Главная мысль: Дело не только в военных базах.
Международные эксперты, следящие за военными действиями России в Сирии, в первую очередь концентрируются на основных целях этой кампании. Репортеры, политики, эксперты и аналитики уже долгое время спорят о том, пытается ли Россия спасти Асада или же она борется с ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная на территории РФ — прим. ред.) и другими террористическими группировками в этом регионе. Эти дебаты зачастую имеют большое политическое значение, однако они приводят к обострению разногласий и не способствуют пониманию предпосылок, более широкого контекста и последствий российской операции в Сирии. Очевидно, должен существовать какой-то более многообещающий аналитический подход. Эксперты могут годами изучать доктрины внешней политики и выступления лидеров и при этом быть не в состоянии спрогнозировать, как конкретная страна будет действовать в тех или иных обстоятельствах. В этом смысле те шаги, которые Россия предпринимает в отношении сирийского кризиса, говорят красноречивее всяких слов, предоставляя массу пищи для размышления тем, кто пытается разобраться во внешней политике Москвы.
Независимо от того, считаете ли вы, что Россия спасает Асада — такое восприятие характерно для западных аналитиков, — или же что она борется с ИГИЛ, есть несколько моментов, с которыми очень трудно спорить.
Во-первых, Сирия считается союзником России на Ближнем Востоке: президент Асад попросил Москву о помощи, и Россия защитила своего союзника в очень трудный для него момент. Весь последний месяц американские эксперты и политики, особенно республиканцы, часто упоминали о том, что военная кампания России в Сирии ознаменовала собой возвращение Москвы на Ближний Восток. Согласно этим утверждениям, Москва отсутствовала в этом регионе с тех пор, как президент Египта отвернулся от Советского Союза и сблизился с Соединенными Штатами. Однако это далеко от истины.
Кроме того, мы должны оценить нынешнее состояние отношений России со странами Ближнего Востока. Россия вовсе не возвращается на Ближний Восток: Сирия была союзницей Советского Союза в период холодной войны, поэтому было вполне логичным, что президент Башар аль-Асад попросил о помощи именно Россию.
Многие обозреватели утверждают, что военная кампания России в Сирии — это дерзкий вызов Соединенным Штатам в этом регионе. В этом смысле решение России защитить своего союзника является особенно значимым. Администрация Обамы бросила Мубарака, который долгое время был союзником Америки, а Кремль — в гораздо более сложных обстоятельствах — оказывает помощь Асаду. Такая ситуация заставляет региональных лидеров крепко задуматься.
Во-вторых, военное вмешательство России в сирийский конфликт — это очень серьезное испытание для связей России в этом регионе. Обстоятельства на Ближнем Востоке постоянно меняются, и с каждым годом это становится все заметнее. В такой ситуации очень трудно делать вид, что существуют крепкие альянсы и давние друзья, на которых некая внешняя держава может положиться на Ближнем Востоке. Чтобы создавать коалиции, необходимые для достижения различных целей и выхода из различных кризисов, самое важное для внешней державы — это широта ее связей на Ближнем Востоке. Довольно трудно не заметить, что, несмотря на критику и опасения, высказываемые региональными столицами касательно военных операций России, Москва ведет диалог практически со всеми этими столицами. Весь предыдущий месяц Россия активно общалась с Египтом, Иорданией, Турцией, Кувейтом, Саудовской Аравией и Израилем. Позиция России в Сирии очень похожа на позицию Ирана. Иракские чиновники тоже продемонстрировали глубокую заинтересованность в сотрудничестве с Россией в процессе борьбы с ИГИЛ. Вы не ошибетесь, если предположите, что некоторые из этих переговоров крайне трудны, однако их продолжение существенно укрепляет стратегические позиции России в этом регионе. Здесь мы снова можем сравнить позиции России и Америки: к примеру, Вашингтону довольно трудно решать множество вопросов в этом регионе, не разговаривая с Тегераном, однако такой диалог является чрезвычайно проблематичным с точки зрения американской внутренней политики.
Решение вмешаться в сирийский конфликт позволяет нам сделать несколько выводов касательно внешней политики России за пределами Ближнего Востока. Самый важных из них — что Москва не боится принимать смелые решения. Кто-то может сказать, что решение вмешаться в сирийский конфликт было слишком рискованным, но в нынешний век глобального общественного контроля, перенасыщенности информацией и повсеместной политической прокрастинации (от лат. pro — вместо, впереди + crastinus — завтрашний — склонность к постоянному откладыванию важных дел «на потом» — прим. ред.) в условиях Ближнего Востока, где обстоятельства постоянно меняются, Кремль принял смелое решение действовать.
Пока до конца неясно, чего именно Москва пытается достичь и как ее решение вмешаться в сирийский конфликт будет осуществлено, но стратегическая смелость внешней политики России не вызывает никаких сомнений. И, продемонстрировав такую смелость, Москва — какими бы ни были ее цели — заставляет других игроков на Ближнем Востоке реагировать, и неважно, готовы они к этому или нет. Даже некоторые американские аналитики заметили, что решение Обамы отправить 50 спецназовцев в Сирию можно рассматривать как реакцию на действия России.
Смелость России подразумевает наличие военного потенциала и готовность использовать его. После распада Советского Союза многие российские и международные скептики сомневались в том, что уровень боеготовности Вооруженных сил России позволяет ей претендовать на более существенную роль в мировых делах. Хотя Россия использовала угрозы принять военные меры в качестве инструмента внешней политики, время от времени критики задавались вопросом: а почему вообще Россию стоит считать сильной державой?
Сегодня эти скептики получили ответ. Если российская Каспийская флотилия, считавшийся «захолустным флотом», способна выпускать крылатые ракеты по мишеням, находящимся в тысячах километрах от него, что еще может оказаться в запасе у России — особенно если учесть, что теперь она готова применять свой военный потенциал? Разумеется, нашлись критики, указавшие на то, что не все российские крылатые ракеты достигли своих целей. Но ни одна армия и никакие технологии не являются идеальными, и пока никто не смог точно сказать, сколько ракет не достигли своих целей. Кроме того, важно понимать, что Россия применила эти ракеты не во время сражения, от которого могло зависеть выживание, и не в борьбе за ключевые национальные интересы, а в рамках своей заграничной кампании, которую она начала по своему собственному желанию. С этой точки зрения это выглядит очень серьезным шагом.
В целом, российские вооруженные силы действуют — во многих смыслах — на незнакомой территории. Даже операция 2008 года в Грузии проводилась близко к российской границе и против хорошо знакомого противника. В Сирии все обстоит иначе, поскольку там Россия проводит такую военную кампанию, какие в недавней истории проводились лишь Соединенными Штатами либо под руководством Соединенных Штатов. Авиаудары, осуществляемые с иностранной военной базы, крылатые ракеты, различные виды космической и электронной разведки, отказ от задействования сухопутных войск, беспилотники, тесное взаимодействие между военно-морскими и военно-воздушными силами, взаимодействие с иностранными вооруженными силами — все это является отличительными чертами операций, характерных для современной войны. Скоро у мира появятся новые данные, по которым можно будет судить о готовности России к такому типу борьбы.
Следующим важным моментом в анализе значения вмешательства в сирийский конфликт для внешней политики России является способность Москвы учитывать прошлый негативный опыт, как свой, так и чужой. Первое, на что здесь нужно обратить внимание, — это более последовательные попытки России сделать ее операцию в Сирии прозрачной. Министерство обороны России, Министерство иностранных дел и Кремль поддерживают связь с их коллегами и международной прессой гораздо активнее, чем могли ожидать все те, кто когда-либо общался с российскими чиновниками.
Учитывая напряженность в отношениях между Кремлем и Белым домом, сентябрьская встреча (в 2015 году — прим. ред.) Путина и Обамы в Нью-Йорке казалась скорее попыткой российского президента лично объяснить позицию его страны, нежели попыткой заручиться поддержкой Америки. Те же причины могут объяснять нынешние регулярные консультации со странами Ближнего Востока и обращенные к военным атташе и военному руководству западных стран призывы российского Министерства обороны создать надежные каналы коммуникации для того, чтобы избежать непредвиденных ситуаций. Мы также видим, что Министерство обороны России открыло информационный центр, который своевременно предоставляет официальную информацию, включая видео ударов. Можно оспаривать эффективность такого PR-шага, однако это является огромным шагом вперед по сравнению с действиями России в ходе военной кампании 2008 года, когда Москва весьма вяло реагировала на попытки Грузии заручиться поддержкой международного сообщества. На этот раз Кремль даже предпринял попытку наладить контакт с антиасадовской оппозицией.
Но до начала сирийской операции России нужно было многое проанализировать. Ей нужно было осмыслить уроки ее собственных военных кампаний и военных кампаний других стран, которые обернулись неудачами. Сегодня многие обозреватели проводят параллели между сирийской кампанией России и вторжением Советского Союза в Афганистан. Разумеется, не все сравнения оправданы. Территория, культура и политика современной Сирии и Афганистана 40 лет назад очень отличаются друг от друга. Что еще важнее, для Советского Союза война в Афганистане оказалась полномасштабной опосредованной войной против США, Пакистана и стран Персидского залива, которые оказывали серьезную поддержку афганской оппозиции. Сегодня же Соединенные Штаты пытаются понять, кто является «ведущими повстанцами» и кто относится к «демократической оппозиции» в Сирии, не говоря уже о том, нужно ли обеспечиваться «хороших парней» новейшим оружием. Хотя современная Сирия — это не Афганистан 40 лет назад, Россия может извлечь множество ценных уроков из негативного советского опыта или даже из американской кампании во Вьетнаме.
Пока еще слишком рано говорить, усвоила ли России свои уроки. Однако, как было показано выше, некоторые важные моменты касательно поведения России на международной арене стали очевидными во время ее военной кампании в Сирии.
Николай Пахомов — политический аналитик и консультант, работающий в Нью-Йорке, эксперт Российского совета по международным делам.