Я был глубоко потрясен, став свидетелем вчерашних событий, происходивших в Вестминстерском магистратском суде. Каждое решение там продавливалось как прессом, несмотря на доводы и возражения адвокатов Ассанжа, которых суд даже не слушал.
Прежде, чем я расскажу о вопиющих процессуальных нарушениях, необходимо поведать о состоянии Ассанжа. Меня шокировало то, как похудел мой друг, как быстро поредели его волосы, как у него появились все признаки преждевременного и быстро ускоряющегося старения. Он сильно хромает, чего я раньше не замечал. После ареста он потерял в весе 15 килограммов.
Но больше поражает не его физическое состояние, а умственное. Когда его попросили назвать свое имя и дату рождения, он на несколько секунд задумался и с трудом вспомнил их. К важному содержанию его заявления, прозвучавшего в конце заседания, я подойду позже; но те затруднения, которые он испытывал, произнося его, были очень заметны. Ему было очень трудно произносить слова и мысленно сосредоточиться.
ПРИЗНАКИ ПЫТОК
До вчерашнего дня я скептически относился к словам тех, кто утверждал, что обращение с Ассанжем равноценно пытке. Я испытывал сомнения даже по поводу точки зрения Нильса Мельцера (Nils Melzer), который является специальным докладчиком Организации Объединенных Наций по вопросам пыток. И я не очень верил тем, кто заявлял, будто Ассанжу дают препараты, подтачивающие его здоровье. Но я бывал на судах в Узбекистане, где людей подвергали жестоким пыткам, работал с выжившими после истязаний в Сьерра-Леоне и других странах, и могу сказать, что увиденное мною вчера заставило меня поверить в худшее. У Джулиана налицо все симптомы жертвы пыток: он моргает глазами на свету, он дезориентирован, сбит с толку, и ему трудно проявить свободу воли в тумане приобретенной беспомощности.
Еще с большим сомнением я относился к тем (среди этих людей был старший юрист из его команды адвокатов, беседовавший со мной в воскресенье вечером), кто выражал тревогу относительно того, что Джулиан может не дожить до окончания процесса экстрадиции. Но теперь я не только верю в это — эта мысль меня неотступно преследует. Все присутствовавшие вчера на суде увидели, что государство прямо у нас на глазах истязает одного из величайших журналистов и важных диссидентов нашего времени. Было невыносимо смотреть на то, как мой друг, который исключительно быстро мыслил и четко излагал свои идеи, превратился в шаркающую ногами и бестолковую развалину. Однако представители государства, особенно бессердечная судья Ванесса Барейтцер (Vanessa Baraitser), были не только готовы к участию в этой кровавой забаве, но и действовали активно, «с огоньком». Она буквально сказала Ассанжу, что если он не в состоянии следить за процессом, то адвокаты объяснят ему суть происходящего позднее. Вопрос в том, почему человек, который, судя по предъявленным ему обвинениям, считается очень компетентным и умным, доведен государством до такого состояния, в котором он не может следить за судебной процедурой. И почему это не заставило судью задуматься ни на долю секунды?
Предъявленные Ассанжу обвинения очень конкретны: публикация в сговоре с Челси Мэннинг документов об иракской войне, других документов и видеоматериалов о войне в Афганистане, а также телеграмм Госдепартамента. Эти обвинения не имеют никакого отношения к Швеции, к сексу, к выборам 2016 года в США. Я просто хочу дать это простое разъяснение, которое никак не могут понять ведущие средства массовой информации.
ПРЕПЯТСТВИЯ ДЛЯ ЗАЩИТЫ
Цель вчерашнего заседания заключалась в досудебной подготовке дела к слушанию, в определении графика процедуры экстрадиции. Защита Джулиана просила дать ей больше времени на подготовку доказательной базы и утверждала, что политические правонарушения не включены в договор об экстрадиции. Поэтому необходимо, заявила защита, провести предварительное слушание, чтобы определить, применим ли вообще в данном случае договор об экстрадиции.
Те доводы, которые представили адвокаты Ассанжа, когда просили больше времени на подготовку, очень убедительны и одновременно поразительны. Они очень редко виделись со своим клиентом в тюрьме, и до прошлой недели им не разрешали передавать ему никакие документы об этом деле. Доступ к компьютеру у него очень ограниченный, а все его записи и материалы конфискованы из посольства Эквадора американским правительством. То есть, он лишен возможности пользоваться собственными материалами, готовясь к защите в суде.
Далее адвокаты заявили, что они связались с испанскими судами по поводу очень важного судебного процесса в Мадриде, могущего представить весомые доказательства. Это дело указывает на то, что ЦРУ в посольстве организовало непосредственную слежку за Ассанжем, действуя через испанскую компанию «Ю-Си Глобал», которая по контракту занималась обеспечением безопасности. Что очень важно, они прослушивали доверительные разговоры Ассанжа и его адвокатов, обсуждавших линию защиты против экстрадиции, запрос на которую был подготовлен в США еще в 2010 году. На любом нормальном процессе этого факта было бы достаточно для того, чтобы отказать в рассмотрении запроса на экстрадицию. Кстати, в воскресенье я узнал, что среди представленных в суд испанских материалов, сделанных по заказу ЦРУ, есть одна видеозапись в высоком разрешении, на которой мы с Джулианом обсуждаем различные вопросы.
Среди представленных в испанский суд улик есть информация о заговоре ЦРУ с целью похищения Ассанжа, что очень многое говорит об отношении американских властей к законности в этом деле и о том обращении, которого он может ожидать в США. Адвокаты Джулиана объяснили, что судебный процесс в Испании идет прямо сейчас, и что улики с этого процесса очень важны. Однако суд может не закончиться в ближайшее время, в связи с чем не исключено, что эти улики невозможно будет представить в рамках предложенного графика слушаний по делу об экстрадиции Ассанжа.
НИКАКИХ ОТСРОЧЕК — ТРЕБОВАНИЕ АМЕРИКАНЦЕВ
Обвинитель Джеймс Льюис (James Lewis) заявил, что государство резко против предоставления защите любой отсрочки для подготовки, а также решительно против рассмотрения вопроса о том, является ли совершенное правонарушение политическим, а следовательно, не включенным в договор об экстрадиции. Барейтцер намек Льюиса поняла и категорически заявила, что дату слушания по вопросу об экстрадиции, 25 февраля, менять нельзя. До этого она легко соглашалась на изменение дат представления улик и доказательств, а также ответов на них. В данном же случае она объявила десятиминутный перерыв, чтобы обвинение и защита согласовали эти шаги.
То, что случилось дальше, очень поучительно. На слушаниях присутствовали пять представителей американского правительства (сначала они были втроем, а двое приехали позже). Они сидели в зале суда сзади юристов. Юристы со стороны обвинения немедленно начали общаться с этими представителями США, затем выходили вместе с ними из зала, решая вопрос о датах.
После перерыва сторона защиты заявила, что по ее профессиональному мнению, она не успеет должным образом подготовиться, если дата слушания по вопросу об экстрадиции останется без изменений. Тем не менее, действуя в рамках инструкций Барейтцер, адвокаты изложили свой график представления доказательств. Услышав это, младший юрист Льюиса засеменил к американцам, чтобы еще раз проконсультироваться с ними, а Льюис буквально заявил судье, что он действует «по указанию тех, что сидят сзади». Здесь важно отметить следующее. Обвинение консультировалось не с британской прокуратурой, а с американским посольством. Льюис получил два указания от американцев и заявил, что защите можно дать два месяца на подготовку доказательной базы (защита говорила, что ей нужно минимум три). Однако февральскую дату сдвигать никак нельзя. Барейтцер согласилась со всем, что сказал Льюис, и вынесла соответствующее решение.
«ТЕЛЕФОННОЕ ПРАВО» ПО-АМЕРИКАНСКИ
К тому моменту было уже совершенно непонятно, зачем мы присутствуем при этом фарсе. Американское правительство давало указания Льюису, тот передавал его инструкции Барейтцер, а она оглашала их как свое собственное правовое решение. Это цирковое представление вполне можно было сократить, посадив в кресла судей американцев, чтобы они руководили всем процессом. Никто из присутствовавших там не поверил, что это был настоящий судебный процесс, и что Барейтцер хоть как-то учла доводы защиты. Когда она смотрела на адвокатов, выражение ее лица менялось от презрительного до саркастического и утомленного. А глядя на Льюиса, она источала внимание, теплоту и открытость.
Процесс экстрадиции явно ускоряют в соответствии с графиком, продиктованным Вашингтоном. Почему февральская дата так важна для США, если это не желание упредить представление испанским судом доказательств того, что ЦРУ своими действиями подрывало линию защиты? Хотелось бы услышать мнение других на сей счет.
Барейтцер отказала защите в просьбе провести отдельное предварительное слушание по вопросу о том, применим ли вообще в данном случае договор об экстрадиции. При этом она даже не удосужилась объяснить причины такого отказа. (Возможно, она не выучила наизусть инструкции Льюиса о том, с чем соглашаться). Но вот полный текст статьи 4 американо-британского договора об экстрадиции от 2007 года:
Статья 4
Политические и военные правонарушения
1. Экстрадиция не проводится, если правонарушение, из-за которого подан запрос на экстрадицию, носит политический характер.
2. В рамках настоящего Договора следующие правонарушения не считаются политическими:
(а) правонарушение, за которое обе стороны в соответствии с многосторонним международным соглашением обязаны экстрадировать находящееся в розыске лицо либо передать дело своим компетентным органам для принятия решения о судебном преследовании;
(b) убийство или иное насильственное преступление, совершенное одной из сторон против главы государства либо против члена семьи главы государства;
© убийство, причинение смерти, злонамеренное ранение или нанесение серьезных телесных повреждений;
(d) правонарушение, связанное с похищением (в том числе, детей) или с любой формой насильственного удержания, включая взятие заложников;
(е) установка или угроза установки или применения взрывчатых либо зажигательных веществ, а также взрывных устройств либо огнестрельного оружия, способного создать угрозу жизни, причинить тяжкие телесные повреждения или нанести существенный материальный ущерб;
(f) хранение взрывчатых либо зажигательных веществ, а также взрывных устройств, способных создать угрозу жизни или нанести существенный материальный ущерб;
(g) покушение на сговор либо сговор с целью совершения любого из вышеуказанных правонарушений, а также участие в заказе таких преступлений, оказание помощи или содействия, предоставление советов, содействие в заказе, пособничество в совершении этих преступлений;
3. С учетом изложенного в пункте 2 настоящей Статьи запрос на экстрадицию не будет удовлетворен, если компетентные органы либо запрашиваемая сторона придет к выводу, что запрос является политически мотивированным. В рамках данной статьи компетентным органом США является исполнительная ветвь власти.
4. Компетентные органы запрашиваемой стороны могут отказать в экстрадиции за преступления по нормам кодекса военных законов, если они не являются преступлением по нормам простого уголовного права. В рамках данной статьи компетентным органом США является исполнительная ветвь власти.
НАКАЗАНИЕ ЗА ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ — НА ЗАПАДЕ?
На первый взгляд, то, в чем обвиняют Ассанжа, подпадает под определение политического преступления. Если нет, то что это? На него не распространяются перечисленные в статье исключения. Есть все основания рассмотреть вопрос о том, соответствует ли выдвинутое против него обвинение закону об экстрадиции, причем сделать это надо до начала длительного и дорогостоящего процесса изучения всех доказательств в том случае, если договор применим. Однако Барейтцер просто отмахнулась от этих доводов.
Если у кого-то еще остались сомнения в том, что происходило в зале суда, я продолжу. Льюис встал и заявил, что защите нельзя позволять попусту тратить время суда своими многочисленными аргументами. Все доводы для основных слушаний она должна представить в письменном виде и заранее. А еще надо «применить правило гильотины» (это его собственные слова) в отношении аргументов и свидетелей в суде, предоставив защите, скажем, пять часов. Защита возразила, отметив, что ей может понадобиться больше пяти запланированных дней для представления своих доводов. Барейтцер заявила, что с точки зрения процедуры она сейчас с этим согласиться не может, однако подумает над этим, когда получит все папки с материалами доказательств.
Затем Барейтцер превзошла саму себя, объявив, что февральское судебное заседание пройдет не в довольно открытом и доступном Вестминстерском магистратском суде, как сейчас, а в Белмаршском магистратском суде. Это мрачный комплекс зданий, где проводятся предварительные слушания по делам террористов. Оно примыкает к тюрьме строгого режима, в которой в настоящее время содержат Ассанжа. В Белмарше даже в самом большом зале суда всего шесть мест для публики. Цель явно заключается в том, чтобы скрыться от испытующих взоров общественности, и чтобы не показывать публике Барейтцер и ход судебного заседания, в отличие от заседания в Вестминстерском суде, о котором вы сейчас читаете. Видимо, мне не удастся попасть на основные слушания в Белмарш.
ВЫСТУПЛЕНИЯ В ПОДДЕРЖКУ АССАНЖА
Власти явно обескуражены тем, что сотни честных и добрых людей пришли поддержать Ассанжа. Они надеются, что до удаленного Белмарша их доберется гораздо меньше. Я практически уверен (потому что много лет проработал дипломатом), что прибывшая во время заседания пара американцев — это вооруженные сотрудники органов безопасности, отправленные туда в связи с тем, что вокруг здания, где присутствовали высокопоставленные американские чиновники, собралось так много протестующих. Возможно, решение о переносе суда в Белмарш было принято по инициативе американцев.
Защита Ассанжа резко возражала против переноса слушаний в Белмарш на том основании, что в здании нет совещательных комнат, где адвокаты могли бы консультировать своего клиента, тем более, что в тюрьму к нему их пускают нечасто. Барейтцер бесцеремонно отвергла их возражения, сопроводив свое выступление очень характерной самодовольной улыбкой.
Наконец Барейтцер повернулась к Джулиану и приказала ему встать. Она спросила, понял ли он суть слушаний. Он ответил отрицательно, заявил, что не может думать в таких условиях. Он был явно дезориентирован. Затем он все-таки собрался с силами, выпрямился и сказал:
Я не понимаю, как этот процесс можно называть справедливым. У сверхдержавы было 10 лет на подготовку к этому делу, а я даже не имею доступа к своим записям. Там, где я нахожусь, очень трудно что-либо делать. А у этих людей безграничные ресурсы.
Эти усилия утомили его. Он стал говорить тише, бессвязнее, он явно был в замешательстве. Он говорил о разоблачителях и издателях, на которых навешивают ярлык врага народа, затем сказал о краже ДНК у его детей, о том, что за ним шпионили во время встреч с психологом. Я вовсе не утверждаю, что Джулиан ошибается на сей счет, просто он не мог должным образом сформулировать и выразить свои мысли. Он явно был не в себе. Это очень больной человек, и смотреть на него в таком состоянии было ужасно. Однако Барейтцер не проявила ни сострадания, ни озабоченности. Она язвительно заметила, что если Ассанж не понял, что произошло, то ему все объяснят адвокаты. А потом судья быстро покинула зал суда.
ШОК ОТ БРИТАНСКОЙ ЮСТИЦИИ
Все это вызывает тягостное впечатление. Стало ясно, что там нет места подлинному процессу учета обстоятельств правового характера. Мы стали свидетелями откровенной демонстрации силы государства, а также того, что правила процедуры неприкрыто диктуют американцы. Джулиан сидел в клетке с пуленепробиваемым стеклом, а представителей общественности в количестве тридцати с небольшим человек засунули в другую клетку, с другим пуленепробиваемым стеклом. Не знаю, видел ли Ассанж в зале суда меня и остальных своих друзей, и был ли он в состоянии кого-то узнать. По крайней мере, никаких признаков этого я не увидел.
В Белмарше он находится в полной изоляции 23 часа в сутки. Ему разрешена 45-минутная прогулка. Если его куда-то ведут, то двери других камер запирают, а людей из коридоров убирают, чтобы у Ассанжа не было контактов с другими заключенными, кроме краткого времени прогулки, когда за ним пристально наблюдают. Столь бесчеловечному режиму заключения нет никакого оправдания, ибо так содержат злобных террористов. Но в данном случае этот режим применен в отношении журналиста и издателя, который находится в предварительном заключении.
Я уже много лет слежу и протестую против все более авторитарной власти британского государства. Но когда видишь столь неприкрытые и откровенные издевательства и насилие, это по-прежнему шокирует. Кампания демонизации и обесчеловечивания Ассанжа, основанная на тоннах лжи, которую распространяет государство и СМИ, привела к такой ситуации, в которой его медленно и прилюдно убивают у всех на виду. Его предали суду за то, что он публиковал правду о незаконных действиях власти, не получая никакой поддержки от «либерального» общества.
Если Джулиана в ближайшее время не освободят, он будет уничтожен. Если государство может так поступать, то кто будет следующим?