Теперь, когда большинство европейских стран уверены, что они уже прошли самую худшую фазу коронавирусной пандемии, их внимание обращается к вопросу о том, возможна ли новая вспышка коронавируса, его вторая волна? Особенно в момент, когда общество возвращается хоть к какой-то степени нормальности. Важные вопросы, но, помимо эпидемиологических вызовов, нас поджидает, постепенно разрастаясь, угроза, которая по сути своей не патологическая, а экономическая, политическая и военная. Это геополитическая вторая волна — она несет политические опасности. И вот эта волна начинает по-настоящему беспокоить лидеров Запада.
Представьте себе такой сценарий: в тот самый момент, когда Европа и США начинают чувствовать, будто коронавирус наконец-то остановлен, эта зараза вдруг катастрофически распространяется в развивающемся мире. Утомленные, обремененные долгами, отчаянно стремящиеся вновь придать ускорение своим экономикам, богатые западные страны запаздывают с помощью. В итоге возникает паника. Мигранты накапливаются в Южной Европе, которая и так едва-едва вытягивает себя из депрессии, вызванной коронавирусом. И вот какое-нибудь из южноевропейских государств объявляет дефолт по деньгам, которые оно задолжало западным финансовым организациям. В условиях возникшего хаоса некий автократ решает воспользоваться возможностью захвата чужой земли. США, отвергнув свою лидерскую роль, позволяет Китаю заполнить образовавшийся вакуум…
Представили себе этот ужас? А ведь это только один из сценариев, которые вызывают озабоченность в западных столицах. За последние недели я стал участником нескольких разговоров с половиной десятка ведущих экспертов по безопасности, научных светил и правительственных советников. И все они выкладывали мне подобные сценарии. И очень немногие из них сомневались, что на нас надвигается эта самая вторая геополитическая волна. Единственная неизвестная в их выкладках — на какую точку нашего берега придется удар этой второй волны.
История, как справедливо заметил Барак Обама в своей речи об американском прогрессе, продвигается вперед зигзагами. Великие перемены часто вызывают цепные реакции. Великая депрессия на Уолл-стрит в 1929 году стала прологом к эре «нового курса» [президента Рузвельта]. Победа союзников по антигитлеровской коалиции в 1945 году создала условия для холодной войны. Каждое крупное событие создает после себя сейсмические волны, направление которых, а также создаваемые ими новые течения в политике мы можем рассмотреть как следует только по прошествии времени. Десятилетие, последовавшее за финансовым кризисом 2008-го года, поставило еврозону на грань катастрофы, то же кризисное десятилетие способствовало уходу Британии из Европейского Союза, а также избранию Дональда Трампа президентом. И вот — глобальная экономика переживает неожиданный новый спазм. Геополитические пласты смещаются по мере того, как возрастают трения между США и Китаем. Замедляется торговля, а структурные различия между северной Европой и южной Европой сильно расширяются. Возникает вопрос: что же случится за десятилетие после кризиса такого масштаба?
«Историки обожают делить свои летописи на главы, располагая какое-то крупное событие в качестве зачина для новой главы», — сказал Роберт Каплан в своей речи перед британскими чиновниками на Даунинг-стрит, 10 (в резиденции британского премьера), куда его пригласили выступить по поводу долговременных последствий коронавирусного кризиса. Каплан, американский эксперт по внешней политике и бывший член Совета по оборонной политике США, прогнозирует долгую память о коронавирусе: «Covid-19 будет рассматриваться в качестве зачина для еще одной главы в истории».
Среди множества озабоченностей Каплана — то, как поведут себя Россия и ее лидер Владимир Путин. Этот страх свойственен и некоторым из самых влиятельных голосов в британской внешней политике. Они также озабочены перспективой того, что геополитическая приливная волна от covid-19 по Европе ударит сильнее всего. Майкл Кларк, профессор оборонных исследований в Колледже Кинга в Лондоне и бывший спецсоветник Британского национального комитета по оборонной стратегии, рассказал мне о мрачных прогнозах насчет российского поведения. Причем это не только его точка зрения — Майкл Кларк постоянно на связи с британским внешнеполитическим истеблишментом. «Путинский агрессивный оппортунизм может принять более опасные для нас формы, — говорит Кларк. — Природа путинского руководства в том, что он не может останавливаться. Он должен давить, идти вперед. А это делает его более нестабильным». Что будет, например, если российский лидер, в отчаянии от полного развала своей экономики, решит проверить решимость НАТО защитить себя? Другие эксперты, люди типа Бруно Мачаеса, бывшего португальского министра по европейским делам, подозревают, что нынешний калечащий кризис может сделать Россию не наглее, а наоборот, смиреннее, но опять в опасную для нас сторону. Россия может оказаться зависимой от Китая, а это принесет сферу влияния Пекина к границам континентальной Европы. "Кризисы, — отмечает Каплан,- часто заставляют кинопленку истории раскручиваться с удвоенной скоростью".
Набор возможных ужасов второй приливной волны просто головокружителен. Вот, представим себе, что вирус как следует укрепляется в какой-нибудь застрявшей в двадцатом веке развивающейся стране. Ну, например, в Индии. А потом, из Индии, вирус дуплетом ударит по Европе и США. Есть и другие опасности: например, неясен конечный результат использования против распространения заразы новейших технологических средств — скажем, искусственного интеллекта. Таит в себе угрозу и рецессия, разделяющая бедный юг и богатый север Европейского Союза. Майкл Кларк (вернемся к этому компетентному источнику) очень обеспокоен по поводу своеобразной дуги нестабильности, протянувшейся от Западной Африки до Азии через Ближний Восток. Во всех странах вдоль этой дуги конфликты и нестабильность заставили людей становиться беженцами. Надо будет со всеми этими странами разобраться. Карин фон Хиппель, генеральный директор Королевского Объединенного института оборонных исследований — очень влиятельного британского аналитического центра — считает, что «какой-то тип серьезного разбирательства» возможен и с Китаем. «Некоторые страны после этого (кризиса с коронавирусом — прим. ред.) продолжат пытаться прильнут к Китаю… Но большинство других скорее всего постараются бросить его на произвол судьбы», — считает она. Тем не менее для Британии, Германии, Франции и других крупных европейских экономик характерно старомодное желание и дальше пользоваться зонтиком американской безопасности, сохраняя при этом сильные экономические связи с Китаем. Для этих наций нарастающую трудность будет представлять проблема с тем, как справиться с неизбежным ответом Китая на антикитайскую риторику Трампа.
Мир после вируса — это будет мир, в котором странам типа Британии придется подумать о своем стратегическом видении мира. Некоторые из вызовов, с которыми британцам предстоит справиться, будут абсолютно новыми. Но большинство из вызовов будут те, что нам уже знакомы. Правда, они будут ускорены пандемией, — это относится, например, к ухудшающимся отношениям между Вашингтоном и Пекином.
Впрочем более всех других вызовов западным правительствам грозит «нижняя часть» приливной волны после коронавируса, — а именно, недостаток финансовых средств. "У нас больше проблем, но меньше денег, чтобы с ними справляться",- считает старший советник британского правительства, попросивший не упоминать его имени.
После более чем десяти лет сокращений во всех сферах государственного финансирования британская армия — два десятилетия назад помогшая США захватить и Ирак, и Афганистан — превратилась в полное недоразумение. Теперь это «армия одного выстрела» — за пределами Европы ее можно использовать только в одном месте один раз, и продержаться она может не более шести месяцев. Таково мнение Майкла Кларка.
И как будет выглядеть боеготовность британской армии после очередной серии сокращений? Британия и Франция запросили американскую поддержку перед тем, как вмешаться в события в Ливии в 2011-м году. Только после гарантии такой поддержки они напали. А теперь вопрос: сможет ли объединенная европейская армия напасть хоть на кого-нибудь, учитывая ее открытое все ударам мягкое подбрюшье вдоль берега Северной Африки? Можно ли ее, эту объединенную европейскую армию, использовать хотя бы в чисто медицинских целях — как это было сделано во время эпидемии Эболы в 2014-м году?
В течение этого года должен был быть опубликован общий пересмотр (сокращение в объеме планируемых действий в связи с новыми обстоятельствами — прим. ред.) британской внешней и оборонной политики. Добавиться к нему должно было и сокращенное видение разведывательной стратегии — все до конца года. Но сейчас крайние сроки публикации этого документа сдвигаются все дальше и дальше в будущее — из-за пандемии. Последствием пандемии может стать и то, что пересмотр, когда его, наконец, опубликуют, будет скорее тактическим, чем стратегическим. И его будут определять финансовые соображения, а не какое-то там стратегическое видение пост-брекситовской Британии. Чиновникам в Лондоне придется сфокусироваться на вопросе: «Что мы можем себе позволить?» вместо вопроса «А что мы хотим сделать?» А такой подход по определению является оппортунистическим, рассчитанным на краткую перспективу и, главное, чисто оборонительным. А нужно совсем другое.
На Даунинг-стрит существует серьезная озабоченность по поводу «второй волны», следующей за covid-19. Идет работа над тем, чтобы понять потенциальные опасности и приготовиться к ним. Британское правительство ожидает, что протекционизм по всему миру вырастет, страны будут стараться вернуть контроль над всей цепью поставок стратегически важных для себя товаров. Усилятся национальные государства, а отношения Китая и США станут более антагонистическими. Все это очень плохо, но эти изменения являются ничем иным, как «подтверждением некоторых фундаментальных вещей» — по словам советника британского правительства, с которым мне удалось поговорить.
Принесет ли пандемия революционные изменения или просто усилит уже действующие глубоководные течения в мировой политике — это вопрос спорный. Но вот непреложный факт: вторая волна вирусной эпидемии — это уж точно не единственная опасность, о которой нам надо беспокоиться.