персонал обращается к посетителям на украинском языке.
Подводя итог, гораздо сложнее перейти на исключительное общение на украинском языке в Харькове, бросая вызов русскоязычному окружению, чем в Киеве. В столице уже можно ставить вопрос, носителей какого языка на самом деле здесь больше, ведь может оказаться, что в Киеве большинство жителей билингвистичны.
Для украиноязычных в Харькове общение на украинском языке — настоящая борьба за выживание с русскоязычным окружением их социальных групп, это заставляет этих людей объединяться в группы, создавая для себя украиноязычную среду вместе с единомышленниками.
Другим интересным аспектом является определенная политическая составляющая процесса перехода на общение на украинском языке для украинцев, я проводил фокус-группы еще до событий Евромайдана, тогда это отмечалось в меньшей степени. Сегодня много новых украиноязычных мотивируют свой выбор в пользу украинского языка именно событиями 2014 года и военной агрессией РФ против Украины. Для меня лично это неудивительное явление.
В Киеве я также заметил другую интересную мотивацию среди опрошенных мной украиноязычных: когда люди, которые прежде общались на разных языках, создают семью, через совместный быт русифицированные граждане возвращаются к родному языку. Хотя мотивация большинства новых украиноязычных сегодня — именно начатая Россией война против Украины.
— Как повлияет на ситуацию недавняя смена власти в Украине, возможно ли уменьшение популярности украинского языка вследствие политических факторов?
— Будет интересно наблюдать языковую практику народных депутатов новой Верховной Рады. Я считаю, что в случае осуществления открытой политики поддержки русского языка или двуязычия в Украине, власти столкнутся с сопротивлением украинской патриотической общественности. В 2013 году я слышал от некоторых новых украиноязычных, что предыдущий языковой закон «Кивалова-Колесниченко», который на самом деле защищал русский язык вопреки логике законодательства, стал фактором для перехода людей на общение на украинском языке. «Мне навязывают русификацию, поэтому я буду разговаривать на украинском языке» — такую мотивацию я лично слышал.
Особенность Украины — то, что украинцы критически относятся к власти в государстве. В отличие от россиян или белорусов, которые слушают, что им говорит власть и следуют ее указаниям, украинцы часто наоборот подсознательно отвергают инициативы власть имущих.
ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПОМОГЛИ СОХРАНИТЬ РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ УКРАИНЦАМИ И РОССИЯНАМИ
— Известно, что много украинцев разговаривают на «суржике». Как бы вы охарактеризовали этот феномен? В пользу какого языка работает суржик?
— В то время, когда русский язык полностью доминировал в официальном языковом пространстве Украины, суржик сыграл значительную роль как компромисс для русифицированного украинца. Мол, я перешел на русский, но с некоторыми местными особенностями.
С лингвистической точки зрения, суржик значительно ближе к украинскому языку, чем к русскому. Для носителя такого смешанного языка не будет сложно перейти на литературный украинский при желании. Я разговаривал с носителями суржика и определенных диалектов сельской местности, и для них не является чем-то сложным перейти на чистый украинский язык. Считаю, что для русскоязычных этот шаг, с точки зрения лингвистики, гораздо более сложный, чем для носителей суржика.
Трудно поверить, но для некоторых людей — это природный язык, нечто подобное можно найти в автономном регионе Галисия в Испании, где существует определенная смесь галисийского и испанского языков.
— Считается, что суржик сохранил украинский язык от полного уничтожения, вы согласны с этим?
— В определенной степени можно с этим согласиться. То, что люди, поддаваясь русификации, сохраняли определенные украинские фонетические и грамматические особенности в своем русифицированном общении, очевидно, помогло сохранить различие между украинцами и россиянами.
Если сравнить опять же с Беларусью, то там много носителей «трасянки» (местного белорусско-российского суржика), менее распространенного, чем в Украине, в конечном итоге утратили языковую обособленность, а их дети перешли на более-менее чистый русский язык. В этом плане ситуация в Украине мне кажется более обнадеживающей.
НЕОБХОДИМО СОЗДАТЬ ПОП-КУЛЬТУРУ НА УКРАИНСКОМ ЯЗЫКЕ И С УКРАИНСКИМ СОДЕРЖАНИЕМ
— Как бы вы описали типичного «нового украиноязычного», какие люди принимают участие в ваших фокус-группах?
— Это молодые люди в возрасте от 18 до 28 лет. Я специально сделал такую выборку, чтобы исследовать языковую практику поколения независимости Украины. Я могу отметить, что у них у всех высшее образование, они знают, что происходит в мире, могут сравнить ситуацию в Украине с другими странами.
Для части Украины сегодня вопрос заключается в том, чтобы возродить украинский язык, а не только его популяризировать. Вернуть язык в употребление на публике и в семье. Потому что когда речь идет о возрождении исчезающего языка, основная задача — вернуть язык в семейный круг, где одно или более поколений уже им не пользовались.
Например, в испанской Галисии была схожая с Украиной ситуация. Но их молодое поколение сейчас возвращается к галисийскому языку — языку прадедов. Даже в семьях, где родители и дедушки говорили на испанском языке. Нечто подобное нужно и Украине.
Таких амбициозных целей невозможно достичь без соответствующей поддержки государства. Вместе с тем не только политика побуждает людей возвращаться к родному языку. В Украине некоторые граждане переходят на украинский язык из-за того, что им нравится украиноязычная музыка, которой сейчас стало значительно больше, или язык окружения, в которое они волей судьбы попадают.
— Какова судьба украинского языка в будущем?
— Музыка, которую я уже упомянул, украинская книга — все это имеет большое значение для дальнейшего увеличения использования украинского языка, но сложнее всего склонить среднестатистического гражданина к общению на украинском языке. Речь идет о рабочем классе, так называемом «обывателе». Для этого надо создать поп-культуру на украинском языке и с украинским содержанием. В этом определяющую роль должна играть культурная и политическая элиты страны.
Сегодня у украинского языка положение гораздо лучше, чем, скажем, в начале 1990-х. Много выдающихся общественных деятелей общаются на украинском, люди искусства в частности. В отличие от той же Беларуси. Поэтому я не боюсь за будущее украинского языка.