Долгими днями после допроса в ФБР Вэй Су ломал голову: и где же был спрятан микрофон? Агенты включили ему скрипучую запись разговора с приятелем в ресторане в Итонтауне, штат Нью-Джерси. Тогда обоих еще насторожило, что им принесли непрошеный чайник чая. Но догадался Су, выдающийся ученый из Управления разведки и информационной войны армии США, только потом: подслушивающее устройство было в чайнике.
В разговоре по-китайски, вспоминает Су, он просил друга всегда разговаривать с ним по телефону по-английски, потому что его звонки прослушивают. «Когда работаешь с нами, будь осторожен», — предупредил он. ФБР же спрашивало, кто такие «мы» — уж не китайская ли разведка? Нет, ответил, он — мой работодатель, вооруженные силы США.
Тем не менее сомнения в лояльности Су стали поводом для многолетнего расследования, и министерство обороны США в 2016 году отозвало его допуск к военной тайне — после 24 лет службы. В следующем году он ушел в отставку — униженный, злой и, как позже признал сам Пентагон, совершенно невиновный.
Невысокий ученый в очках, любитель байдарочных сплавов, садоводства и игры на фортепьяно, теперь проводит время между Мэрилендом и Флоридой. Его 32-летняя жена — начальник отделения в другой военной лаборатории связи. Правительственное расследование обернулось бурей в стакане воды, говорит он. Или в чайнике чая.
Мытарства Су по-своему отражают недоверие правительства США к Китаю. Впервые вспыхнувшее при администрации Обамы и открыто вылившееся в торговую войну при президенте Дональде Трампе, оно перекинулось на всех американцев китайского происхождения без разбора. Признаки этого повышенного внимания появились в июле прошлого года, когда директор ФБР Кристофер Рэй (Christopher Wray) заявил в судебном комитете Сената, что бюро расследует более тысячи случаев попыток кражи интеллектуальной собственности США, причем «почти все» зацепки ведут в Китай.
В прошлом году Национальный институт здравоохранения США развернул вместе с ФБР расследование против 180 ученых из более чем 70 больниц и университетов по подозрению в тайных связях с Китаем. По словам Росса Маккинни (Ross McKinney), ведущего научного сотрудника Ассоциации американских медицинских колледжей, некоторых подозреваемых китайские коллеги проинструктировали скрывать свои связи со страной. «Системный подход ко лжи подрывает презумпцию доверия», — считает он.
Агентство Блумберг (Bloomberg News) проанализировало более 26 000 допусков к секретной информации федеральных подрядчиков, выданных с 1996 и обнаружило еще одну сторону общей утраты доверия. С 2000 по 2009 год заявителям, имеющим семейные или финансовые связи с Китаем, в доступе к военной тайне отказывалось не чаще, чем другим — в 44% случаев. Но в период с 2010 года по 31 октября 2019 уровень отказов для Китая подскочил до 61%, в то время как для остальных стран составил всего 34%.
Иными словами, более трех пятых соискателей, имеющих связи с Китаем, получают отказ, а две трети соискателей, связанных с другими странами, — добро.
Даже у людей, имеющих связи с Ираном и Россией, которым в начале 2000-х отказывали чаще всех, процент отказа снизился с 64% до 52% и с 48% до 45% соответственно. Для сравнения, число отказов, связанных с Китаем, подскочило на 17%. Юристы, специализирующиеся на помощи соискателям, даже боятся связываться с китайско-американскими клиентами, чтобы не потерять деньги.
Пресс-секретарь Агентства военной контрразведки и безопасности Синтия Макговерн (Cynthia McGovern) заявила в электронном письме, что конкретных дел ведомство не комментирует, и что судьи «в каждом отдельном случае стремятся выносить решения на основе всей полноты информации и в интересах национальной безопасности».
Дело Су отражает тревогу, дошедшую за последнее десятилетие до паникерства. 67-летний Су получил степень бакалавра в Китае, а в 1992 году — докторскую степень в области электротехники в Городском университете Нью-Йорка. С 1994 года и до выхода на пенсию он работал в Управлении разведки и информационной войны, известном по аббревиатуре I2WD. Эта секретная лаборатория разрабатывает системы радиоэлектронной борьбы, позволяющие вооруженным силам общаться и подслушивать незаметно для противника.
Научный сотрудник Института инженеров по электротехнике и электронике, Су — автор 170 научных работ и имеет 35 патентов. Бывший главный сотрудник I2WD Джон Косински (John Kosinski) в 2015 году написал в рекомендательном письме, что Су добился «почти неслыханного: разработанная лично им программа военного назначения принята к эксплуатации в определенных подразделениях [Национального агентства безопасности]».
В 2011 году, после 17 лет регулярных проверок на допуск, в кабинет Су начали наведываться люди из военной разведки и ФБР. В конце концов, говорит он, они потребовали, чтобы он признался в шпионаже в пользу Китая, чтобы он не кончил «как Розенберги». Су уверял, что он законопослушный американец, но агенты ФБР поместили его под наблюдение и пригрозили прислать к нему домой наряд спецназа арестовать на глазах у всей семьи. «Для них это была возможность поймать большую рыбу и сделать карьеру», — считает Су.
Слишком часто решения ФБР и других служб безопасности США диктует недоверие к гражданам китайского происхождения, считают свыше десятка федеральных следователей. Один из них, Майк Джерман (Mike German), проработал специальным агентом ФБР с 1988 по 2004 год. В своей книге 2019 года «Разрушить, развенчать и разделить» (Disrupt, Discredit, and Divide, 2019) он утверждает, что руководство ФБР начиная с 11 сентября сознательно насаждает этнические стереотипы о китайцах и других группах, чтобы сосредоточиться на внутренней контрразведке.
В 2005 году бюро на основе данных переписи населения составило карту США по расе и этническому происхождению в помощь ФБР по надзору за потенциальными террористами и шпионами, пишет Герман. В 2009 году бюро оправдало аналогичное расследование китайских общин Сан-Франциско тем, что организованная преступность в китайском квартале не переводится «уже несколько поколений». Об этом упоминается в докладной записке ФБР, полученной в 2011 году Американским союзом гражданских свобод.
В то же время ФБР выпустило для внутреннего использования учебные материалы по теме «китайцы». Они изобиловали обобщениями о конфуцианских отношениях («авторитет и подчинение») и о том, что в китайском обществе принято любой ценой «спасать репутацию».
«Это не что иное, как форма искусственного отчуждения, и науськивать сотрудников безопасности спасать нас от неких „чужаков" опасно», — считает Джерман, теперь он сотрудник Бреннановского центра правосудия юридического факультета Нью-йорского университета.
«Одно только название „китайцы" обобщает полуторамиллиардный народ. Этот учебник скорее внушает предрассудки, чем учит агентов о шпионских уловках».
Ларэй Ки (LaRae Quy), проработавшая в контрразведке ФБР 24 года, пока не ушла в отставку в 2006 году, считает, что эти обобщения оправданы. Она считает, что китайцы — в отличие от русских — поддерживают со своей родиной тесные связи, благодаря чему делаются особенно уязвимыми для вербовки китайской разведкой. «Ты вроде как уже американец, но в глубине души все равно остаешься китайцем», — считает Ки, автор книг и управляющий консультант.
Когда соискателям работы — будь то в качестве подрядчиков или сотрудников — отказывают в допуске, они могут обратиться в Управление по рассмотрению апелляций Министерства обороны США. Его решения по сотрудникам вроде Су остаются конфиденциальными. Но решения о подрядчиках публикуются — пусть и с затушеванными именами истцов и свидетелей.
Надежность определяется на основании 13 федеральных критериев. Большинство из них обусловлены здравым смыслом, — например, употребление наркотиков, криминальное прошлое или долги, которые могут повлечь за собой продажу секретов на рубеж. «Шпионский риск» той или ной страны оценивается по двум принципам: «иностранное влияние» и «иностранные предпочтения». По сути заявителей спрашивают, есть ли у них друзья, члены семьи или другие иностранные связи, которые могут поставить под сомнение их лояльность США. Федеральный закон сомнения правительства только поощряет: «Всякие сомнения в отношении персонала, чья кандидатура рассматривается для допуска к секретной информации, решаются в пользу национальной безопасности».
В показательном решении от 2018 года один 61-летний основатель машиностроительной компании добивался допуска к секретной информации ради выполнения оборонных контрактов. Он эмигрировал из Китая в США в 1985 году, получил докторскую степень, стал американским гражданином и родил в Америке двух дочерей. У него в США недвижимость, пенсионные счета и значительные финансовые интересы, пишет судья Норин Линч (Noreen Lynch).
«Нет никаких доказательств», отметила она, что он сам, его отец или две сестры в Китае получили задание от агентов китайской разведки. И хотя до этого бизнесмен каждый год навещал родственников в Китае и переводил деньги 90-летнему отцу, после проверки безопасности он все это прекратил.
И все же Линч встала на сторону Пентагона, сославшись на отчет, в котором Китай и Россия признаются «наиболее агрессивными» спонсорами промышленного шпионажа. В заключении она пишет: «Тесные отношения заявителя с отцом и сестрами, уязвимыми для китайского принуждения, перевешивают его связи с США». Итого: в допуске отказано.
Большинство отказов строится на предпосылке, что американцы китайского происхождения уязвимее для давления со стороны китайских властей — будь то через друзей, родственников или членов семьи. В вердикте Линч слово «принуждение» упоминается 11 раз.
Адвокаты по национальной безопасности в этом сомневаются. «Осмелюсь заявить, что никаких реальных доказательств этой угрозы вы не найдете. Логично предположить? Да. Но реально? Нет», — говорит Марк Заид (Mark Zaid), представляющий многих соискателей допуска. Еще он выступает соадвокатом разоблачителя в украинском деле.
Понятие принуждения — это пережиток холодной войны, когда правительства советского блока шантажировали собственных граждан, чтобы заставить членов их семей шпионить на коммунистические режимы, говорится в докладе Центра исследований в области обороны и безопасности Пентагона за 2017 год. «Угроза причинения вреда родственникам человека, живущего под контролем коммунистов в Восточной Европе, либо угроза публичного разоблачения его сексуальной идентичности» со времени падения Берлинской стены эффективными стратегиями принуждения быть перестали, отмечает автор доклада Кэтрин Хербиг (Katherine Herbig) из компании «Нортроп-Грумман» (Northrop Grumman).
Из 141 американских приговоров за шпионаж и связанные с ним преступления с 1980 по 2015 год, — причем Китай фигурирует в 22 из них, — ни в одном случае принуждение «сильной мотивацией» не было, отмечается в докладе. И по меньшей мере 12 из 22 человек, осужденных за шпионаж в пользу Китая, были не этнические китайцы, отмечает федеральный чиновник в отставке Джереми Ву (Jeremy Wu), анализировавший дела о шпионаже в пользу Китая для научной исследовательской работы.
Мытарства военного инженера Вэя Су начались в 2011 году, когда в гостинице в новозеландском Окленде, куда он прибыл на техническую конференцию, подошел незнакомец. Он представился представителем тайваньской разведки и спросил Су, передавал ли тот данные в Китай. Су не стал с ним разговаривать и немедленно сообщил об этом своему начальству в Мэриленде.
Однако по возвращении в США в военной разведке предположили, что он, должно быть, что-то сделал не так, раз им заинтересовались «иностранцы», — и призвали Су признаться. Су уверял, что ненадлежащих контактов с китайскими чиновниками не имел.
В ближайший год и девять месяцев Су вынес шесть настырных допросов от агентов военной разведки и ФБР. Они давили на Су, чтобы тот признался, что работал на Китай, — но он отрицал наотрез. Его обвиняли в том, что технологию встраивания в DVD-диски цифровых водяных знаков он изобрел не для коммерческой защиты интеллектуальной собственности, как указано в его исследовании, а для передачи секретов Китаю. Ему рассказывали, со ссылкой на приятеля Су, будто тот имел дела с китайскими чиновниками, навещая отца на смертном одре в Китае в 2007 году. Су говорит, что это ложь.
Пресс-секретарь ФБР Кэрол Крэтти (Carol Cratty) сообщила в электронном письме, что бюро не дает комментариев по конкретным случаям и не «возбуждает следствия на почве расы, этнического или национального происхождения либо религии».
Су рассказывает, что агенты ФБР угрожали сломать ему дверь, арестовать его в 5 часов утра и мучить до тех пор, пока у него не сдаст здоровье. Он говорит, что они допросили его родственников, друзей и соседей, шпион он или нет, после чего многие перестали с ним разговаривать. Следователи из военной разведки даже предупреждали его, что шпионаж карается электрическим стулом, — причем не раз. (На самом деле последняя федеральная казнь на электрическом стуле состоялась в 1957 году.) Они снова и снова спрашивали: «Зачем вам понадобилась работать на правительство США, если вы и так можете отлично устроиться в частной компании?» Он ответил, что завербовавшие его военные ученые уверяли его, что лучших условий для передовых исследований, чем в правительственной лаборатории, ему не найти.
Со слов Су, ФБР полагало, что он передавал секреты Мэнчу Чжоу, профессору инженерных наук Технологического института Нью-Джерси в Ньюарке, который, в свою очередь, переправлял их китайскому консульству в Нью-Йорке. У Су тогда был государственный контракт с Чжоу на проведение негрифованных исследований по декодированию сигналов.
Чжоу говорит, что ФБР допрашивало его о связях с Су более десяти раз — а также о его социальных и профессиональных контактах с китайскими делегациями и дипломатами. «Они пытались установить связь между Вэем Су, мной и консульством», — говорит Чжоу.
Чжоу говорит, что его отправили на детектор лжи и раз за разом задавали один и тот же вопрос: «Вэй Су — шпион?». Ему сказали, что тест он завалил, но графика при этом не показали. «Они пытались меня запугать, чтобы я сказал, что Вэй Су — шпион, а это, разумеется, вранье», — говорит Чжоу.
Чжоу счтитает, что ФБР прослушивало его телефон, когда они с Су договорились встретиться пообедать в 2011 году в ныне закрытом стейк-хаусе «Сава хибати» на берегу Джерси. Тот обед обоим запомнился злополучным чайником. После того вечера, считает Су, ФБР решили, что у них имеются неопровержимые доказательства.
Однако столкнувшись с Су, следователи, судя по всему, отступили. Чжоу вспоминает, что по возвращению из-за границы ему приходилось ждать по много часов, пока иммиграционные агенты шерстили его электронные устройства.
Два с половиной года от следователей не было ни слуха, ни духа. Но в 2015 году его начальник Генри Мюллер-младший (Henry Muller Jr.) сообщил, что его допуск приостановлен из-за некой новой «контрразведывательной информации». Мюллер, ныне пенсионер, говорит, что хотел назначить Су на ответственную техническую должность, как только тот получит допуск. Что за новые данные, в военной разведке не уточнили. «Уселись мы с начальником, генералом с двумя звездами, и давай чесать в затылке, — вспоминает Мюллер. — Казалось: муть какая-то. Но так уж работает служба безопасности. Ничего тут не попишешь».
Через год и один месяц Пентагон выдал Су «объяснение причин», почему его допуск приостановили. Он говорит, что в секретной записке заново поднимались вопросы расследований 1997, 2002 и 2010 годов, давно решенные. Его обвиняли в «скрытых доходах» и спрашивали, как это его семья имела пять отпусков за десять лет при годовом доходе в 270 тысяч долларов, явствует из опровержения Су.
В записке также интересовались, получал ли он нераскрытые средства для погашения ипотеки в 2009 году из Китая, где не был на тот момент два года, и поступил ли депозит в размере 34 тысяч долларов в результате «финансовой выгоды от преступных действий». Наконец, Су обвинялся в сокрытии контактов с двумя бывшими одноклассниками из Китая.
На обвинения Су отвечал по пунктам. Его семейные каникулы в Европу, Юго-Восточную Азию, Мексику и Китай были бюджетными турами и обошлись примерно в 150 долларов в день на человека. Все свои погашенные долги он задокументировал и объяснил, что залог в 34 тысячи долларов был чеком от правительства США. Эту компенсацию выплачивали всем военным домовладельцам, когда Форт Монмут в Нью-Джерси закрыли, а командование Су перебросили на полигон Абердин в Мэриленде. Наконец, в доказательство, что о контактах с китайскими друзьями он не умалчивал, он приложил показания с прошлых расследований.
Спустя полгода, в октябре 2016 года, Пентагон отозвал его допуск окончательно. В последнем уведомлении финансовых обвинений уже не предъявлялось, но при этом утверждалось, что Су не полностью раскрыл свои контакты с одноклассниками в начале 2000-х, — даже когда следователь направил ему в 2004 году «официальное уведомление». Су продолжил работать над негрифованными исследованиями, надеясь очистить свое имя через Консолидированный суд Пентагона.
И в ноябре 2017 ему улыбнулась удача. Федеральное управление по управлению персоналом, занимавшееся предварительным расследованием по его допуску, согласилось исправить несколько искажений в отчетах от 2004 и 2010 года, признав, что свои контакты с одноклассниками он раскрыл надлежащим образом. Су отправил исправления в консолидированный суд и в конце 2017 года уволился из армии.
В мае 2018 года он получил короткое письмо из суда. На основании исправлений, говорилось в нем, все прошлые письма, приостанавливающие и отменяющие допуск Су, «признаются ошибочными и настоящим отменяются».
«Даже сейчас вспоминаешь сущий кошмар, — говорит Су. — Следователи не поняли, что американцы китайского происхождения — все же американцы, а не китайцы».