Шведская писательница Элисабет Осбринк (55 лет) прославилась благодаря своим театральным пьесам, книгам, размышлениям о современности. В 2011 году она выступила с разоблачением, заявив, что основатель компании Ikea Ингвар Кампрад после окончания Второй мировой войны еще был членом национал-социалистической партии.
Широкий резонанс вызвало эссе Осбринк в газете Dagens Nyheter в конце марта. В той статье она раскритиковала мягкий курс Швеции в борьбе с коронавирусом. Столь часто восхваляемое доверие граждан к государственным институтам может быть «приукрашиванием, даже ложью», написала она.
Der Spiegel: Госпожа Осбринк, вы были в числе первых известных критиков особого пути Швеции в борьбе с коронавирусом. Как это произошло?
Элисабет Осбринк: У всего мира уже вопросы к шведской стратегии, но не в самой нашей стране. Не было ни дебатов, ничего. Поэтому я написала статью для Dagens Nyheter.
— Какова была реакция на ваше эссе?
— Невероятная. Мой скорее миролюбивый текст набрал очень высокое количество просмотров. Многие поблагодарили меня. Но некоторые все перевернули с ног на голову. Меня даже сравнили с Гитлером.
— С Гитлером, серьезно?
— Да. Сказали, что я разжигательница войны, у меня аргументы и утверждения, как у Гитлера, будто Швецию нужно очистить путем войны.
— Звучит абсурдно.
— Это действительно не имеет никакого смысла. Я всего лишь подняла вопрос о том, что, возможно, Швеции «наносят ущерб путем мира»? Этот вопрос я взяла у Джорджа Кляйна, венгерского еврея, который разделил участь моего отца. При нацистах его должны были убить, но он пережил Холокост и оказался в Швеции.
— Что это значит — «наносить ущерб путем мира»?
— Шведы не привыкли к катастрофам. И они хотят думать, что все люди хорошие. Веками в этой стране не было ни революций, ни масштабных природных катастроф, ни войн. Влияет ли это на то, как люди здесь готовятся к катастрофам? Думаю, да. И это отличает нас от наших соседей: норвежцы, датчане и финны сильно пострадали во время Второй мировой войны.
— Откуда взялись эти обвинения в разжигании войны?
— Из левых кругов в области культуры и СМИ. Я бы сказала, из моих собственных кругов. Это был шок для меня.
— Какие вы из этого делаете выводы о шведском обществе?
— Это подтверждает, что желание приспосабливаться очень сильно выражено. Кроме того, стало заметно то, что я уже давно считаю проблематичным: общественные дебаты в Швеции не ведутся зрелым и разумным образом. Людям здесь тяжело сталкиваться с другими мнениями.
— В чем это проявляется?
— Датчане могут спорить с совсем разных позиций, но в конце концов вместе идут пить пиво. В Швеции, если у тебя другое мнение, понемногу переходят на личности.
— По всей видимости, для шведов характерно также относительно сильное слепое следование авторитетам.
— В Швеции существует давняя традиция доверия государству и властям, обычно это очень хорошо. Это именно то, за что я люблю эту странную страну. Но в этот раз это было неправильное доверие. Все могли увидеть, взглянув на другие страны, что Швеция придерживается крайне спорной стратегии в отношении коронавируса, и, несмотря на это, долгое время никто не задавал вопросов.
— Откуда эта традиция?
— Она восходит к шведскому отцу-основателю Густаву Васе, который централизовал государственную власть полтысячелетия назад. При строительстве государства благосостояния в 1930-е годы шведы заново научились следовать четким указаниям, чтобы планомерно менять общество. Это глубоко заложено. Государство и власти для шведов как родители. Люди привыкли к этому, и им это нравится.
— Многие шведы считают, что мир может кое-чему поучиться у них.
— Да, они видят свою нацию как сверхдержаву гуманизма. Как страну, которая точно знает, что правильно, а что нет. Шведы гордятся этим.
— А сейчас страна сталкивается с опытом европейского аутсайдера. Отдыхающих из Швеции во многих странах не ждут из-за высокого уровня заболеваемости коронавирусом в стране.
— Это, конечно, удар по самоопределению шведов.
— Ваша изоляция в Европе стала поводом широкой дискуссии об особом пути в отношении коронавируса. Насколько глубокими и болезненными будут эти дебаты?
— И то, и другое уже сейчас наблюдается. И будет еще больнее. Противоречия глубокие, вплоть до частной сферы. Я рассорилась с некоторыми друзьями, потому что у них другая позиция по шведской стратегии. Очень многие твердо придерживаются своих представлений. Я их не понимаю, ведь свыше 5000 смертей — это ужасно. Это скандал! Я не понимаю, почему мы в Швеции не выходим на улицу, на демонстрации.
— Может быть, потому что большая часть придерживается другого мнения?
— Многие думают так же, как и я. Швеция, по моим наблюдениям, глубоко расколота. Когда я думаю о будущем этой страны, мне становится грустно. Опасаюсь, что от раскола выиграют антидемократические силы.
— Вы имеете в виду правых популистов, Шведских демократов. Но они пока не выиграли от кризиса, напротив, по данным опросов, они значительно утратили позиции. Выиграли правящие социал-демократы.
— Не нужно обманываться, это одномоментные цифры. О выигрыше социал-демократов скоро можно будет сказать: как пришло, так и ушло. И тогда, вероятно, на первый план выйдут силы, которые делают ставку на этнический национализм.