Череда государственных служащих, дававших показания в ходе проходившего под руководством члена Палаты представителей Адама Шиффа (Adam Schiff) расследования, породило целый поток хвалебных оценок со стороны экспертов (по крайней мере, со стороны тех экспертов, которые принадлежат к истеблишменту). Обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» Дэвид Брукс (David Brooks), который, судя по всему, является сверхчувствительным индикатором подобных вещей, был «впечатлен качеством, профессионализмом и основополагающими позитивными качествами» этих тихих мужчин и женщин, которые «вызывали намного больше доверия, чем избранные официальные лица» в процессе своих выступлений на слушаниях.
Уильям Тейлор (William Taylor), Джордж Кент (George Kent), Мари Йованович (Marie Yovanovitch) и Фиона Хилл (Fiona Hill) на самом деле выделялись своим бескорыстным достоинством и знаниями, и это были люди, которые сделали карьеру в рядах нашего дипломатического корпуса и аппарата национальной безопасности. Девизом генерального штаба Германии когда-то были такие слова: «Всегда стремитесь быть чем-то большим, чем вы кажетесь», и выступавшие свидетели продемонстрировали, что этические установки по-прежнему живы, хотя они и вызывают критику со стороны представителей самых разных фракций.
Однако эти ориентированные непосредственно на предмет эксперты в одном деле не преуспели: они не предоставили согласованного стратегического обоснования той политики в отношении Украины, которую представляли и пытались защитить. Скорее, они материализовали «украинскую политику», а еще относились к ней так, как будто она является самоочевидной. В результате довольно странным образом эти люди, защищая свои действия и сохраняя свою репутацию, раскрыли то, что они больше всего пытались оградить от большого риска.
В дополнении к атакам личного характера на свидетелей как на представителей бесконтрольного Болота Глубинного государства, привлечение внимания к Украине предоставило еще одну возможность для доктринерских «реалистов» определить национальные интересы Соединенных Штатов более узко и более ограниченно, а не просто высмеивая попытки обозначить американские политические принципы, и одновременно уступая значительные «сферы интересов» Китаю, Ирану и особенно России, этому своего рода «Священному союзу» Меттерниха в версии XXI века, направленному против демократии, секуляризма и индивидуальных свобод. В тех случаях, когда нападки личного характера были ослаблены, укрепляли свои позиции политические атаки.
Конечно же, возрождение реализма подобного сорта обусловлено тем фактом, что он обеспечивает для сторонников Трампа видимость наличия теории. Возможно, они больше всего озабочены сохранением политической власти президента, однако аргумент реалистов представляет собой удобное оружие для достижения этой цели. Для Трампа язык заключения корыстных сделок, а также жалобы по поводу «бесконечных войн» и «едущих зайцами» союзников постепенно и плавно сливаются друг с другом.
Реалисты занимаются Украиной в той или иной мере с момента окончания холодной войны. Они постоянно предупреждали о том, что расширение НАТО на восток будет воспринято Москвой как провокация. Одним из первых на линии старта оказался Тед Карпентер (Ted Galen Carpenter) из Института Катона (Cato Institute), и он продолжает скакать на той же лошади. В его статье из категории «я же говорил вам», опубликованной в журнале «Америкэн консерватив» год назад, Карпентер с любовью и обильно цитировал мемуары бывшего министра обороны Боба Гейтса (Bob Gates), который «считал, что отношения с Россией выстраивались неправильно после того, как Джордж Буш-старший покинул Белый дом в 1993 году». Этот Буш и 41-ый президент смог сделать так, что русские «проглотили» объединение Германии внутри Атлантического альянса.
«Однако столь быстрое продвижение после развала Советского Союза и включение в состав НАТО такого большого количества бывших порабощенных государств было ошибкой… Соглашения с правительствами Румынии и Болгарии о ротации войск на базах в этих странах были ненужной провокацией… Русские имели давние исторические связи с Сербией, но это в целом было проигнорировано… А попытка включить в НАТО Грузию и Украину на самом деле оказалась непосильной задачей».
Основной вывод из этой серии аргументов состоит в том, что Запад заканчивается в центральной Европе. Все то, что расположено к востоку, является не геополитической границей, а законной российской буферной зоной. Гейтс и Карпентер обвиняют администрацию Клинтона, в частности, «в плохом выполнении работы, связанной с попыткой взглянуть на мир с (российской) точки зрения».
Вторжение России в Крым и его аннексия в феврале 2014 года — после отстранения от власти украинского президента Виктора Януковича, российского ставленника, — а также захват в августе промышленных районов Украины вдоль восточного берега реки Дон стали подтверждением анализа реалистов. 8 февраля 2015 года в газете «Нью-Йорк таймс» профессор Чикагского университета Джон Миршаймер (John J. Mearsheimer) подчеркнул, что «украинский кризис продолжается уже почти год, и Россия побеждает». Это соперничество, по его мнению, оказалось просчетом с военной точки зрения, и он сделал вывод о том, что «баланс сил теперь явно складывается в пользу Москвы». Любая помощь ослабленной украинской армии будет не только напрасной тратой ресурсов, но и стратегическим безумием, которое заставит Россию прибегнуть к эскалации, в том числе, вероятно, с использованием угрозы применения ядерного оружия. По его мнению, военные действия «будут становиться все более интенсивными и распространятся на другие регионы». Чрезмерным было требование о том, чтобы Соединенные Штаты «начали проецировать силу на соседние с Россией государства, не говоря уже о попытках сделать союзником какое-либо государство на границе с Россией».
Последующие события не стали особенно благосклонными к анализу Миршаймера и его предсказаниям. Как нам недавно напомнили, Соединенные Штаты — с опозданием и в весьма незначительном объеме — предоставили военную помощь Украине, тогда как в Донбассе ситуация в военном отношении зашла в тупик. Это, в основном, связано с желанием украинцев воевать, несмотря на то, что они недостаточно вооружены. В то же время русские «сепаратисты» в Донбассе оказались скопищем разного рода военизированных группировок, и Москва вынуждена увеличивать их поддержку, оставаясь при этом в рамках своих реальных возможностей. Даже в условиях российской оккупации общественное мнение в этом регионе, — население здесь, возможно, и говорит, в основном, на русском, однако в этническом отношении это украинцы, — не поддерживает ни независимость от Украины, ни поглощение со стороны Москвы; и большая часть людей считают себя украинцами. Хотя, судя по всему, Миршаймер прав, когда говорит о том, что украинская армия «не будет способна остановить решительное наступление российской армии», однако вероятность такого рода полномасштабной атаки невелика и продолжает уменьшаться. Владимир Путин горит желанием восстановить Россию в качестве геополитической силы, и возможно он смело разыграл партию, имея на руках слабые карты, однако его карты продолжают оставаться слабыми, и он одновременно разыгрывает многие из них. Что касается его контроля внутри страны, то пик этой фазы, судя по всему, уже пройден.
«Парадоксальным можно считать то, что российское вторжение, первоначально ставившее себе цель наказать ориентированное на Запад правительство Украины, толкнуло эту страну в совершенно другом направлении. Это также напоминание о том, что предполагаемый стратегический дар Владимира Путина, российского президента, на самом деле является весьма ограниченным. Его вмешательство сделало из когда-то дружественной соседней страны врага. Его усилия по объединению „русскоязычных народов" в евразийский блок заставили тысячи людей перестать говорить по-русски».
Реалисты очень любят предупреждать о непреднамеренных последствиях военных действий. «Загонять в угол обладающую ядерным оружием Россию, — значит играть с огнем», — подчеркнул Миршаймер. Но пока создается впечатление, что это Путин опалил свои пальцы. А неразбериха с минскими соглашениями показывает неадекватность Германии как европейского лидера; при всем своем богатстве эта страна продолжает оставаться совершенно неподготовленной для того, чтобы обеспечить постсоветский порядок к востоку от своих границ.
Пожалуй, мы могли бы лучше понять Украину, если бы перевернули наши нынешние географические карты и посмотрели бы на эту страну, на юго-восточную Европу, и, на самом деле, на всю Восточную Европу как на геополитическую позицию в направлении север-юг, от Балтийского моря до Черного моря, а не просто как на ситуацию восток — запад. Положение Украины, в частности, первоначально было определено Днепром — большой рекой, несущей свои воды в сторону юга. Ее длина составляет более 2300 километров (1400 миль), и протянулась она от Смоленска до Черного моря, откуда в прошлом часто приходили оккупанты, от классической Греции и христианского Константинополя до оттоманского Стамбула. Ее водосбор доходит на севере почти до стран Балтии, а еще дальше на западе до Польши. Отсюда ее изначальная европейская ориентация, появившаяся задолго до появления московского влияния, поскольку она была частью Литовского княжества, а затем и Польско-литовской унии. Украинский казак или «гетман», как правило, командовал кавалерией этого содружества. Вместе с другими реками, текущими в направлении Черного моря, — это Дон, Днестр и Дунай — Днепр помогает определить единый «низинный» регион, связывающий Черноморский бассейн с открытыми равнинами Польши, с границами Германии и огибающий Карпатские горы и Трансильванские Альпы. Армии, культуры, конфессии, языки и политики перемещались как вверх, так и вниз по течению этой реки.
Несомненно, эти коммуникационные линии и маршруты военных перемещений становились предметами споров. Русских можно считать относительно поздно появившимися игроками, и обозначенные линии коммуникации не так легко связываются с Москвой. Таким образом, не было ничего «естественного» или неизбежного в русском влиянии на Киев или на любую другую часть Украины. В XVII веке, недовольные программой «полонизации» содружества, проводившейся представителями польской знати, запорожские казаки обратились к Романовым для того, чтобы сохранить свою безопасность и автономность, но, возможно, не свою суверенную независимость. Последовавшие за этим программы «русификации» оказались не намного более успешными, чем усилия в области полонизации в странах содружества, о чем свидетельствует и нынешняя ситуация в Донбассе. Украинский национализм может принимать самые разные формы, — Украина на самом деле является в большей степени мультиэтническим образованием, чем племенным сообществом на основе крови и почвы, — и эта структура является на удивление долговечной, иногда она в материальном и политическом отношении демонстрирует слабость, однако эмоционально, почти даже духовно, всегда остается сильной.
Именно поэтому трещины в режиме Романовых тут же привели к отделению Украины; киевское восстание, в результате которого русские были изгнаны из Киева, произошло спустя месяц после Октябрьской революции 1917 года. В своей борьбе за освобождение правительство в Киеве вновь обратило свой взор на Запад, но, увы, это были Германия и Австро-Венгрия — альянс, который перестал существовать после поражения в первой мировой войне. В конце той войны Союзники удерживали Одессу, а также другие позиции на Черном море, а Польша получила западные провинции — Галицию и Волынь, что стало причиной серьезных беспорядков; Румыния и оставшаяся часть Австро-Венгрии тоже присоединили к себе традиционные украинские территории. Украина почувствовала последствия продолжающегося конфликта с поляками, затем войны поляков против Советов, а потом жестокостей как красных, так и белых сил в ходе гражданской войны в России. 17 ноября 1921 года большевистская кавалерия окружила, а затем и уничтожила остатки Украинской армии, после чего была создана новая Советская Социалистическая Республика.
Стремление Украины к независимости сыграло критически важную роль в развале Советского Союза, а также в провале предложенного Михаилом Горбачевым проекта по созданию Содружества независимых государств, целью которого было сохранение империи с помощью определенного рода федерализма. Киев отказался подписать «Устав Содружества», а также другие предложения в области коллективной безопасности, поскольку он хотел, по крайней мере, вернуть свою независимость в неразбавленном виде. Киев сформировал свои собственные вооруженные силы и постепенно начал вести переговоры с Москвой о получении части Черноморского флота. Однако этот развод оказался чрезвычайно болезненным в экономическом отношении. Облегчение наступило только в виде осуществленной олигархами приватизации, и при этом Леонид Кучма, один из главных олигархов, был президентом страны с 1994 года по 2004 год. В период правления Кучмы проявились все противоречия получившей независимость Украины. Раньше Леонид Кучма был «красным директором» государственных предприятий, а в ходе приватизации оказался в числе бенефициаров системы коррупции и криминала.
А еще он написал ставшую популярной брошюру под названием «Украина не Россия», которая послужила мощным рупором для украинских националистов. В конечном итоге коррупция настигла его самого, тогда как Виктор Ющенко, его настроенный на реформы преемник, продолжил отдаляться от Москвы и сделал явной западную и европейскую ориентацию Украины за счет интенсивной совместной работы с Европейским союзом.
Избрание Ющенко само по себе стало свидетельством силы стремления Украины к независимости и демократии. На самом деле он пришел к власти лишь в результате повторных выборов, поскольку стали известны факты о том, что Виктор Янукович, его поддерживаемый Москвой соперник, подтасовал результаты первых выборов. Повторные выборы были проведены в результате массовых мирных протестов, — это была так называемая «Оранжевая Революция» 2004 года, и, кроме того, стремление Украины на Запад было убедительным образом продемонстрировано и показано по телевидению, после чего оно стало очевидным даже для европейских и американских скептиков. Период правления Ющенко и его лишенные особых оснований надежды на вступление в Евросоюз пали жертвой рецессии 2008 года, которая особенно сильно подействовала на Украину. Янукович восстал из пепла как президент, способный на решительные действия, поначалу он привлек к суду своих оппонентов, но затем сбежал в Москву, с которой он заигрывал, незаконно прихватив государственные активы примерно на 70 миллиардов долларов.
Тот факт, что этот предполагаемый диктатор был избран в ходе голосования, уже давно является аргументом реалистов, которые выступают против предоставления стратегической поддержки Украине. Хотя Янукович пользуется популярностью среди русофилов в Америке, в тот момент он вновь вызвал резкое осуждение у самых разных украинцев. В ноябре 2013 года под давлением Владимира Путина Янукович в последний момент решил отказаться от подписания «Соглашения об ассоциации» с Европейским союзом, которое представляло собой компромиссный договор, отражавший обструкционистский подход Германии и Франции. Как и в 2004 году, центром протестов оказалась Площадь независимости в Киев — или «Майдан», — а мотивированы они были на этот раз не экономическими проблемами и внутренней коррупцией, а обманутыми надеждами в отношении европейских амбиций и опасением относительно российского реванша. Кроме того, на этот раз отличие состояло еще и в реакции Януковича, решившего применить насилие. Протесты какое-то время оставались мирными, однако полицейские стали нападать на участников акций, а снайперы вели по ним прицельный огонь. Позднее в результате проведенного расследования удалось установить, что сотрудники российской разведки, судя по всему, находились на Майдане перед началом стрельбы. Путин применил комбинацию из морковки и дубинки, пытаясь таким образом сохранить своего партнера в Киеве, и пообещал кредит в 15 миллиардов долларов в обмен на продление договора об использовании российской военно-морской базы в Севастополе. Эти меры не спасли Януковича, и он был смещен со своего поста парламентом Украины 22 февраля 2014 года. Спустя четыре дня российский подпольные группы и специальные подразделения направились в Крым, а в апреле такая же операция началась в Донбассе.
Баланс сил в Европе является для Америки центральным стратегическим вопросом с момента появления первых британских колоний и продолжает оставаться таковым в настоящее время. Американцы сражались и умирали в борьбе против попыток Франции, Германии и России добиться гегемонии на этом континенте, и со временем границы были передвинуты с запада на восток, от Рейна к Эльбе, Одеру и Висле, создавая таким образом всё большую стратегическую глубину.
Однако после окончания холодной войны Соединенные Штаты и их союзники отказались от фундаментальной военной аксиомы: определить цели, оккупировать и готовиться защищать завоеванную территорию. Хотя сам Североатлантический альянс увеличил количество своих членов, в военной области Запад действовал с отставанием. Лишь после 2014 года администрация Обамы постепенно начала проводить ротацию подразделений на временной основе — из Соединенных Штатов в Польшу и в меньшей степени в Румынию и Болгарию, и одновременно Вашингтон начал оказывать давление на другие страны-члены НАТО для того, чтобы они начали на ротационной основе направлять военнослужащих в страны Балтии.
Украина — и Грузия — оказались в очень сложном положении, в стратегическом отношении на ничейной земле, которая представляла собой постоянный соблазн для Владимира Путина и его планов по восстановлению империи царей и комиссаров. Как достаточно ясно показывает историческая игра в «классики», проходящий от Балтийского до Черного моря пояс естественным образом составлен и ориентирован на юг, запад и север, а не на восток. Эти линии коммуникации, связывающие Черноморский регион с северной и западной Европой, настроены против проекции силы со стороны Москвы и распространения ее влияния, а не в пользу ее. Для остальной части Европы и Соединенных Штатов эти линии обороны, устрашения и сдерживания являются естественными; реки южной Европы должны выполнять такую же функцию, как и реки северо-восточной Европы. Процесс консолидации в восточном направлении находится вполне в пределах возможностей НАТО, если только этот альянс проявит соответствующую волю. Это также позволит вновь открыть перспективы для расширения демократии. Бывшие советские «порабощенные народы» когда-то считались самыми либеральными государствами в Европе, и относились к этому с большим энтузиазмом. Однако, пребывая в своем постоянном стратегическом страхе, подвергаясь кибератакам и будучи объектами пропагандистской и политической войны, они ушли внутрь себя и обратились к все более темному варианту популистского национализма.
В этих условиях американская поддержка — особенно военная поддержка — становится обязательной; на самом деле, без нее наша стратегия для Европы является почти обреченной на провал. И именно превращенный в культовую фигуру Джордж Буш-старший, босс Роберта Гейтса, провозгласил концепцию «единой и свободной» Европы; эта концепция была намеренно затемнена его мнимыми помощниками — или, как показал процесс импичмента, по крайней мере позволил держать ее в секрете среди оставшихся жрецов. Сегодня настало время открыть этот ковчег и проверить, что написано на скрижалях, а сделать это нужно не только для декламации, но и для того, чтобы вновь понять, реформировать и реанимировать веру американцев в свой самый продолжительный по времени стратегический интерес, а также в свои естественные моральные амбиции.
Жизелл Доннелли — научный сотрудник программы в области обороны и национальной безопасности Американского института предпринимательства (American Enterprise Institute).