Нигде Крым не находится так близко к России, как на берегу Керченского пролива. Отсюда можно увидеть «большую землю».
А еще отсюда хорошо виден Крымский мост: 17 километров над поверхностью воды, ведущие в Россию. После аннексии Крыма в 2014 году строительство моста стало для Кремля «имиджевым проектом» — символом притязаний на украинский полуостров, воплощенным в стали и бетоне.
Для городка Керчь Крымский мост — настоящая благодать, утверждает мэр Сергей Бороздин. Бывший менеджер керченского порта стал политиком и представляет теперь прокремлевскую партию «Единая Россия». «Благодаря мосту мы смогли серьезно нарастить количество туристов — с 400 тысяч до миллиона в год», — говорит он.
В разговоре с нами мэр признается, что у него еще никогда не было столько дел. «За 23 года под контролем Украины здесь в экономическом плане мало что происходило», — сообщает он. По его словам, украинские власти практически ничего не делали для развития городской инфраструктуры, тогда как Россия выделяет на эти цели огромные средства: «Ремонтируются дороги и тротуары, строятся новые детские площадки и спортивные сооружения, реставрируются и дома».
Возможно, мэр несколько приукрашивает ситуацию, ведь он — представитель новой российской власти. Портрет на стене в его кабинете не дает забыть о Владимире Путине, строгом повелителе в Кремле.
Но если говорить о строительных работах на полуострове, то мэр прав: стройки идут не только в Керчи. Кремль вкладывает миллиарды в крымскую инфраструктуру.
«Едва сводим концы с концами»
Впрочем, до простых граждан большие деньги не доходят. Если поговорить на рынке с людьми, слышишь одно и то же. «Да, когда пришли русские, зарплаты стали больше, — говорит одна продавщица. — Но и цены тоже очень быстро выросли». По ее словам, молоко сейчас стоит около 80 рублей за литр. Это соответствует ценам в Москве, но ведь в Крыму зарплаты намного скромнее.
За простую работу платят в пересчете всего 200 франков в месяц. «Мы едва сводим концы с концами», — заявляет какой-то человек. А другой показывает на испорченные, подгнившие персики. Их продают с большой скидкой — людям, которые не могут позволить себе другие фрукты.
В инфраструктуру государство вкладывает огромные средства — но простым людям приходится затягивать пояса все туже и туже. Такая экономическая ситуация уже несколько лет наблюдается по всей России. А после аннексии — и в Крыму тоже.
Многие боятся проблем с властями
Россия принесла в Крым все, что у нее есть, в том числе свою экономическую модель и репрессивную политическую систему. Ведь для настроений в Крыму типично не только разочарование по поводу отсутствующего роста уровня жизни. Многие боятся проблем с властями и воздерживаются от критики.
Одно из мест, где никто ничего не боится, — украинская православная церковь в центре Симферополя, столицы Крыма.
За тяжелой дверью царит тишина. Горящие свечи отбрасывают теплый свет на золотые иконы. Эта церковь — одно из последних мест в Крыму, где молитвы читают по-украински. Скоро, однако, она перейдет к России — она нужна государству.
Изгнание украинской церкви
«В первую очередь это спор по поводу недвижимости. Правительство хочет вернуть это здание себе, — объясняет владыка Климент, архиепископ Украинской церкви в Крыму. — Однако реальные причины этого конфликта — политические».
Власти в споре с представителями церкви приводят спорные юридические аргументы. «Наш договор аренды еще в украинские времена был заключен на 50 лет, и плата составляла одну гривну в год», — говорит владыка Климент. Одна гривна — чисто символическая цена. «На нас, однако, подали в суд за неуплату аренды. Хотя мы давно уже выплатили всю сумму на 50 лет вперед».
То есть неоплаченные копейки стали поводом для изгнания Украинской церкви из Крыма. Владыка Климент защищается в суде. Недавно он добился предварительного успеха: пока ему и его общине разрешили остаться в этом здании.
«Мы всегда ощущали себя русскими»
Это, однако, ничего не меняет: те, кто отказывается признать новые российские власти, подвергаются в Крыму давлению. С 2014 года несколько тысяч украинцев уехали с полуострова на Украину. Некоторым пришлось буквально спасаться бегством.
Впрочем, верно и то, что многие жители Крыма имеют тесные связи с Россией. «Мы, жители Крыма, всегда ощущали себя русскими, — говорит, к примеру, 44-летняя Ольга Дронова, пророссийская активистка из Севастополя. — Я тоже выросла с этим чувством. Здесь, в Крыму, всегда был российский флот, мы пели русские песни и гордились российской историей».
Похоже, Дронова восхищается «русским Крымом» вполне искренне. И с этим связана проблема: хотя Россия, аннексировав Крым, нарушила международное право, ситуацию, когда не Киев, а Москва правит в Крыму, Ольга Дронова считает «правильной».
«Это маленькое кафе — все, что у меня осталось»
Иного мнения придерживается ресторатор Олег Николаев. 53-летний мужчина сидит в своем кафе Coffe Studio. Сам он из Москвы, но еще в украинские времена переехал в Севастополь, где основал небольшую «гастрономическую империю».
«У меня было два ресторана и несколько мобильных точек торговли фастфудом. Теперь у меня их нет, это кафе — все, что у меня осталось. Почему? Я полез в политику».
При этом Николаев не настроен проукраински: в 2014 году москвич был горячим сторонником так называемой «русской весны». «Должен сказать, что я был настроен весьма романтически», — рассуждает он, оглядываясь назад, в прошлое. Тогда Николаев занялся политикой: «Мы верили, что сумеем построить здесь, в Севастополе, другую, лучшую Россию. Страну без недостатков „большой России"».
Николаев имеет в виду демократическую Россию — страну без коррупции и злоупотреблений властью. Но вскоре у него и его сподвижников возник конфликт с местными властями. «Губернатор, органы исполнительной власти — они оказались сильнее. Так что построить другую Россию нам не удалось».
После этого Николаев при «содействии» властей потерял свои рестораны. На владельца помещения, которое он арендовал, надавили, и тот расторг договор аренды. А в отношении фургонов, с которых продавали фастфуд, власти проводили одну проверку за другой, и после пятидесятого визита проверяющей комиссии Николаев, наконец, сдался.
Испытывает ли он разочарование по этому поводу? «Настоящего разочарования у меня нет. Я же знал, как делаются дела в России. А мы просто стали частью этой России», — говорит он.