Стратегическая автономия — так будет выглядеть формула поствирусного будущего Европейского союза. И еще неизвестно, каким содержанием наполнится это понятие — будет ли оно только сугубо на уровне политического заклинания или же будет использоваться как инструмент внутренней сплоченности Союза перед лицом внешнего врага (в данном случае, перед экономической зависимостью от Китая), или же приобретет масштаб концепции перезапуска европейской промышленности.
Какими бы условными ни были оценки ущерба от пандемии на сегодняшний день, уже с достаточной уверенностью можно констатировать, что мы станем свидетелями как минимум двух важных тенденций: переформатирования международных отношений путем изменения баланса и веса отдельных глобальных игроков в них, и переосмысления экономических подходов в условиях глобального мира.
«Добро пожаловать в постамериканский мир!»
Это заголовок недавно опубликованной статьи одного из самых проамериканских политиков Европы — бывшего премьер-министра и министра иностранных дел Швеции Карла Бильдта. Постепенное превращение США из многолетнего мирового гегемона во всего лишь одного из нескольких мировых лидеров (но по-прежнему самого влиятельного) — достаточно объективный процесс в условиях многополярности. При этом речь идет не только о появлении новых глобальных игроков, особенно Китая, но и о растущей роли ряда региональных держав, таких как Турция, Иран, Саудовская Аравия, Израиль на Ближнем Востоке, примеряющих на себя роль новых региональных лидеров и глобальных факторов. И здесь президент США Дональд Трамп со своей политикой изоляционизма является не причиной, а следствием и реакцией на эту тенденцию сокращения американского влияния в мире.
Но никто не отказывается от международных позиций и влияния добровольно. С этой точки зрения международная стабильность во многом будет зависеть от того, как Соединенные Штаты осуществят переход, в котором их доминирующая роль будет постоянно ставиться под сомнение. Попытки нынешней администрации США сохранить позиции страны, пренебрегая международным правом, нападая на международные организации и отказываясь исполнять ключевые послевоенные соглашения, делают американскую политику основным фактором риска для безопасности в мире.
Сегодняшнее противостояние США и Китая связано с вопросом завтрашнего экономического доминирования в мире. И этот вопрос становится острее, если отодвинуть на второй план конфронтацию США и России. Кроме того, предстоящие в течение нескольких месяцев президентские выборы в США и неспособность бороться с эпидемией заставляют каждого популистского лидера вроде Трампа сталкиваться с необходимостью ежедневно выявлять новых врагов, которых нужно осудить и победить (Китай, Всемирная организация здравоохранения, демократы в США и т.п.) Это делает американскую внешнюю политику еще более непредсказуемой и агрессивной.
Коммунистический Китай — лидер глобального капитализма?
Если текущие тенденции сохранились, это был бы самый парадоксальный результат развития мира в его наиболее синтезированной форме. Что само по себе вызывает вопросы как о коммунизме в Китае, так и о капитализме в мире. В самой общей форме: Китай, похоже, готов и полон решимости предложить незападную альтернативу человечеству под своим руководством.
Есть все основания полагать, что Китай может использовать эту пандемию для укрепления своих экономических (и политических) позиций. Он стал первым, кто преодолел эпидемию (и при этом радикально и до сих пор успешно), что дает ему серьезное преимущество на первых этапах его экономического восстановления. Кризис также подтвердил огромную зависимость (в том числе от лекарств и медикаментов), в которую попали Европа и Соединенные Штаты в результате переориентации производительных инвестиций на дешевую рабочую силу в Азии и деиндустриализации Старого континента.
Конечно, эта зависимость имеет две стороны: основным двигателем китайской экономики на протяжении десятилетий была массовая индустриализация (сопровождаемая более быстрыми темпами освоения современных технологий), в основном ориентированная на экспорт.
Надвигающаяся глубокая рецессия, дополненная заявленными намерениями ЕС ограничить свою экономическую зависимость от Китая, окажет негативное влияние на китайский экспорт, но, с другой стороны, исключительно динамичное развитие огромного внутреннего рынка Китая и растущая покупательная способность населения могут компенсировать эти трудности.
Показателем уже изменившегося статус-кво в мировой экономике является явная инверсия: теперь главными сторонниками либерализации международной торговли стали не США и Западная Европа, а Китай. И это вполне логично: китайская экономика развивается самыми быстрыми темпами, ей свойственна экспансия, она стремится завоевать новые и новые рынки, вытесняя оттуда традиционных западных производителей и устраняя все барьеры, препятствующие свободному доступу китайских товаров. Не менее объяснимым является и стремление, наиболее ясно сформулированное США, проводить ограничительную политику путем введения новых таможенных сборов и других ограничений для защиты своего собственного рынка, а также применять экономические санкции и политическое давление на другие страны, чтобы ограничить китайскую экономическую экспансию. Жертвой этого противостояния может стать Всемирная торговая организация (ВТО), на которую Вашингтон оказывает сильное давление и чьи правила и арбитраж он отказывается признавать.
Европейский союз в поисках направления
Для нынешнего состояния ЕС часто используется метафора, что он стоит на распутье. Но она верна только наполовину — с точки зрения необходимости переосмыслить направление своего будущего развития. Впереди только один путь — путь укрепления и углубления интеграции, в том числе в политической сфере и в сфере безопасности. Другое направление — назад, к сведению сотрудничества в основном в сфере экономики и к возвращению к общему рынку. Через призму этого идеи «Европы разных скоростей» больше похожи на попытку пойти в обоих направлениях сразу, со всеми вытекающими из этого неудобствами.
Пандемия дала толчок развитию обеих тенденций. Ее глобальный характер требует сотрудничества и координаций в борьбе с распространением инфекции и, тем более, в мерах преодоления ее экономических и социальных последствий, где в будущем роль ЕС будет ключевой. В то же время конкретные меры связаны с изоляцией, закрытием государств и обществ, а основное бремя сегодня ложится на национальные правительства.
Идея стратегической автономии ЕС и уменьшения экономической зависимости от Китая является своего рода копией политики Трампа «Америка на первом месте». Однако его реализация будет значительно сложнее, учитывая наднациональный характер Союза и сложность поиска общих решений. Существует реальная опасность, что планируемая индустриализация вместо того, чтобы содействовать преодолению различий в развитии между отдельными государствами-членами Союза, приведет к их дальнейшему углублению, а основной ресурс будет переориентирован на наиболее развитые страны и регионы.
Как в достижении этих целей, так и в выполнении заявленных амбиций фон дер Лайен стать глобальным игроком ЕС, будут иметь решающее значение два фактора: единство и эмансипация ЕС. Коронавирус углубил разделительные линии внутри Союза: между Западной и Восточной Европой, между северными и южными странами-союзницами, между «скупыми странами», которые вносят самый большой вклад в бюджет ЕС, но настаивают на сокращении расходов, и странах — чистых пользователей средств, зависящих от европейских фондов. Франко-германский двигатель европейской интеграции не всегда работает синхронно. Кроме того, когда речь идет о геополитике и политике безопасности, ряд восточноевропейских стран обращаются в первую очередь к Вашингтону, а не к Брюсселю. На практике это усложняет достижение соглашения по вопросам, важным для Союза, что и было продемонстрировано в нынешних условиях кризиса. ЕС не удалось синхронизировать и скоординировать свои подходы к ограничению эпидемии, а споры об обязательствах по будущему финансированию восстановления экономики продолжаются уже несколько месяцев.
Чтобы быть глобальным игроком, ЕС не достаточно просто ограничить свою экономическую зависимость от Китая. Не менее необходима и политическая эмансипация от Соединенных Штатов и формирование автономного потенциала в сфере безопасности. Чтобы иметь политический вес в мировых процессах, ЕС не может позволить себе свести свою деятельность просто к постоянной поддержке американских действий. Это не означает конфронтацию — несмотря на твит Трампа о том, что ЕС является врагом Соединенных Штатов. Этот подход скорее предполагает, что нужно быть не «против», но не всегда «вместе» с США. Политика Трампа очень сильно подталкивает ЕС к таким действиям, и в последнее время наблюдается растущее расхождение позиций по обе стороны Атлантики по важным международным вопросам — Ирану, Ближнему Востоку, климату и т.д.
Деглобализация? Миссия невыполнима, но…
Нынешний кризис также дал толчок развитию тезису о деглобализации. Однако глобализация — это объективный процесс, продиктованный развитием технологий и коммуникаций. Коронавирус не отменил глобализацию, но ознаменовал возвращение национального государства. Хотя бы потому, что оказалось, что рыночные механизмы и торговля здоровьем в условиях пандемии сводились к бухгалтерскому учету со смертельным исходом, и общественное, а не частное здравоохранение взвалило на себя основную тяжесть борьбы за спасение жизней людей.
Пандемия сделала уязвимые места системы еще более заметными. До сих пор процессы глобализации развивались в основном по правилам тех, кто богаче и сильнее, и двигателем был не прогресс, а прибыль. С отступлением неолиберализма мы сейчас говорим о переходе от «дикой» глобализации к формулированию правил и формированию институтов, соответствующих глобальному миру. Это означает определенное изменение баланса между глобальным и национальным, соответственно между корпоративными и общественными началами в пользу последних. Но и здесь есть как минимум два опасных момента. Первое: создание правового и институционального вакуума, отрицающего нынешний мировой порядок, признающий его неадекватным новому этапу мирового развития — то, что заставляет политику Трампа ущемлять многосторонность и международное право. Второе: усиление международной конфронтации, торговых войн, возвращение национализма — то, о чем предупреждал Генеральный секретарь ООН Гутерриш, отмечая, что коронавирус разжигает ненависть и ксенофобию.
Новая нормальность — другой термин, рожденный пандемией. То, что после пандемии мир будет другим, уже давно понятно. Однако вопрос, как будет выглядеть нормальность, остается открытым.
Любомир Кючуков, директор Института экономики и международных отношений