Москва — Большинство людей представляют себе революции как внезапные землетрясения или извержения вулкана, которые начинаются без предупреждения и полностью разрушают политическую систему. Но историки, политологи и даже некоторые политики знают, что реальность — совершенно иная: революции происходят, когда системы выхолащиваются или просто загнивают изнутри. После этого революционеры могут отмести установленные нормы поведения (или даже истины) как нечто пустое, мешающее исполнению народной воли. Как говорят китайцы, революция происходит, когда система правления теряет «небесный мандат».
Лишь время покажет, наблюдаем ли мы сейчас подобное выхолащивание британской демократии. Но не исключено, что премьер-министр Борис Джонсон уже пересек невидимый Рубикон, когда недавно решил приостановить работу парламента с середины сентября до 14 октября. Его цель — лишить избранных народом представителей практически любых шансов помешать его планам, связанным с вероятным выходом Британии из ЕС без соглашения уже 31 октября.
Что бы дальше ни случилось, британская парламентская демократия уже никогда не сможет быть прежней. И совершенно точно, она больше никогда не будет тем образцом, которым столь многие люди во всем мире когда-то восхищались.
Как справедливо отмечают Джонсон и его сторонники, нет ничего необычного в пророгации парламента (это очень вежливое британское словечко маскирует акт запрета на заседания законодательной власти). Они утверждают, что некодифицированная конституция Британии предусматривает именно такую просьбу о приостановке деятельности парламента, с которой Джонсон обратился к королеве Елизавете II, а лишь она одна обладает властью объявлять пророгацию парламента. Конечно, у Джонсона есть формальные полномочия, позволяющие обращаться с подобными просьбами. Но реальный вопрос в его мотивах: может ли премьер-министр советовать королеве приостановить работу парламента, если очевидная — хотя и незаявленная — цель этого действия заключается в том, чтобы аннулировать суверенитет парламента? Именно это сейчас должны решить британские суды.
В XVII веке англичане сражались в гражданской войне из-за вопроса о суверенитете парламента, и последовавшее затем урегулирование отношений с короной должно быть тем прецедентом, который ляжет в основу решения британских судов. А в этой основе — концепция, что суверенным является парламент, а не корона (и, конечно, не исполнительная власть).
Однако популистские сторонники Брексита заклеймили высших британских судей как «врагов народа», когда в 2016 году они вынесли решение, подтвердившее суверенитет парламента и его право провести содержательное голосование по вопросу о Брексите. Можно лишь гадать, проявят ли суды твердость и на этот раз. Решение бывшего премьер-министра Британии Джона Мейджора объединить усилия с активистом Джиной Миллер, которая выступает против Брексита и инициировала судебное дело в 2016 году, стало экстраординарным событием, позволяющим сделать вывод, что Мейджор считает действия Джонсона серьезной угрозой для британской демократии.
Поведение Джонсона действительно нанесло ущерб верховенству закона, причем так, что залечить эту рану будет трудно. И он продемонстрировал такую беспощадность и презрение к конституционным нормам и правилам, которую трудно было ожидать, особенно со стороны человека, воображающего себя продолжателем традиций Черчилля в управлении Британией.
Жестокая ирония здесь в том, что попытки Джонсона выхолостить парламент имеют тревожные параллели с тем, что делали фашистские лидеры в Европе в 1930-е годы. Можно вспомнить о Гитлере, который убедил стареющего президента Германии Пауля фон Гинденбурга подписать «Закон о чрезвычайных полномочиях», сделавший, по сути, дальнейшее существование Рейхстага совершенно бессмысленным. Можно также вспомнить о том, как Муссолини цинично манипулировал королем Италии Виктором Эммануилом III ради укрепления собственной власти. В конечном итоге уступчивость короля Италии стоила ему короны и закончилась его изгнанием после Второй мировой войны.
Лишь немногие (по крайней мере, пока что) опасаются за безопасность короны королевы Елизаветы. Тем не менее, британская королева оказалась втянута в политический и конституционный кризис, не имеющий параллелей за все ее правление, длящееся уже почти 68 лет. Тот факт, что якобы консервативный премьер-министр проявил готовность пойти на этот риск, означает, что степень презрения Джонсона к демократическим нормам и верховенству закона такая же, как и у его идола — президента США Дональда Трампа.
Предстоящие дни и недели могут решить судьбу британской парламентской демократии, насчитывающей сотни лет. Еще предстоит увидеть, сможет ли большинство депутатов, не согласных с выходом страны из ЕС без соглашения, объединиться и заблокировать попытку Джонсона выхолостить парламент, а также найдется ли у британских судов достаточно смелости, чтобы защитить нормы и правила британской конституции. Кроме того, многое зависит от того, будут ли и дальше члены кабинета Джонсона, ранее однозначно выступавшие против пророгации (Саджид Джавид, Эмбер Радд, Мэтт Хэнкок, Ники Морган и даже архиапологет Брексита Майкл Гоув), потакать попыткам Джонсона нейтрализовать парламент, чтобы сохранить свои должности.
Впрочем, самый важный вопрос заключается в том, поймет ли, наконец, достаточное количество британцев, что Брексит — это надувательство, и он всегда им был. Их будущее теперь зависит от бинарного выбора: либо сохранение демократии, верховенства закона и тесных связей с Европой, либо опрометчивый побег в авторитаризм, правление произвола, углубление глобальной изоляции страны и в удушающие объятия Трампа.