Есть один старый анекдот.
«Туристы находят в Карпатах старый схрон, из него выползает столетний дед с автоматом
— Слава Иисусу. Ну, какие новости?
— Так война, дед.
— С кем воюем?
— С Москвой.
— А где именно воюем?
— В Донбассе.
— Ну что… нормально ребята продвинулись…»
Считается, что анекдот становится смешным за счет неожиданного смыслового разрешения в конце. И если эта концовка кажется нам смешной, то у истории для нас плохие новости. Потому что «неожиданное смысловое разрешение» тут найдет тот, для кого 2014-й год стал неожиданностью.
Для носителя советской памяти война Украины с Россией нелогична и невозможна. Для вынужденных переселенцев российское вторжение — это удар в спину и предательство. Для столичного аполитичного жителя все происходящее — это вывих, который должен быть исправлен. А для деда из анекдота все закономерно. Все та же война. Все с тем же противником. По тем же самым мотивам. Только на другом конце страны.
Мы все — заложники своей памяти. Которая коротка и в лучшем случае рассчитана лет на семьдесят. События нашей реальности способны терять логику и обретать ее в зависимости от исторической оптики.
В 2015 году один польский коллега рассказывал мне о той разнице, что отличала его страну и мою. Он говорил о том, что в Польше воспринимали весь период с 1991 по 2014-й как внезапную историческую передышку. За время которой нужно успеть мобилизоваться, провести реформы и подготовить систему обороны. Потому что нормативная Россия для них — это империя, сосредоточенная на поглощениях и расширении. И нужно быть готовым к тому, что ее «оттепели» всегда бывают краткосрочными.
Пока мы считаем все происходящее историческим вывихом — мы проигрываем. Пока мы полагаем, будто есть пространство для компромисса — мы проигрываем. Пока мы говорим, что в войне виновно «воинствующее меньшинство» — мы проигрываем. Выигрывать мы начнем лишь в тот момент, когда увидим все происходящее глазами того самого деда из анекдота. Для которого новость о войне с Россией новостью не была. Для которого новая война — это всего лишь продолжение его собственной. Той самой, что началась задолго до 2014-го года.
И тогда мы сможем понять его оптимизм. Потому что если взглянуть на карту страны, то за шестьдесят лет хлопцы действительно хорошо продвинулись.