Дорогу из Борисполя к своему дому на юго-западе Киева я проделывал много раз. Возвращался из зарубежной или местной командировки, пересаживался из самолета в такси или автобус, пересекал Днепр — и каждый раз задумывался.
Задумывался о том, почему набережная Днепра — на самом деле не набережная. Это промзона, логистический хаб, место хаотичной хозяйственной застройки, но только не набережная. Задумывался о том, почему посреди глубоко сельского, очень провинциального штата Айова я видел современные автомобильные развязки, а в Киеве тянусь за фурами на Окружной дороге, объехать которые никак нельзя. Задумывался, почему всегда, возвращаясь из Осло, Цюриха, Брюсселя или Нью-Йорка, в голову приходит мысль: когда же Киев будет не менее комфортным, чем эти города?
Киев привык гордиться Подолом, но посмотрите — в самом центре Подола стоит заброшенное здание Гостиного двора, ставшее свалкой для мусора, хотя находится в 50 метрах от старинной Киево-Могилянской академии. А совсем рядом, в старинной церкви Дмитрия Ростовского, выпускника Могилянки, разместился физкультурный зал одной из школ Подола. Киев гордится приятными прогулками по бульвару Шевченко, но этот бульвар переходит в Проспект победы, на обочине которого стоит не одно заброшенное унылое здание. Стоит заброшенный завод Большевик, находящийся на балансе фонда госимущества. Мэр Виталий Кличко кивает на фонд госимущества, мол, тот не отдает здание городу. В фонде госимущества считают, что занимаются более важными вещами, например, большой приватизацией. А страдают, как обычно, рядовые киевляне.
Пока Кличко пытался угодить туристам своим мостом с Владимирской горки и лестницей от Андреевской церкви, киевляне так и не дождались не то что строительства важных инфраструктурных объектов на периферии, но хотя бы демонтажа заброшенных кинотеатров, цехов закрытых заводов, пустующих теплиц средних школ, нелегальных или полулегальных МАФов. Хорошо, конечно, что Киеву есть что показать в фотоальбоме для международной выставки, но туристы приезжают и уезжают, а киевлянам здесь жить.
Поездившие по развитым заграницам киевляне давно и безнадежно тоскуют по тому комфорту городского пространства, который они видели в странах Европы и Америки. Многим ведь, наверное, знакомо то ощущение эйфории, когда заходишь в рядовой брюссельский сквер со стаканчиком кофе и просто получаешь удовольствие от порядка, зелени и скульптуры с фигурой какого-нибудь генерала, героя Первой мировой. Вот хочется ту же эйфорию испытывать в Киеве — от центра, от Подола, от Печерска и даже от Левого берега.
Киевляне по своим ожиданиям давно переросли то, что сегодняшний Киев может им предложить. Конечно, ты можешь как угодно креативно оформить интерьер своего офиса, но ты ничего не можешь сделать с Воскресенкой, Отрадным и Борщаговкой. А если сюда добавить крайне напряженную ситуацию на городских дорогах в час-пик, условия приема в городских больницах и состояние инженерной инфраструктуры, то становится совсем грустно.
Однако не надо думать, что все безнадежно. Копенгаген в 1980-х тоже не был «конфеткой», как мне рассказывали коренные жители города. Но когда выросло свежее поколение архитекторов, научившихся сочетать эстетику с экономикой, город обрел новую жизнь и стал тем, чем является сейчас. Креативные и технологические индустрии создали спрос на новый стиль улиц, зданий, районов, кварталов, и местные копенгагенские архитекторы смогли этот спрос удовлетворить.
Есть и другие примеры удачного развития городов. Мюнхен в отличие от Копенгагена не настолько чистый, вылизанный город, но при этом очень продуманный. Как и Киев, Мюнхен страдает от некоторого однообразия и серой застройки в минорных тонах, но городские власти сделали все, чтобы это не давило на настроение горожан. Парки, скверы, зеленые зоны — в пределах квартальной доступности.
Белград, переживший все прелести социалистического режима и войну 1990-х, сумел воспрянуть из пепла бедности и неурядиц. Если вы проедетесь на одном из белградских автобусных маршрутов по городской периферии, то увидите очень неплохое качество как жилой застройки, так и инфраструктуры. И это совсем не центр города. А лужайки в центре Белграда своим ландшафтным дизайном ничем не уступают аналогичным в Цюрихе. При этом у Белграда не было тех денег и финансовых моделей развития, которые были у богатых городов Западной Европы.
Если же посмотреть на новый проект генерального плана Киева, то там больше желания угодить госнормам регулирования объектов градостроительства, чем современной, живой, дышащей полной грудью урбанистики. А все потому, что чиновничий дух столичной мэрии, бесконечные разрешения и согласования в ее кабинетах отбили желание у по-настоящему креативных архитекторов что-то предлагать городу. Легче и проще дизайн смарт-квартир для айтишников разрабатывать, к тому же за это и платят неплохо.
Но если с интерьерами киевляне как-то научились справляться в силу своих финансовых возможностей, то городские пространства зависли в прошлом. То Киевзеленстрой обрежет деревья в крупном парке так, будто над городом прошел апокалиптический смерч. То сами же жители города так засорят сквер, что тот просто перестает быть сквером. То стихийная торговля «съест» важную часть улицы где-то возле входа в метро.
Спрос на новое качество городских решений давно созрел. Нельзя побывать в том же Копенгагене и не захотеть, чтобы Киев стал хоть чуточку на него похожим. То же, наверное, можно сказать о любой западноевропейской столице. Это не причина сейчас причитать, почему Киевская Русь не стала вассалом Священной Римской Империи с ее пиететом к феномену города. Это повод признать хотя бы самим себе, что Киев и киевляне заслуживают лучшего.