Нью-Йорк — Смерть Джорджа Флойда, безоружного, закованного в наручники афроамериканца, от рук (а точнее, под коленом) офицера полиции Миннеаполиса спровоцировала массовые протесты в США против системного расизма и полицейской жестокости. Она также побудила многих за пределами Америки выступить против наследия расизма и неравенства в их собственных странах. Но всё это оказалось чуждо администрация президента Дональда Трампа.
Напротив, администрация Трампа продолжает (причём ещё активней) заниматься выхолащиванием американских институтов в угоду нигилистическому популизму. Её финальная цель остаётся неизменной: создать в США полноценный антилиберальный режим.
Никто так не верен этой мечте, как Уильям Барр, генеральный прокурор Трампа. Барр, возможно, не имеет ни малейшего представления о том, кто такой Антонио Грамши; и можно не сомневаться в том, что о нём не знает Трамп. Однако страсть Барра к власти и звериное коварство Трампа, похоже, помогли им обоим интуитивно прийти к теории культурной гегемонии, разработанной этим итальянским философом-марксистом. Согласно его идее, правящий класс добивается согласия общества на статус-кво, гарантировав, что институты страны воплощают и пропагандируют легитимизирующую идеологию.
Например, школы, суды, религиозные институты и пресса могут играть огромную роль в усвоении населением норм, ценностей и убеждений. Трамп, Барр и в целом американские республиканцы используют все эти институты. Однако в ответ на нынешние протесты администрация Трамп сделала ещё один шаг вперёд, воспользовавшись правоохранительными органами и даже армией для достижения своих идеологических целей.
1 июня Барр, который, как утверждают, наслаждается наличием слова «генерал» в названии своей должности, приказал расширить защитный периметр вокруг Белого дома. Применяя слезоточивый газ, дымовые шашки, перцовый спрей, дубинки, лошадей и полицейские щиты, офицеры выполнили эту миссию, которая предусматривала изгнание мирных протестующих из парка Лафайет — места, где на протяжении американской истории проводилось множество важных акций протестов.
После этого Трамп пробрался через опустевший парк, чтобы его, неловко держащего в руке Библию, сфотографировали на фоне церкви Сент-Джонс. Рядом с гордостью стоял Барр, а также реальный генерал, Марк Милли, председатель Объединённого комитета начальников штабов. Позднее, подвергнувшись шквалу критики, Милли выразил сожаление, что принял в этом участие. «Моё присутствие в тот момент и в той обстановке, — признался Милли, — создавало впечатление, что армия вовлечена во внутреннюю политику». На самом деле всё было даже хуже: это шоу поставило под вопрос 240-летнюю традицию американской армии сохранять строгую аполитичность.
Трамп настаивает, что осуществляемая им политизация армии объясняется необходимостью поддерживать «закон и порядок». Эти слова заставляют вспомнить о Ричарде Никсоне, ещё одном жёстким в своих речах президенте США, который был полон авторитарных чаяний. Хотя нынешние демонстрации в основном мирные, Трамп утверждает, что применение силы против протестующих является в реальности актом «сострадания», потому что оно якобы «спасает жизни». Антонио Грамши встречает Джорджа Оруэлла.
Бывшие высшие руководители армии США не поддались на этот обман администрации Трампа и осудили его действия в парке Лафайет. Генерал Джеймс Мэттис, бывший министр обороны в администрации Трампа, заявил, что такое «злоупотребление исполнительной властью» превращает в «посмешище» Конституцию США. Более тысячи бывших сотрудников министерства юстиции опубликовали письмо с требованием провести внутреннюю проверку действий Барра в ходе протестов.
Однако и Барр, и Трамп продолжают всеми силами стремиться к установлению антилиберальной культурной гегемонии. Трамп демонизирует протестующих, например, рассказывает абсурдную теорию заговора, будто 75-летний участник протестов, которого полиция грубо толкнула, так что он упал на землю (и всё это было снято на камеры), является «провокатором антифа». Он также попытался отправить 10 тысяч солдат действующей армии на улицы Вашингтона, чтобы «подавить» демонстрантов, которых он называет «бандитами».
Барр тоже делает акцент на насилии, утверждая, причём без каких-либо доказательств, что его разжигают «крайне левые, экстремистские группировки». И он реально вывел на улицы собственную «армию» федеральных офицеров из исправительных учреждений (подготовленных усмирять бунты в тюрьмах, а не сопровождать мирные протесты), которые при этом носят чёрную одежду без каких-либо опознавательных знаков.
Впрочем, между Трампом и Барром есть важная разница. Трамп — авторитарный лидер из телевизионных реалити-шоу, который уверен, что, притворяясь сильным, он действительно становится сильным, даже когда он прячется в бункере и за очень высоким забором. (Я родилась в России, и мне хорошо известен президент, который прячется за высокими стенами, которые якобы символизируют власть, но в реальности выдают страх государства перед гражданским обществом).
Барр же, напротив, является решительно настроенным аппаратчиком. Трамп утверждает, что его власть «абсолютна», а Барр всеми силами старается превратить это утверждение в реальность с помощью «долгого марша через институты» (как выразился Руди Дучке, немецкий радикальный лидер 1960-х годов, изучавший труды Грамши). Для этого он, например, пытался принизить значение проведённого специальным прокурором Робертом Мюллером расследования фактов российского вмешательства в президентские выборы 2016 года, а также заставил федеральных прокуроров снять обвинения с первого советника Трампа по национальной безопасности генерала Майкла Флинна. Новейшей атакой Барра на демократию стало увольнение работавшего на Манхэттене федерального прокурора США Джеффри Бермана, который вёл следствие в отношении людей, связанных с Трампом.
Барр разлагает своё министерство и старается освободить исполнительную власть от ответственности и прозрачности не просто из личной преданности Трампу. Его мотивация идеологическая. Будучи верным сторонником теории унитарной исполнительной власти, он искренне разделяют идею, что власть президента является всеобъемлющей. Согласно этой логике, Трамп имеет право закрыть любое расследование своих действий, а надзор Конгресса за президентской властью следует резко ограничить. Барр отстаивает, воспользуемся формулировкой журналиста Дэймона Линкера, «пугающую концепцию президентской власти без сдержек и противовесов», и эта концепция напоминает о трудах Карла Шмитта, любимого философа-правоведа нацистов.
Именно поэтому генерал Барр — это настоящий гауляйтер. При Трампе он получил, наконец, возможность воплотить в жизнь свою идеологию, и для него не важно, какими будут последствия для американского конституционного порядка. Я подозреваю, что даже Грамши был бы шокирован тем, как открыто Барр применяет «аппарат государственного принуждения» для навязывания «дисциплины тем группам, которые не ‘согласны'» с гегемонией Трампа и самого Барра.