Они стали двумя новыми мастерами региональной игры. На фоне отхода США и слабости Европы Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган активно делают ходы в Сирии, а теперь и в Ливии. Они могут быть то врагами, то союзниками, а их авантюризм на Ближнем Востоке связан в первую очередь с их стратегическими планами.
Какие цели преследует Путин, поддерживая Дамаск?
Безусловная поддержка режима Башара Асада представляет собой краеугольный камень цели, которую поставил перед собой Владимира Путин: вернуть центральную роль и влияние на Ближнем Востоке. В такой логике Москва сопровождает (в частности, с помощью авиации) военную динамику сирийского лидера, который пообещал вернуть каждую пядь потерянной земли. Взятие Идлиба позволило бы ему заявить о победе. Тем не менее подъем напряженности вокруг последнего оплота поддерживаемых Турцией мятежников мешает планам Москвы, которая делала ставку на равновесие между Анкарой и Дамаском. Она ставит Россию в первый ряд напротив Реджепа Тайипа Эрдогана, который сделал выбор в пользу военной эскалации. «Худший сценарий», как недавно говорил пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков. После трех раундов бесплодных переговоров с Турцией и за несколько дней до запланированного на 5 марта саммита (сейчас он под вопросом) страны оказались на грани войны после гибели в четверг 33 турецких военных в Идлибе и заявлений Анкары об ответе.
Противостояние Москвы и Анкары обострилось на фоне расширения начавшейся несколько месяцев назад российско-сирийской операции по подавлению этого очага сопротивления на северо-востоке Сирии.
«Через полтора года после подписания в сентябре 2018 года меморандума между Россией и Турцией Москва пришла к выводу, что Анкара не выполнила свои обязательства по отделению связанных с „Хайят Тахрир аш-Шам" (организация запрещена в РФ — прим.ред.) террористических групп от так называемой умеренной оппозиции», — отмечает замдиректора франко-российского центра «Обсерво» Игорь Деланоэ. Россия критикует Турцию за то, что та не смогла сформировать демилитаризованную зону в 12-15 км вдоль сирийской границы, как это было предусмотрено по сочинским договоренностям.
Анкара в свою очередь обвиняет Москву в ударах по военным и гражданским объектам в Идлибе, а также гибели более 50 турецких военных в феврале. «Россия считает, что Дамаск должен контролировать всю сирийскую территорию, но в то же время осознает, что не может напрямую ссориться с Турцией, как и с Ираном», — утверждает Марианна Беленькая, журналист газеты «Коммерсант» и сотрудница Центра Карнеги.
Тем более что Москва и Анкара противостоят друг другу и в другом кризисе, в Ливии. Владимир Путин хочет взять там символический реванш за западное вмешательство 2011 года, с которым он так и не смог смириться, а его цели в стране практически несовместимы с турецкими. Российский лидер поддерживает маршала Халифу Хафтара (Анкара в свою очередь помогает правительству Триполи, в том числе отправкой сирийских боевиков в страну, которую считает бывшей османской зоной влияния) и хочет применить свой «метод» борьбы с терроризмом, чтобы представить себя ключевым игроком на Ближнем Востоке.
К чему стремится Эрдоган в сирийской авантюре?
Турция выбрала лагерь еще в самом начале сирийской революции в марте 2011 года: она поддержала оппозицию и сделала ставку на свержение Башара Асада. Ее общая граница с Сирией протянулась на 900 км, и она быстро стала тыловой базой для сирийских дезертиров, диссидентов и бежавших от войны мирных жителей. Кроме того, именно через эту границу шло поставляемое разными странами (США, Франция, Катар, Саудовская Аравия и т.д.) оружие, а также джихадисты из других государств, в том числе из Европы. По иронии судьбы, начавшееся в 2015 году российское военное вмешательство в Сирии вынудило Анкару сменить стратегию.
Равновесие быстро качнулось в сторону Башара Асада. При поддержке Москвы и Тегерана Дамаску удалось в 2016 году отбить несколько оплотов мятежников, в том числе стратегически важный Восточный Алеппо. При этом произошло неизбежное: в ноябре 2015 года турецкая авиация сбила российский бомбардировщик на границе сирийского воздушного пространства. Вышедшая из себя Россия ответила санкциями, но впоследствии отношения нормализовались в силу вынужденного прагматизма.
Есть здесь и политические соображения. «Каждый раз, когда рейтинги Партии справедливости и развития падают, Эрдоган выступает с воинственными заявлениями. Эта тактика приносит плоды: по опросам, каждое наступление способствовало росту его рейтингов среди населения», — отмечает один турецкий политолог. Нынешний кризис в Идлибе дал новый толчок противостоянию с Россией и перекликается с внутренней политикой. Турция принимает на своей территории 3,5 миллиона сирийских беженцев, что вызывает растущее недовольство населения. Власти опасаются нового притока мигрантов. Именно поэтому они хотят любой ценой остановить сирийско-российское наступление. В среду Эрдоган подчеркнул, что не собирается делать «ни шагу назад в Идлибе».
Может ли дойти до вооруженного столкновения между Россией и Турцией?
«Риск существует», — считает Игорь Деланоэ, отмечая, что у Турции есть в Идлибе 7 000 человек с 2 000 единиц бронетехники. У Москвы есть в регионе 5 000 человек, прежде всего спецназ, а также артиллерия и авиация, которые оказывают поддержку силам Дамаска. Турция могла бы закрыть Босфор и Дарданеллы для российских военных судов, как это предусмотрено по Конвенции Монтре о статусе этих проливов. Предвидя такую вероятность, Россия отправила в четверг два фрегата из Севастополя в Средиземное море. «Риск касается в первую очередь конфронтации в воздухе, но он невелик», — полагает Фабрис Вульф из блога Meta-Defense.
Кроме того, обострение ситуации могло бы втянуть в конфликт НАТО и вернуть Турцию в лагерь альянса. «Россия и Турция оказались в тупике, но прямое столкновение не нужно никому, ни Путину, ни Эрдогану», — полагает Алексей Малашенко из института «Диалог цивилизаций». «Думаю, в конечном итоге победит компромисс», — подчеркивает Игорь Деланоэ, судя по контактам высокопоставленных представителей двух стран после подъема напряженности в прошлый четверг. Символом стремления к примирению стал телефонный разговор двух лидеров. «Я сказал Путину: «Что вы там делаете? Если хотите создать военную базу, то создавайте, но отойдите с дороги. Оставьте нас один на один с (сирийским) режимом», — все же заявил в субботу Эрдоган.
Каким может быть выход из кризиса?
Как в Сирии, так и в Ливии Путин и Эрдоган, судя по всему, придерживаются хорошо отлаженной схемы: сначала угрозы, затем военная провокация и, наконец, переговоры. «Мы видим новую форму дипломатии, которая менее традиционна и больше опирается на силу: каждая сторона использует военные рычаги, чтобы поднять ставки на дипломатическом уровне», — отмечает следящий за ситуацией на Ближнем Востоке западный дипломат. Идлиб действительно напоминает схему, которую мы уже наблюдали в Триполи: решение Анкары отправить в начале января сирийских боевиков в Ливию в ответ на поддержку маршала Хафтара со стороны российской военной компании «Вагнер» стало своего рода прелюдией для любых дискуссий.
В целом, безусловным победителем представляется Путин. В Сирии ему удалось помочь Дамаску вернуть большую часть территории, сохраняя при этом диалог с Турцией, в том числе в экономическом плане. Только за 2019 год с Анкарой было заключено немало торговых соглашений: покупка ракетных комплексов С-400, строительство российской компанией первой турецкой АЭС, открытие газопровода «Турецкий поток». В Сирии Россия также обладает превосходством в воздухе, а у Турции есть только наземные войска в стране. Как бы то ни было, Анкара еще не сказала последнего слова, о чем говорят взятие городов Саракиб и Нейраб, пуски ракет по российским и сирийским истребителям, а также активное применение дронов.
Сегодня нередко обсуждаются сценарии выхода из кризиса. «Возможно, что с помощью кризиса в Идлибе Россия пытается оживить сирийско-турецкий протокол 1998 года в его обновленной версии, которая должна удовлетворить турецкие требования безопасности», — считает Алексей Малашенко. Этот документ предоставлял Турции право проводить операции на 5 км вглубь сирийской территории для предотвращения действий курдов, которые считаются угрозой в Анкаре.