В конце прошлого года посол России в Индии Николай Кудашев заявил, что к началу 2020 года Москва надеется заключить соглашение о свободной торговле между Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и Индией. В настоящее время в ЕАЭС, эксклюзивную международную организацию региональной экономической интеграции на постсоветском пространстве, входят Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Россия. Несомненно, Россия играет в ней ведущую роль, оставляя других членов далеко позади.
Чтобы подкрепить свое заявление, Кудашев сделал акцент на том, что за минувший год в отношениях между Россией и Индией произошли колоссальные изменения. Кроме того, ожидается, что в 2020 году премьер-министр Индии Нарендра Моди (Narendra Modi) и президент России Владимир Путин будут часто встречаться: планируется, что Моди посетит Красную площадь в Москве в день празднования годовщины победы в Великой отечественной войне, что служит свидетельством того, какое большое значение Россия вкладывает в эту встречу.
Тем не менее, идея о присоединении Индии к ЕАЭС внушает смутное ощущение дежавю. Как и в случае с расширением Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), эта ситуация тоже выглядит как попытка России использовать Индию, чтобы сбалансировать растущую экономическую мощь Китая в Средней Азии.
В 2017 году Индия и Пакистан официально стали постоянными членами ШОС. Это был первый раз, когда ШОС расширилась с момента своего основания в 2001 году, отказавшись от принятого в 2008 году решения временно не принимать в свои ряды новых членов. С 2008 года Россия стала демонстрировать более благосклонное отношение к идее расширения списка членов ШОС, в первую очередь к идее вступления Индии. Россия активно настаивала на приеме Индии в ШОС, а вторая ведущая держава внутри этой организации, Китай, неохотно согласилась на предложение России при условии, что Пакистан тоже получит приглашение.
Таким образом, мы не можем не спросить: что случится, если Индия получит приглашение вступить в ЕАЭС? Как это охарактеризует российско-китайские отношения в Средней Азии?
На дипломатическом уровне, учитывая все более тесные отношения между Россией и Китаем, Москва ни за что публично не признается в своем стремлении ограничить влияние Китая в Средней Азии. Вместо этого она будет действовать стратегически, то есть укрепляя свое экономическое сотрудничество с Индией.
Из-за давления Соединенных Штатов Китай и Россия укрепляли свое сотрудничество не только в политической сфере — это давно стало фактом, признанным международным сообществом, — но и в экономической области. Прежде эксперты описывали российско-китайские отношения как «горячие в политике, холодные в экономике», а также «горячие на официальном уровне и холодные на уровне народов». Но теперь ситуация изменилась. Китай остается крупнейшим торговым партнером России уже девять лет подряд. В 2018 году объемы двусторонней торговли впервые в истории превысили отметку в 100 миллиардов долларов, и они продолжили расти в 2019 году. В 2019 году были построены газопровод «Сила Сибири» и первый автомобильный мост, связавший территории России и Китая, что позволило еще больше укрепить двусторонние экономические связи. Что касается связей между народами этих двух стран, то в 2018 году Россию посетили более 2 миллионов китайцев, а в Китай съездили почти 2,5 миллиона россиян.
Однако высокий уровень политического доверия и обширное экономическое сотрудничество между этими двумя странами вовсе не значат, что между Россией и Китаем нет конкуренции в Средней Азии. В действительности в связи с реализацией инициативы «Один пояс, один путь» экономическая мощь Китая в Средней Азии резко выросла. По словам доктора Адиля Мианхеля (Adil Miankhel), к апрелю 2017 года Китай инвестировал 304,9 миллиарда долларов в этот регион, «в такие сектора, как транспорт, коммуникации, энергетическая инфраструктура, финансовые связи, технологический обмен и развитие торговли». В сравнении с экономической мощью Китая, «особенно учитывая объем средств, инвестируемых в инфраструктуру в рамках инициативы "Один пояс, один путь", Россия с ее ригидными, протекционистскими и политизированными евразийскими проектами меркнет», как сказал Бенно Зогг (Benno Zogg). Таким образом, с течением времени, как утверждает Александр Габуев, Средняя Азия «постепенно испытывала на себе все большее влияние инициативы „Один пояс, один путь“ и становилась все более зависимой от инвестиций и торговли с Китаем, и при этом Кремль продолжает считать ее частью исторической сферы влияния России».
Чтобы вести эту геополитическую игру и одновременно поддерживать хорошие отношения с Китаем, российское правительство согласилось на сопряжение ЕАЭС и экономического пояса проекта «Шелковый путь», о чем Россия и Китай сообщили в совместном заявлении 8 мая 2015 года. «Проекты ЕАЭС и „Шелкового пути“ могут гармонично дополнять друг друга», — заявил президент Путин.
Однако профессор Джинн Уилсон (Jeanne L. Wilson) отметил, что это соглашение с Китаем подписала только Россия, несмотря на то, что в тот момент в Москве находились также президенты Казахстана и Белоруссии, которые являются членами ЕАЭС. Вполне возможно, эти страны не хотят, чтобы их торговые отношения с Китаем каким-то образом ограничивались внутри «россиецентричной» структуры. По мнению Уилсона, это объясняет, почему первый президент Казахстана Нурсултан Назарбаев «был твердо убежден, что ЕАЭС должен функционировать исключительно как экономическая, а не как политическая структура». Чтобы развеять подозрения членов ЕАЭС и других стран, первый вице-премьер правительства России Игорь Шувалов тоже заявил, что ЕАЭС не является политическим объединением.
После распада Советского Союза, хотя государства Средней Азии сохраняют тесные связи с Россией в области безопасности, экономики и культуры, они стали полностью независимыми и наслаждаются своим суверенитетом. Чтобы укрепить свою собственную национальную идентичность, некоторые страны Средней Азии предприняли попытки провести «деруссификацию»: к примеру, власти Туркменистана, Узбекистана и Киргизии ограничили использование русского языка и стали активно продвигать национальные языки, стараясь, однако, не вызывать недовольства у российского правительства. В этом контексте расширение торговли с Китаем и сотрудничество с ним в рамках инициативы «Один пояс, один путь» — другими словами, увеличение влияния Китая — не только согласуется с экономическими интересами стран Средней Азии и интересами их политических элит, но и косвенным образом помогает им в выстраивании их государственности. Этот мощный мотив находит отражение в отношении правительств стран Средней Азии к возникающим время от времени антикитайским протестам. Как пишет Брэдли Жардин (Bradley Jardine), «в Казахстане и Киргизии наблюдается рост антикитайских настроений, что связано с притеснениями мусульманского населения в Китае». Однако правительства в обеих этих странах Средней Азии «постарались помешать распространению новостей о лагерях для перевоспитания, арестовывая и штрафуя известных активистов и протестующих».
Соглашение о свободной торговле между ЕАЭС и Индией станет эффективным стратегическим шагом, призванным сдержать рост экономического влияния Китая в Средней Азии. Однако, учитывая прежний опыт с ШОС и реализации инициативы «Один пояс, один путь» в Средней Азии, вполне возможно, что государства Средней Азии предпочтут обойти ЕАЭС и взаимодействовать с Индией в двустороннем порядке. Вероятно, России уже известно об этом. Тем не менее, приглашение Индии, возможно, отвечает интересам Москвы, если Россия считает соперничество нескольких игроков в Средней Азии более привлекательной перспективой, нежели пространство, где единолично господствует Китай.
Юань Цзян — докторант из Китая, в настоящее время учится в Технологическом университете Квинсленда. Его статьи публикуются в таких изданиях, как Diplomat, South China Morning Post, Australian Institute of International Affairs и Global Times.