В 1936 году партия неожиданно перестала осуждать шипучку для взрослых и наладила ее массовое производство.
Когда авторитарные лидеры зацикливаются на определенной еде, они могут изменить вкусы целой страны на несколько поколений вперед.
В начале 1930-х годах по Советскому Союзу прокатился страшный голод. Хаос коллективизации в сочетании с неурожаями и жестокой социально-экономической политикой разорил житницы страны. От голода умирали миллионами, трупы складывали штабелями вдоль железнодорожных путей и дорог, и в воздухе висел кислый запах разложения. Орды голодных крестьян скитались по сельской местности, тщетно ища работу или хотя бы что-нибудь отдаленно съестное: стержни кукурузных початков, желуди, траву… Ели кошек, собак и — что самое ужасное — даже друг друга.
Но спустя всего три года, когда необходимые продукты еще были в дефиците, Кремль обнаружил еще один недостаток: отсутствие шампанского. В 1936 году советское правительство решило резко увеличить производство игристого вина, поставив амбициозную задачу выпускать по несколько миллионов бутылок в год.
Наладить коммунистическое производство шампанского — считай, Гераклов подвиг, особенно учитывая ситуацию. Но инициатива исходила от самого Иосифа Сталина, уроженца Грузии, страны со старейшей винодельческой культурой мира. Он провозгласил шампанское «признаком материального благополучия и зажиточности», заслугой социализма — куда там Ленину со его обещаниями «хлеба и мира», и в подметки не годится.
Советский Союз отметил продовольственные карточки лишь в 1935 году, всего за год до сталинского призыва откупорить море шампанского. Отчаянно пытаясь показать, что советская власть приносит не только лишения и преследования, правительство изо всех сил старалось наладить массовое производство шампанского и сделать демократичнее другие предметы роскоши.
«Замысел был сделать товары вроде того же шампанского, шоколада и икры дешевыми и доступными, чтобы можно было сказать, что советский трудящийся живет не хуже аристократов старого мира», — объясняет Юкка Гронов (Jukka Gronow), автор книги «Икра с шампанским: доступная роскошь и идеалы сладкой жизни в сталинской России».
Но чтобы пролетариат мог потешить себя хлопком стреляющей пробки, виноделам пришлось научиться делать бюджетное шампанское. Требовалось промышленное производство, и традиционный метод выдержки в бутылках для этого не годился. Ответ предложил винодел и химик-шампанист Антон Фролов-Багреев. От французского метода бутылочной ферментации он отказался, заменив его выдержкой в резервуарах под давлением. Благодаря этому удалось не только сократить срок созревания с трех лет всего до месяца, но и увеличить партии до 10 000 литров.
Чтобы превратить игристую сталинскую мечту в реальность, cоветское правительство выдало целый ряд резолюций. Бюрократы распорядились построить новые виноградники, фабрики и склады, а также набрать и обучить тысячи новых рабочих. Были выделены масштабные ресурсы, и Государственный банк даже открыл для многомиллионного начинания специальный счет.
Сталинский размах сказался и на плановых показателях: ожидалось, что новосозданная промышленность будет к 1942 году выдавать по 12 миллионов бутылок ежегодно. Поскольку шампанское уже успели заклеймить идеологически чуждным напитком и воплощением буржуазных ценностей, многие виноградники вырубили или перепрофилировали для выращивания других культур. Уцелевшие винодельни, все до единой государственные, дышали на ладан.
Из-за плачевного состояния советского виноделия производственные цели оказались недостижимыми. «Прогнозы были нереалистичными с самого начала, но если фабрики не давали план, работников и начальство могли объявить врагами народа и репрессировать», — объясняет гастрономический историк Дарра Гольдштейн (Darra Goldstein), автор готовящейся к выходу книги «За северным ветром: Россия в рецептах». Когда в 1938 году черноморская винодельня Абрау-Дюрсо ожиданий партии не оправдала, советская газета «Изобилие» усомнилась в лояльности ее директора, предложив «очистить совхоз от классовых врагов».
Советские виноделы напирали на количество в ущерб качеству. Местные лозы в Молдавии и Таджикистане выкорчевывали, засаживая земли стойкими и высокоурожайными сортами, которые пришлись по вкусу сладкоежке Сталину. Виноград со всего региона перерабатывался централизованно, после чего винную смесь развозили на заводы, которые выдавали по тысяче бутылок в час — используя резервуарный метод Фролова-Багреева и механизированную систему розлива. Конечным продуктом стало «Советское шампанское» — дешевое, сиропно-сладкое игристое вино для рядового советского рабочего.
«Качество было невысоким, потому что задача стояла наладить массовое производстве», — объясняет Гольдштейн. «Изысканность вкуса отошла на второй план». В самом деле, советские заводы часто добавляли в виноматериалы консерванты и сахар, чтобы скрыть низкое качество продукта.
Западным гурманам, привыкшим к сухой кислинке «брюта», советское шампанское покажется приторными. «Мне оно с детства напоминает шипучку, только с градусами», — говорит автор кулинарных книг Аня фон Брецмен (Anya von Brezmen), родом из СССР. «В нем есть легкая сласть, вкус китча и веселья. Подходит, чтобы нализаться».
Но за железным занавесом это был чуть ли единственный доступный напиток, и для тех, кто вырос в Восточном блоке, его вкус неразрывно связан воспоминаниями и будит ностальгию. «Трудно отделить вкус напитка от всего того, что я пережил в юности жаркими летними вечерами в Москве или на высоких берегах Днепра в Киеве», — вспоминает Гронов.
К концу десятилетия «Советское шампанское» уже появилось в Москве и других крупных городах и отпускалось в магазинах в розлив. Позже, уже в 1950-х годах, шампанское начали подавать в бокалах на стадионе имени Ленина. Хотя для повседневного употребления оно было дороговато, шампанское стало неотъемлемым атрибутом всех крупных советских праздников, частью ритуала. «Невозможно представить себе новый год без шампанского. Это абсолютно необходимый штрих», — говорит Гольдштейн.
Массовое производство советского шампанского было элементом обширной пропагандистской кампании, призванной продемонстрировать культурное и экономическое превосходство социализма. «Это вроде советской кока-колы. Символ хорошей жизни», — поясняет Гронов.
«Это было противоречивое время. Была целая индустрия счастья, которая штамповала музыкальные комедии и фильмы. Шампанское и шоколад были ее частью», — объясняет фон Брецмен. «Радость била ключом, но в то же время людей арестовывали по ночам, и сгущалась атмосфера страха». Рекламой шампанского даже оклеивали борта тюремных карет, которыми заключенных отправляли в ГУЛАГ.
Парадокс «Советского шампанского» подчеркивает противоречия жизни за железным занавесом — полки пусты, но шампанское доступно. «Это показывает, насколько сложна жизнь в тоталитарном государстве. Не все было сплошь серо и страшно», — говорит фон Брецмен. «Были праздники и моменты радости и счастья, и они действительно много значили в эпоху всеобщего страха».
Эти счастливые воспоминания подогревают советскую ностальгию в современной России, стимулируя спрос на советское шампанское (теперь его делают частные компании) и другие вкусы эпохи — их можно отведать в ресторанах, стилизованных под советские столовые. Однако жажда советского шампанского стирает грань между воспоминаниями и ревизионизмом. «Это очень сложные тотемы. Это и китчево, и круто, и весело, но, с другой стороны, время было трагическое», — говорит фон Брецман. «Думаю, это сильно заряженные символы. Вроде бомб в виде бутылок из-под шампанского».