День: После окончания вуза вы работали в Грузии, но с началом боевых действий на Донбассе вернулись домой. Почему?
Владимир Жемчугов: Я родился и вырос в Красном Луче — прекрасном городе Луганщины, там прошла большая часть моей жизни. В 1993 году, после службы в советской армии, стал студентом Алчевского горно-металлургического института. Начиная с 1994-го, работал в различных коммерческих структурах. А в Грузию поехал в 2007 году по делам бизнеса, которые, кстати, шли успешно, и я чувствовал себя достаточно уверенно в этой жизни. Правда, в силу различных причин в 2012-м я продал бизнес, но оставался в Грузии. В апреле 2014-го приехал в родной город, где остались моя мама, другие родные и близкие для меня люди.
- Каким бизнесом вы занимались?
— В разные промежутки жизни различным (улыбается). Если имеете в виду кавказский период, то там я основал фирму Uniplast Iberia и занимался поставками пластиковой тары как на грузинский, так и на армянский и азербайджанский рынки. Моими клиентами были «Кока Кола», «Пепси Кола», «Боржоми» и другие.
- Как узнали о событиях на Украине?
— Из прессы, из телефонных разговоров с матерью. Тогда я решил поехать на свою родную Луганщину. Первое, что бросилось мне в глаза, баррикады в городе и вокруг него, вооруженные люди с весьма характерной внешностью.
- Что следует понимать под «характерной внешностью»?..
— Как тебе объяснить? Большинство тех, кто там «держал оборону», были обычными алкоголиками, бродягами. Не имея образования, квалификации, они были рады однодневному заработку в качестве бутылки водки. При общении со мной они гордо заявляли, что они не бастуют здесь, а работают. За такую «работу» мэр города Филиппова ежедневно передавала им продукты питания и деньги на покупку сигарет и водки. В конце апреля месяца приехал «главный атаман казачьего войска Донского» Козицын и раздал всем им оружие, а в роли командиров появились русские.
Так вот, после этого сразу понял, что вот-вот события начнут развиваться по крымскому сценарию. То есть начнется «освобождение» Донбасса от «бандеровско-националистической хунты». Вскоре те, кто еще вчера клянчили на бутылку водки, почувствовали себя хозяевами жизни. И начали «отжимать» у людей бизнес, автомобили, прибегать к откровенным грабежам. Оно и неудивительно: имея в руках оружие и учитывая те «ценности», которые они исповедовали, «ополченцы» могли себе это позволить.
- Расскажите, как вы начинали вооруженную борьбу с оккупантами, проведя 30 спецопераций по уничтожению военных объектов врага и его личного состава.
— Это была партизанская война против врага. Ведь в открытое противостояние — в его классическом понимании — мы не могли вступать: силы были неравными. Прежде всего мне удалось собрать хоть и немного, но верных и смелых единомышленников, люто ненавидевших тех, кто пришел на их землю. Конечно, сразу же встал вопрос оружия, боеприпасов.
- Как решили этот вопрос?
— Решить эту проблему нам помогли те, с помощью кого этот персонаж в Кремле пытался продвигать на Украине так называемую «русскую весну»: покупали автоматы, мины, гранаты, армейское снаряжение у боевиков.
- Да неужели?..
— А ты, Сережа, веришь в сказки о том, что эти подонки высокоидейные люди? Я еще в начале нашего разговора говорил, что это за «ополченцы». Вооружаться нам помогали, кстати, не только они, но и сами россияне!.. Автомат Калашникова, например, стоил 200 американских долларов, а граната — 50. Поскольку на оккупированных территориях остались мои боевые побратимы, я не могу рассказать обо всех нюансах нашей партизанской войны. Скажу только, что нам удалось провести 30 достаточно удачных боевых операций, в результате чего враг понес потери не только в живой силе, но и военной технике. Нам также удавалось уничтожать и объекты его военной инфраструктуры…
Впоследствии нам удалось установить связь с представителями украинской армии, и дальше мы уже координировали свои действия с ними, при этом обеспечивая их определенной развединформацией, которую ВС Украины использовали довольно успешно. Если тебя интересует вопрос денег, то, если откровенно говорить, в основном, это были мои сбережения, поскольку, как я уже говорил, перед этим успешно занимался бизнесом.
Что касается того, что меня не расстреляли. Дело в том, что когда я попал в плен, то враг не обладал всей информацией о наших делах. О том, какой вред мы ему причинили, он узнал из телевыпусков новостей, когда президент Украины вручал мне Звезду Героя Украины и назвал точное количество проведенных операций — 30.
Со временем, в ходе переговоров в Минске, к Ирине Геращенко, которая тоже принимала в них участие, подошла представительница той стороны Кобцева и откровенно призналась: если бы они знали, кто я такой, то не отпустили бы меня. А обменяли меня на двух негодяев — предателей из числа офицеров СБУ.
- Когда именно вы попали в руки врага и как? Где вас удерживали и каким было отношение со стороны боевиков?
— Произошло это 29 сентября 2015-го: во время выполнения очередного боевого задания я подорвался на растяжке гранат РГД с дополнительными поражающими элементами. Больше всего пострадали руки, и я их практически не чувствовал, к тому же потерял зрение. Уже потом, в больнице, мне ампутировали руки. Но, оказавшись в руках врага, я не потерял сознание и помню, что меня сразу отвезли в Луганскую областную больницу.
Поскольку в их руки я попал во время подрыва линии электропередач, то россияне строго приказали врачам «добросовестно меня лечить и сохранить жизнь любой ценой». Я перенес несколько операций, но, как видите, выжил.
Когда мое физическое состояние немного улучшилось, меня перевели в местную тюрьму. Сокамерниками были… «ополченцы». Не удивляйся: в то время ни о какой дисциплине в «армиях» так называемых ДНР и ЛНР говорить не приходилось. Пьянка, так называемая дедовщина, несанкционированное применение оружия одного «подразделения» против другого, другие «шалости» стали для них обычными будничными делами. И их кураторы из числа российских офицеров пытались бороться с этими явлениями. Доходило даже до того, что бандитов спецназовцы из числа ГРУ, ФСБ просто уничтожали. И не только рядовых, но и из числа их командиров, стараясь удерживать все это «войско» под контролем.
- Как к вам относились в больнице, во время пребывания в тюрьме? За все это время удавалось хотя бы раз выйти на связь с родными?
- Чем объясняете такое великодушие охранников?
— Они свои действия объясняли моим поведением в плену, в частности, тем, что я не принял предложение сдать своих побратимов…
- Сколько времени провели в плену?
— Без 15 дней год.
- На каких условиях состоялся обмен?
— Сначала меня хотели обменять вместе с Надеждой Савченко еще в мае 2016-го. На офицеров российского ГРУ Александрова и Ерофеева. Но так случилось, что «выторговать» удалось лишь Савченко, а меня с целью психологического давления перевели в Луганскую центральную тюрьму (СИЗО). Это было обусловлено не только психологическим давлением, но и тем, что я отказался становиться на колени перед журналистами российского телеканала «Россия 24» и просить прощения у России и луганчан.
- Методы, которыми пользуются российские спецслужбы, известны: от запугивания, угроз, шантажа — до обещания золотых гор. Как «работали» с вами?
— Мне предлагали сдать своих боевых побратимов, их адреса. А взамен обещали пролечить в лучших российских клиниках, максимально восстановив здоровье.
- Если бы время вернуть назад, боролись бы с оккупантами, зная, чем это может закончиться?
— Весной 2014-го, когда я еще только ехал в свой родной Красный Луч, я прекрасно осознавал, что за люди выступили против «киевской хунты», понимал и то, как будут развиваться дальнейшие события. Знал, что меня ожидает, если окажусь в руках «ополченцев»: уже в апреле 2014-го многих моих друзей, которые не желали жить в «русском мире», находили мертвыми. Вообще не находили. Поэтому мое решение начать войну против оккупантов было сознательным, взвешенным. Поэтому перед этим я все имущество и сбережения юридически оформил на родных людей. Это только наивные или обманутые российским ТВ люди могли поверить в то, что «русская весна» принесет им мир и процветание.
- Вы родились и довольно долгое время прожили в Донбассе. Правда ли, что большинство людей там годами ждали прихода «русской весны», а их кумиром был отставной подполковник КГБ?
— Абсолютное большинство сторонников «русской весны» принадлежало к числу граждан, зомбированных через ТВ российской пропагандой. Много среди них было и рабочих, которые работали в Москве или Санкт-Петербурге и, нигде больше не побывав, искренне считали, что эти города и являются Россией. Но кто был в той же Вологодской или Кировской области, тот знает, как живет рядовой россиянин.
- Вы верите, что когда-то сможете вернуться в свой родной город?
— Я этого хотел еще в начале 2014-го. И начал что-то делать для этого. Возможно, моих усилий оказалось недостаточно, но я не лежал на диване и, простите, не скулил, ожидая, чья возьмет.
- Ваш отец — этнический русский, мать — этническая белоруска, но вы поступили так, как не смогли или не захотели поступить многие, в чьих жилах течет украинская кровь…
— Я никогда не скрывал, что являюсь русским по отцу. Ведь родителей не выбирают. Но после того, что я увидел на Кавказе, в частности, в Абхазии, Южной Осетии, Чечне, где российская армия «восстанавливала мир», мне стало стыдно за то, что я русский по происхождению. Для меня украинская земля стала родной. Как известно, после распада бывшего СССР можно было выбирать, где жить и гражданство какой страны принимать. Я выбрал Украину. По разным причинам, в том числе и потому, что всегда верил, что Украину ждет европейское будущее.
- С тех пор прошло почти 30 лет. Дождались?..
— Не совсем, откровенно говоря. Но еще не так давно мало кто верил, что можно будет поехать в любую европейскую страну без визы. А сегодня она не нужна. Достаточно одного загранпаспорта.
- Где сегодня ваши ближайшие родственники, в том числе мать? На оккупированной территории?
— Нет. Все они сегодня проживают на подконтрольной Украине территории.
- Еще не так давно вас донимала жилищная проблема...
— Сегодня есть крыша над головой. Как Герой Украины, согласно действующему законодательству, получил квартиру. Так что с женой Еленой и живем в ней.
- И в завершение не могу не поинтересоваться: в политику не планируете пойти? Некоторые из числа ваших коллег это сделали.
— В политику не пошел по той причине, что на предыдущих выборах не видел партии, программе которой доверял бы. Не видел и партийцев, которым можно было бы доверять. К тому же не имел соответствующих знаний, политического опыта. На данный момент думаю о том, чтобы принять участие в следующих выборах.