30 декабря 1999 года четырехзвездный генерал ВВС США Ричард Майерс (Richard Myers) сел ужинать с тридцатипятилетней женой, Мэри Джо. Они жили на базе ВВС Питерсон на восточной окраине Колорадо-Спрингс. Приближался новый год, но настроение было подавленное. После ужина они сели в машину. Через полчаса езды Мэри Джо высадила Майерса у ворот огромного подземного командного центра ракетных войск в горах Шайенн, известного по фильму 1983 года «Военные игры».
«Я поцеловал жену на прощание и сказал: «Ну, со мной-то все будет в порядке. Внутри горы мы переживем все, кроме прямого ядерного удара. Но я надеюсь, что и у вас, гражданских, тоже обойдется»», — вспоминает Майерс со смехом. Мэри Джо поехала домой. Майерс опустился под землю на изнурительное тридцатичасовое дежурство — в ожидании конца света.
Сейчас уже не все помнят, насколько ужасной тогда казалась проблема двухтысячного года. По прошествии времени она больше напоминает кошмарный сон — этакий гражданский конец света, чьи пророки просчитались по-крупному — по-своему даже комично. Но она стала притчей во языцех, и уже по этому можно судить о масштабе угрозы. Мы все в глубине души надеялись: ну нет, не может все быть так плохо, кто-то где-то наверняка преувеличивает. У Майерса другие воспомниания. Когда-то он командовал эскадрильей тактических истребителей в Европе, а потом стал главой Объединенного комитета начальников штабов — высшим военным чиновником во всей стране. Так вот он сказал мне без обиняков, что проблема 2000 года была самой страшной за все сорок лет его службы.
Проблема 2000 года (она же Y2K) вскрыла уязвимость, притаившуюся в исходном коде — даже в те времена она казалась одновременно смехотворно простой и ужасающе сложной. Во внутренних календарях большинства компьютерных систем год обозначался лишь двумя цифрами. 1998 год был 98, 1999 — 99, а 2000… вот этом вся суть проблемы. Когда 1 января 2000 года в компьютерах по всему миру — от систем фондового рынка и банкоматов до атомных электростанций и газовых насосов — год сменится на «00», наступит катастрофическая перегрузка, отказ либо неисправность. Самолеты выключатся прямо в воздухе и упадут, финансовые системы зависнут, городской водоканал выйдет из строя, и миллионам жителей придется пить грязную воду, а электростанции вырубятся, ввергнув цивилизацию в темноту. Более того, последствия Y2K сохранятся. Когда календарь сменится на «01», компьютеры попросту перестанут работать. Эксперты опасались, что коллапс цифровой инфраструктуры толкнет современный мир в новое мрачное средневековье.
Уже под землей, проходя через массивные двадцатитонные взрывозащитные двери горы Шайенн и идя по армированным туннелям, Майерс прикидывал, что когда часы пробьют полночь, может случится что-то еще страшнее. Могут выйти из строя военные системы управления и контроля — в том числе радиолокационные сети раннего предупреждения для обнаружения ракет противника на подлете. Международная команда компьютерных экспертов несколько лет работала над модернизацией и перепрограммированием американской военной техники в преддверии 2000 года. Но Майерс и его коллеги опасались, что их российские коллеги нужных мер не приняли. И тогда есть реальная возможность фатальной ошибки: произойдет радиолокационный сбой, российская сторона начнет психовать, а закончится все неспровоцированной ядерной атакой на США.
Министерство обороны начало готовиться к Y2K в 1996 году — причем всеми вооруженными силами. Проверке подлежала вся аппаратура — от навигаторов и платформ запуска ракет до метеорологического оборудования и радиолокаторов, от систем боевой сигнализации до международных сетей связи и даже вентилляции. Набрали команды механиков и технических специалистов. Военные программисты сотрудничали с инженерами по всему миру. Команды запускали часы, устанавливали патчи программного обеспечения и сбрасывали даты, гарантируя, что крупнейшая армия мира не выйдет из строя на заре нового тысячелетия, а ракеты в подводных лодках и шахтах не полопаются, как воздушная кукуруза.
К 1998 году стало ясно, что масштаб проблемы требует отдельного профильного руководства. Генерала Майерса перевели с поста командующего Тихоокеанскими ВВС на Гавайях на заснеженную базу ВВС Питерсон в штате Колорадо — там ему предстояло возглавить глобальные усилия по решению проблемы 2000 года. Его заместителем стал Гарри Рэдуги (Harry Raduege), двухзвездный генерал, перебазировавшийся с базы ВВС Макдилл во Флориде. «У нас были специалисты по всему миру, они прочесали всю армию США и проверили каждый элемент оборудования в командных центрах, в эскадрильях и оперативных районах по всему миру», — сказал Рэдуги. Особое внимание уделялось стратегически или организационно важным объектам вроде базы ВМС Норфолк и баз ВВС Лэнгли и Кэмп-Пендлтон близ Сан-Диего. Оборудование, выдержавшее испытания, отмечались специальной наклейкой — знаком соответствия.
У добродушного Рэдуги есть талант обсуждать вопросы жизни и смерти, как будто это моменты футбольного матча. Благодаря этому он сделался ценным сотрудником по связям с общественностью, своего рода послом министерства обороны. Осенью 1999 года он провел серию собраний в гимназиях средней школы и других местах в Колорадо-Спрингс для решения местных вопросов. «Некоторые забеспокоились и начали запасать продовольствие и воду — думали, что повсюду отключится электричество», — вспоминает он. ««Теории заговора» — это все же не то слово, но раздутых страхов хватало. Их был целый спектр — от «А я выживу?» и «А еда у нас будет?» до всамделишнего апокалипсиса».
Рэдуги пытался объяснить суть проблемы, чтобы развеять эти страхи — но главное, что он и его команда предпринимали конкретные шаги, чтобы этот апокалипсис не настал. В декабре 1999 года заработала программа обмена между правительствами России и США. Гражданского сотрудника Министерства обороны Грега Фрейзера (Greg Frazier) — он занимался специальными коммуникационными проектами и помогал поддерживать систему экстренного телетайпа, соединяющую Белый дом и Кремль — командировали в Москву установить сеть спутниковых телефонов, чтобы правительства США и России смогли общаться во время новогоднего перехода. 22 декабря, за девять дней до 2000 года, генералы Майерс и Рэдуги встретили в Колорадо-Спрингс группу из восемнадцати российских военных советников. Русские планировали остаться на подольше и вместе с американскими коллегами отслеживать признаки надвигающейся катастрофы.
Хозяева базы ВВС Питерсон расстарались, чтобы российским гостям было удобно. Например, пристроили открытую веранду для курящих, поскольку федеральные правила запрещают курить в помещении. В виде исключения русским позволили держать в комнате спиртное (Он также хорошо помнит, что въехав в гостиницу Колорадо-Спрингс, русские выпили все бутылочки из мини-баров.) Члены российской делегации получали ежедневную стипендию от правительства США — по сравнению с зарплатой на родине это были большие деньги. Одни сделали себе зубы, другие заказали очки по рецепту, третьи бегали по многочисленным спортивным магазинам Колорадо, скупая дорогие зимние куртки и перчатки. От местных семей повалили сотни приглашений на дружеский обед или ужин. Для делегации даже организивали бесплатный видеопрокат.
В Москве у Фрейзера все было по-другому. Нет, его российских хозяев нельзя упрекнуть в щедрости, но рабочий стресс быстро начал утомлять. Едва приземлившись, он узнал, что посольство США эвакуировано из-за проблем безопасности — значит, работать придется в одиночку. Путь из гостиницы на телеграф, откуда можно было безопасно общаться с генералами Майерсом и Рэдуги, пролегал через метель и пургу сибирского калибра. Через несколько дней после приезда Фрейзер сдался, съехал из гостиницы и ночевал на диване прямо на телеграфе. «Русские хорошо провели время в Колорадо», — вспоминает он. «Все их угощали выпивкой». В Москве же однажды ночью замерзли трубы, и Фрейзеру пришлось искать уборную на заснеженной улице.
Между тем в Колорадо-Спрингс русских в горный комплекс Шайенн не пустили: ВВС опасались шпионажа, предполагая, что их российские коллеги попытаются собрать как можно больше данных. «Это было бы естественно», — считает генерал Майерс. У русских имелась сложная система компьютерных мониторов, где в реальном времени отображались данных с американских спутников и военных радиолокаторов, которые отслеживали глобальные запуски ракет.
После ужина с женой Майерс заступил на тридцатичасовое новогоднее дежурство вместе с Рэдуги. Генералы и их штабы наблюдали за военными объектами США на Гуаме, острове посреди Тихого океана, где смена даты произойдет первой. Когда ни один из компьютеров не вышел из строя, раздался вздох облегчения. Новый год безжалостно двигался на запад, накатывая на американские базы в Азии. Свет горит. Электроника работает. Американские военные самолеты с неба не падают. Персонал внутри горы Шайенн настороженно следил за мониторами, когда новое тысячелетие пошло по огромной территории России — часовой пояс за поясом.
Главным стал московский часовой пояс. Из-за высокой централизации в российской системе управления и контроля, катастрофа в Москве поползет через связанные компьютерные системы или повлечет за собой человеческие ошибки. Главное опасение американцев заключалось в том, что российские ракетчики получат неверную информацию от радиолокационной системы раннего предупреждения — и начнут неоправданное возмездие. (В сентябре 1983 года случилось именно такая погрешность — создалось впечатление, будто США предприняли ядерную атаку, однако советский офицер Станислав Евграфович Петров объявил ложную тревогу, единолично предотвратив третью мировую).
К величайшему облегчению русских и американцев в Колорадо-Спрингс, смена даты в Москве прошла гладко. Европе и Северной Америке переход еще предстоял, но генералы не сомневались: величайшая опасность уже миновала. Ранее военно-воздушные силы договорились с каналом CNN, что журналисты снимут репортажа о проблеме 2000 года. Когда опасность миновала, Майерс пригласил телевизионщиков в один из залов комплекса в горе Шайенн, который тщательно очистили и «продезинфицировали» от всякой военной тайны.
Съемочная группа настраивала камеры. «И тут, — вспоминает Майерс, — не успели мы начать, как сработала тревога». Где-то на юге России взлетели ракеты. Многие стратегические экраны закрыли шторами, прямого доступа к ним не было, и съемочную бригаду моментально попросили. Команда Майерса быстро заключила, что российские военные выпустили три ракеты Р-17 по экстремистам в сепаратистской республике Чечне. Генералы поспешили к спутниковому телефону, который настроил Фрезер. «Мы настоятельно рекомендовали прекратить обстрел», — вспоминает Рэдуги. «Мы сказали: «Сейчас не лучшее время запускать ракеты».
В Москве стоял двадцатиградусный мороз, дул шквальный ветер с порывами до 65 километров в час и мела метель. Наступил 2000 год, и угроза войны отошла в прошлое. Система Фрейзера сработала, и он было решил, что можно расслабиться. Но сюрпризы на этом не закончились. Около пяти утра на телеграфе зазвонил телефон. Звонил связной Фрейзера из российских военных — голос взволнованный. Сказал, что все меняется. Борис Ельцин только что ушел. Его место занял амбициозный молодой политик, бывший офицер КГБ по имени Владимир Путин.
Спутниковый телефон Фрейзера привел к своего рода прорыву в разведке. Платило за телефонную систему американское правительство — и продолжило платить после 2000 года. Русские, говорит Фрейзер, этого не осознавали — но США по счетам за телефон видели в реальном времени, кому звонили российские военные чины, когда и как долго разговаривали. Это было озарение: телефонные метаданные стали инструментом слежки.
В широком смысле наследие Y2K спорно. На рубеже тысячелетий писательница и бывший инженер-программист Эллен Улльман (Ellen Ullman) работала со многими компьютерными системами, потенциально уязвимыми для проблемы 2000 года — свой опыт она подытожила в эссе «Чего мы боялись в преддверии 2000 года», опубликованном в сборнике статей 2017 года «Жизненный код». «Проблема 2000 года, — сообщила она мне недавно, наглядно продемонстрировала, как реально работает программное обеспечение. Разные программы — своего рода черные ящики. Разные производители. Разные компании. Интерфейсы попадаются путаные, они непоняты и плохо документированы». Хотя конкретная угроза 2000 года миновала, широкий, системный риск, связанный с синхронизацией компьютерных систем, по-прежнему реален. «Я чувствую, что этот урок мы не усвоили и это печально», — говорит Улльман. «Сейчас уже выросло поколение или даже два, которые не то что ничего не помнят о проблеме 2000 года, то даже о ней не слышали».
Когда я передал Улльман рассказ генералов Майерса и Рэдуги, она не удивилась. Она сказала, это типичная история. В то время Улльман расспрашивала многих, кто работал над предотвращением 2000 года. «У них всех было чувство, что дела идут хорошо, — сказала она. «Но потом они запели другое: «А как насчет других? Можно ли доверять банкам? А поставщикам?» Страх системногр коллапса заражал людей одного за другим». Y2K — был не просто технологический кризис, а еще и общественный. Он выявил глубинные страхи насчет зависимости и синхронизации, которые граничат уже с паранойей. Даже если лично вы все меры предосторожности примете, конец света спровоцирует кто-то другой. Отказ случится где-то за пределами досягаемости — по словам Улльман, «во внешней тьме».
Майерс и Рэдуги разочарованы, что проблема 2000 года так быстро стерлась из памяти. Вместо живого примера, как правительственные учреждения решают глобальную проблему как внутренним, так и международным сотрудничеством, проблема 2000 года запомнилась как паника на пустом месте, которую подняли несведущие чиновники. Такое отношение расстраивает и Улльман. «Был целый легион технических специалистов — программистов, системных аналитиков, менеджеров, испытателей — они потратили годы, чтобы мир не взорвался. В переносном смысле — но в случае с этими генералами вполне буквально», — сказала она.
Семена сомнения были посеяны с самого начала. Пока Майерс всю ночь трудился в недрах Скалистых гор, его взрослые дети праздновали начало нового тысячелетия. «В ту ночь они были на вечеринке», — вспоминает он. «Знаете, не очень-то волновались».
Джефф Мано — писатель из Лос-Анджелеса, автор «Путеводителя по городу для грабителей».